Георгий Бабат - Магнетрон Страница 28

— По какому праву вы вчера унесли заводские розы домой? — возразил садовник.

— Ах, дядя Коля, если бы вы видели, для кого это! Если бы вы знали, как она тонко ценит красоту и как много хорошего я рассказал ей о вас и о ваших цветах!

Затем Михаил Григорьевич взял Веснина под руку, и оба молодых человека пошли к волейбольной площадке.

Там Костя Мухартов восхищал девушек виртуозной подачей мяча. Увидев инженеров своей лаборатории, Костя смутился и вышел из игры.

Муравейский подозвал слесаря и спросил его о Пете. Выяснилось, что младший брат Кости учится в техникуме декоративного садоводства, а здесь, в парке, с разрешения отдела кадров завода, проходит свою производственную практику.

— Пора в цех, Миша, — сказал Веснин, взглянув на ручные часы. — До конца обеденного перерыва осталось пять минут.

— Пошли, — согласился Муравейский. — Но имейте в виду, Вольдемар, что цех для инженера из заводской лаборатории — это передовая линия фронта. Лучше сто раз промахнуться в лаборатории, чем один раз попасть под обстрел в цехе.

На передовой линии фронта

В цехе радиоламп инженеры подошли к сборочному столу, где работала мастером Любаша Мухартова

Муравейскому нравилось, когда девушки вспыхивали и краснели.

— Любаша, дайте ножку… — нараспев обратился он к молодому мастеру.

Но Любашу Мухартову было не так легко смутить.

— Осторожнее, Михаил Григорьевич, — сказала она, — не обожгитесь. — Открыла печь отжига, достала оттуда пинцетом стеклянный диск-ножку и протянула Муравейскому.

— А вы остыньте, не торопитесь, — не унимался Муравейский. — Дайте мне ножку собранную…

— Здесь цех, а не цирк, — угрюмо перебил Михаила Григорьевича сменный инженер цеха Рогов.

Любаша вспыхнула и отошла к другому концу стола.

Взяв со стола несколько собранных ножек, Муравейский и Веснин подергали места сварки пинцетом, осмотрели их в лупу. Никаких дефектов не было видно.

Веснин снял крышку со сварочного прерывателя и стал наблюдать за его работой.

По словам Фогеля, наибольший брак был на сварке анодов.

Муравейский склонился к оробевшей от его присутствия молоденькой работнице Клаве Соленовой. Некоторое время он молча наблюдал, как Клава накладывает половинки анода на траверзы и зажимает их электродами сварочного клюва. Михаилу Григорьевичу было ясно, что причины брака надо искать не на этой несложной операции, но, наслаждаясь смущением хорошенькой работницы, он решил еще немного ее помучить.

— Подумайте, Владимир Сергеевич, — начал Муравейский, не отрывая взора от Клавы, — подумайте, весь грандиозный аппарат завода: лаборатории, конструкторское бюро, дирекция, — существуют лишь для того, чтобы эта девушка могла здесь орудовать своим пинцетом. Ведь только она и ее подруги производят общественно необходимые ценности, они делают товарную продукцию. А мы все — это накладной расход. Да, да, несколько сот процентов накладных расходов!

Эта тирада, предназначенная для Клавы, не вызвала у сменного инженера Рогова такого взрыва возмущения, как предыдущий разговор Муравейского с мастером линейки Любашей Мухартовой.

— Полная техническая документация, относящаяся к этому высокочастотному пентоду, — продолжал Муравейский, взяв из рук Клавы собранную ножку, — это целый шкаф толстых томов, запертых в помещении центрального заводского архива. Один том из этого шкафа находится у начальника цеха радиоламп. А у нашего досточтимого друга Григория Тимофеевича Рогова есть из этого тома лишь тоненькая тетрадка. У мастера линейки… — Михаил Григорьевич бросил пламенный взгляд на Любашу, — у мастера линейки один листок — инструкция по сборке… Верно я говорю, товарищ Мухартова?

И Муравейский с любопытством взглянул на Рогова. Но Рогов на этот раз ничего не сказал, только стиснул зубы, и на щеках у него, над скулами, заиграли желваки.

Любаша опять зарделась и опустила глаза.

Муравейский вновь склонился к Клаве:

— А у этой скромной девушки нет никакой письменной документации. Она получает лишь словесное указание мастера Любови Ильиничны: анод брать в правую руку, а траверзу — в левую… И эти маленькие ручки с таким ярким маникюром выполняют план, они подписывают решающий приговор многотомным инструкциям. А мы… А мы, Володя, — неожиданно повернулся к Веснину Муравейский, — нам с вами здесь делать нечего. Все операции сварки в порядке. Пошли к себе домой, в лабораторию.

— Но в готовых лампах электроды отваливаются, — возразил Веснин. — Следовало бы посмотреть, что делается на заварке и откачке.

— Это нас не касается. За это отвечаем не мы, а главный технолог Август Августович. Короче говоря, Гутя Фогель.

Но Веснин не пошел к выходу, а остановился у заварочного станка.

Пожилая работница в белых асбестовых перчатках размеренными движениями брала собранные ножки радиоламп, вставляла их в гнезда станка и накрывала стеклянными колбами. Затем она поворачивала рычаг, и пламя газовых горелок ударяло в то место, где ножка соприкасается с колбой.

Лампа вращается среди колеблющихся языков пламени. Проходит секунда, вторая, и сквозь прозрачное пламя газа проступает вишневый, переходящий затем в оранжевый, накал стекла.

Еще мгновенье — и колба спаяна с основанием. Работница в асбестовых перчатках снимает горячую заваренную лампу и переставляет ее на откачной автомат.

Муравейский подошел к Веснину:

— У вас, Володя, на редкость вдохновенное лицо, когда вы смотрите на старушку в белых перчатках. Такое выражение лица я видел у моего друга юного художника Васи Светлицкого, когда он рассказывал об улыбке знаменитой Джоконды. И, однако же, она, то есть старушка, а не Джоконда, тут решительно ни при чем. Взгляните лучше, как идет нагрев ламп на откачном автомате.

Веснин подошел к автомату откачки.

Объем баллона радиолампы чуть побольше наперстка. Высокое разрежение — высокий вакуум — устанавливается в лампе сразу же при подключении ее к насосу. Но лампу нельзя тут же запаять — высокий вакуум в ней не сохранится. Из всех внутренних частей лампы сочатся газы. Эти вредные посторонние газы легко удалить при нагреве. Для нагрева внутренних частей радиоламп применяется индукционный метод — производится передача электроэнергии без проводов через стекло баллона.

Лампа входит в катушку, которая питается высокочастотным током. Быстропеременный электромагнитный поток, возбуждаемый катушкой, пронизывает стеклянную оболочку, вызывает вихревые токи в металлических деталях внутри лампы.

Глядя на то, как внутри холодной медной катушки раскалялись сетки и аноды ламп, Веснин унесся мыслями далеко от завода, от цели, ради которой он пришел в цех. В его воображении возникла яркая обложка журнала Мир приключений. Этот журнал он увидел в витрине книжного магазина, когда был тринадцатилетним подростком. На обложке была изображена необычная машина, которая должна была получать энергию для движения без проводов от центральной станции.

Веснин поделился воспоминаниями об этой фантастической картинке с Муравейским:

— Со временем, мне думается, токи высокой частоты будут применяться не только для таких мелких работ, как нагрев деталей радиоламп. Токами высокой частоты можно будет нагревать сталь для закалки, ковки, передавать энергию транспорту. Мне кажется…

— Перекреститесь, чтобы вам не казалось, — перебил Муравейский. — Высокочастотная катушка в автомате откачки опускается слишком низко. Видите? Стойки, которые держат анод, перегреваются и горят.

— Ах, да, верно, — спохватился Веснин. — Место сварки вспыхивает слишком ярко.

С этими словами он подошел к откачной карусели, взял только что рожденную готовую радиолампу и стукнул ее о стол. Колба разлетелась, и подбежавший к Веснину Рогов увидел, что анод отвалился.

Муравейский и Веснин разбивали выходящие одну за другой из автомата откачки лампы и отрывали у них аноды. Любаша Мухартова, чуть побледнев, подошла к инженерам. Она хотела уяснить, в чем состоит вина Рогова.

К ее изумлению, Рогов сказал очень бодро:

— Если дело только в этом перегреве, так мы катушку поднимем и вообще все это наладим своими силами. У нас монтер замечательный — Саня Соркин.

Когда Веснин и Муравейский вышли из цеха радиоламп, длинные тени уже легли на землю.

— Давайте погуляем немного, — предложил Муравейский. — У меня есть кое-какие новые соображения по поводу ваших измерений с тиратронами.

Инженеры подошли к оранжереям. По усыпанной песком дорожке тетя Поля Мазурина катила коляску. В коляске сидел ее внук — толстый младенец с таким равнодушным и величественным выражением лица, какое бывает на изображениях Будды.