Александр Китайгородский - Реникса (второе издание) (с илл.) Страница 33

Прошу разрешения у читателя привести еще одну длинную, но уже — торжественно обещаю — последнюю цитату. Пересказать своими словами невозможно. Умри Денис — лучше не скажешь.

«Теософия учит, что пространство заполнено летающими мыслеформами. Они летают вокруг нас или висят на нас, притягиваются или отталкиваются нашими астральными телами. Мыслеформы могут быть голубыми, красными, черными, фиолетовыми, золотистыми, зелеными и серыми. Интенсивно думая о человеке, создавая мысленно его образ, человек создает его образ в астральной сфере, и иногда, например, вкладывая всю свою душу и желание увидеть того человека или просто случайно сконцентрировав на нем в данный момент свои мысли, он может увидеть этот астральный образ. Точно так же при известных условиях этот астральный образ могут видеть и другие. Это объяснение многих призраков. Мысли, не связанные с определенным образом представления, принимают разнообразные, часто фантастические формы — облаков, геометрических фигур, спиралей, зигзагов, снежинок, перьев, цветов, звезд, крыльев, змей, стрел, крючков и пр. и пр.».

В книге одного из известных метапсихологов, Ледбиттера, о мыслеформах можно узнать, что в окнах ювелиров висят оставленные прохожими грязно-красные крючки зависти. Гнев — это огненно-красная стрела. Страх — студенисто-серый; любопытство — оранжевое; симпатия — это зеленые кружева, а любовь — розовые облака. Над полями сражений поднимаются черные тучи злобы, ненависти. Над тюрьмами — тучи обиды и отчаяния.

Право же, этот бред имел бы поэтическую ценность, если бы не преподносился с тем серьезным видом, про который французы говорят: «Вид как у собаки, которая писает в скрипку».

Наверное, найдутся читатели, которые выразят сомнение в целесообразности изложения давно забытого бреда. Я сам думал до недавнего времени, что эта чепуха не заслуживает внимания. На деле же оказалось, что это далеко не так. С верой в чепуху надо бороться непрерывно, так же как каждый год полоть грядки. Слишком уж велико число доверчивых, некритически настроенных людей, клюющих на псевдоромантический характер подобных выдумок. А субъекты, спекулирующие на этом человеческом свойстве либо искренне путающие поэтическое и научное видение мира, всегда найдутся.

Я могу поручиться, что девяносто девять процентов верящих в телепатию представляют себе «механизм» этого явления совершенно так же, как теософы. Они только стесняются об этом сказать.

Мы вправе строить любые теории и гипотезы об окружающем нас мире. В конце концов, мы морально вправе отказаться от истинного материализма и выставить гипотезу существования двух начал — духовного (астральной материи) и физического (физической материи). Но рассуждения о природе вещей перестают быть бессмысленной и бессодержательной болтовней лишь тогда, когда будет указан способ проверки утверждения на практике, в опыте. Расскажите нам про факты, которые заставили бы нас отказаться от принципов естествознания, рассматривающих мир как проявление единых и общих законов природы. Если припрете нас к стене, то что же… зачеркнем современную науку и кинемся в объятия римского папы или Анни Безант.

Но именно с фактами дело обстоит плоховато. Человеческая практика работает на естествоиспытателя, и каждодневно приносит победы марксистско-ленинскому мировоззрению, и отнимает у любителей болтовни одну область деятельности за другой.

Теософы приняли позицию гораздо более последовательную, чем метапсихологи. Они отбросили напрочь сомнения в таинственности явлений человеческой психики, не хотят их изучать и проверять и не советуют другим.

П. Успенский с некоторым раздражением соглашается с ними. Пожалуй, действительно такая позиция поспокойнее, поскольку о ясновидении человеческая наука ничего определенного сказать не может. Наш автор вспоминает, что еще в 1835 году Парижская академия предложила премию 5 тысяч франков тому, кто прочитает письмо в запечатанном конверте. Премия-то не выдана до сих пор!

Так же точно не стоит обсуждать факты предсказаний будущего. В Западной Европе таких предсказателей несколько тысяч. И за очень небольшую плату они вам предскажут вашу судьбу. А между тем если бы только хоть один из них видел вперед всего лишь на две минуты, то банк в Монте-Карло был бы уже давно сорван.

Ничего не скажешь — соображения справедливые.

П. Успенский, таким образом, не желает обсуждать метапсихологические факты. А мы как раз к этому и переходим.

Черная и белая магия

Та магия, которая черная, — это волшебство и колдовство; это демонстрация таинственных явлений человеческой психики, таких, как видение через стену или передача мыслей на расстояние; это предсказание будущего и разговор с умершими предками. Белая магия — это хорошо поставленные фокусы. Белым магом высокого класса являлся один из лучших иллюзионистов мира, наш артист цирка Кио.

Чрезвычайно существенно следующее обстоятельство: белая магия может сделать все, на что претендует черная. Фокусники великолепно угадывают мысли, находят спрятанные предметы, дематериализуют не только какие-нибудь там мелкие предметы, но чуть ли не половину состава цирковой труппы, переселяя ее совершенно непонятным образом из одного ящика в другой.

Главная разница между белой и черной магией состоит в следующем: черная утверждает, что все, что она делает, это всерьез; а белая, посмеиваясь, говорит: «Разумеется, все это шутки». И добавляет: «А вот как я это сделала — не скажу».

И действительно не говорит. А ведь у нее есть трюки, сводившие с ума поколения зрителей, секрет выполнения которых их авторы унесли с собой в могилу.

Достаточно ясно, что белый маг может задрапироваться в черные одежды и преподнести все свои трюки и номера под метапсихическим соусом. Ясно также, что ловкие фокусники могут дурачить таким способом не только сторонних зрителей, но и теоретиков метапсихологии. Насколько велико может быть уважение и восхищение тонким мастерством иллюзиониста, настолько же сильно должно быть осуждение шарлатанов, которые пользуются своим искусством для распространения веры в чепуху.

Мы уже подчеркивали неоднократно, что тема нашей Вкнйжки стара, как стара цивилизация. Всегда были проповедники чудес, и всегда были люди, стремившиеся их разоблачить. При этом среди борцов за правду, среди поклонников разума и противников мистицизма встречались люди, посвятившие годы своей деятельности тому, чтобы разобраться в истинной подоплеке всяческих чудес.

Весь XIX и начало XX века отмечены не только расцветом таких «теоретических дисциплин», как теософия и метапсихология. В это же время выплыли на сцену ловкие фокусники, которые решили, что выгоднее прикинуться медиумами, одаренными сверхъестественными способностями, чем честно заниматься полезным делом.

Реакция разумных людей последовала достаточно скоро. Появилось множество разоблачительных сочинений. Заслуживает внимания одна из книг, отличающаяся ясностью доказательств и темпераментом. Автор этой книги Поль Эзе примерно десять лет своей жизни посвятил изучению трюков и постановок, которые преподносились широкой и узкой публике как проявления необычных, таинственных и сверхнормальных возможностей человека. Поль Эзе пришел к выводу: все, что демонстрировалось (а это было в начале нашего века во Франции), — это либо вполне нормальные явления, которые воспринимаются не очень осведомленной публикой как сверхъестественные, либо более или менее ловкие трюки.

Книга Эзе знакомит нас не только с его собственными изысканиями. Она содержит множество ссылок и цитат на интересные сочинения и мемуары наиболее знаменитых фокусников, которые, покидая сцену, получали, видимо, удовольствие, рассказывая, как они дурачили высокоинтеллигентную публику.

Таковы, например, записки фокусника Рейнали. Цитата здесь будет, как мне кажется, весьма уместной. «Я очень прошу прощения у гг. врачей за смелость моих выражений. Возможно, что эти господа будут несколько скандализированы скромным наблюдателем, позволяющим себе подобные оценки. Я спешу заявить им, что я совершенно готов признать мою неправоту. Я обязуюсь принести публичное извинение и признать, что магнетизм (Рейнали имеет в виду ясновидение и телепатию. — А. К.) является самой полезной и прекраснейшей из наук… в тот день, когда один из господ врачей представит доказательство магнетического ясновидения субъекта… Я никогда не был магнетизером, я был только магнетизируемым. Для этого нужен талант, и я его демонстрировал. В продолжение трех лет я поражал людей моим замечательным ясновидением, я угадывал мысли зрителей, я читал с двойной повязкой на глазах разные записки, я рисовал также с завязанными глазами портреты людей, имена которых тихо сообщались моему магнетизеру… я изображал состояние каталепсии. Четверо человек не были в состоянии согнуть мою руку. Я даже вызывал в себе исчезновение признаков жизни и делал это так, что врач, вы понимаете, врач констатировал публично остановку пульса».