Николай Верещагин - Почему вымерли мамонты Страница 10

Рис. 10. Волосатый носорог из озокерита Старуни. Музей Кракова. Ориг.

В 1939 г. после открытия «кладбища» плейстоценовых зверей и птиц на Апшеронском полуострове из залежей битума у Бинагадов извлекли 12 черепов носорогов и много костей их скелетов. Однако это был другой, более древний вид носорога, с неокостеневающей носовой перегородкой и с небольшими рогами.

Возвратимся, однако, на северо-восток. В 1948 г. в речных наносах долины ручья Струйка, в верховьях Индигирки, нашли заднюю ногу носорога с сухожилиями, кожей, покрытой шерстью, и копытами.

В феврале 1972 г. в центре поселка Чурапча на Лено-Амгинском междуречье житель Н. Н. Местников, устраивая погреб, наткнулся на глубине около 2.5 м на кости носорога. По исследованиям сотрудников Якутского филиала Академии наук, распавшийся скелет самки носорога залегал в Чурапче в бурых лессовидных суглинках на уступе котловины талого озера. Стопа правой ноги сохранилась со связками, кожей и копытцами, так как оказалась в линзе инъекционного льда. При скелете нашли и оба рога. Передний — носовой — саблевидно изогнут, 125 см по большой дуге, с диаметрами у основания в 24×12 см, а задний — лобный — 40 см, при диаметрах основания 19×8 см. В комках растительной массы из распавшегося желудка и кишок содержались побеги злаков и осок, пыльца злаков — 89%, сложноцветных 4.5%, полыней 2.5 %, а также пыльца осоковых, гречишных, маревых, лютиковых, крестоцветных, бобовых, мауновых. Пыльца древесных видов единична, а среди спор преобладает зеленый мох — 80.7%, кочедыжниковые — 11.2% и сибирский плаунок — 3.6 %. Сходные данные получены и из вмещавших суглинков.

Итак, создается убеждение, что шерстистые носороги, как и мамонты, были преимущественно травоядны и обитали в холодных тундростепях. В глубоких лунках — колодцах верхних коренных зубов — этих носорогов застревали и прессовались частицы их пищи, которые дают указание на характер питания этих загадочных толстокожих. Такие остатки пищи пытался исследовать еще И. Д. Черский. Автор этой книги также извлек размолотые частицы древесины мягких лиственных пород — ивы, березы, ольхи — и землистые частицы из зубов шести черепов носорогов Казанского геологического музея и Зоологического музея АН СССР. Спорово-пыльцевой анализ таких проб из зубов голов носорогов с Вилюя и Индигирки показал преобладание пыльцы злаков, осок и сложноцветных.

О размножении и продолжительности жизни волосатых носорогов нам практически ничего не известно. Вероятно, у них, как и у современных индийских и африканских носорогов, рождалось по одному детенышу через три-четыре года, а за 20—25 лет жизни — всего 6—8 на самку.

Происхождение волосатого носорога до сих пор загадочно. Возможно, что его родина была где-то в степях Северного Китая.

Его остатки появляются как бы внезапно в слоях второй половины плейстоцена, с конца рисса, на огромных пространствах от Британских островов до Приморья и потом столь же внезапно исчезают в конце плейстоцена — в вюрме III. В Северной Америке его остатков не находили. Особенно часто черепа носорогов находят в обрывах берегов таежных речек Западной и Восточной Сибири, что свидетельствует о существовании здесь в прошлом иных ландшафтов. Есть, правда, плохо датированные находки костей этого зверя на Украине и в Волжско-Камском крае весьма свежей сохранности. Академик И. Г. Пидопличко, основываясь на анализах остаточного коллагена в этих костях и фантастических повестях средневековых арабов-путешественников, писал даже, что этот носорог встречался якобы на Волге еще в средние века. Это крайне маловероятно, так как такое крупное и относительно редкое животное было бы неизбежно уничтожено степной военной конницей еще в эпоху скифов, сарматов и гуннов.

Пока ни в одной мезолитической и неолитической стоянке Европы и Азии костей волосатого носорога не обнаружено. Этот носорог вымер, вероятно, даже несколько раньше мамонта и пещерного медведя.

Сходные с мамонтом черты экологии этого зверя предопределили и такую же его конечную судьбу.

Пожалуй, ни одно другое животное не оказало столь мощного влияния на ход истории народов и промышленное развитие стран Северного полушария, как лошадь. Между тем дикого предка всех домашних пород лошадей уже давно нет на планете и, к стыду неблагодарного человечества, он почти не известен.

Костные остатки настоящих однопалых лошадей начинают попадаться впервые в слоях, переходных от плиоцена к четвертичному периоду. Им, вероятно, около 1.5—2 миллионов лет. На протяжении ледниковых и межледниковых эпох лошади широко расселились по степям Северного полушария. Их было несколько видов, но все они в общих чертах походили друг на друга. Очень крупные в начале и в середине четвертичного периода, лошади измельчали к послеледниковью, распавшись на ряд географических форм. Наряду с этим все они сохранили генеральные черты — очень высокие, «гипсодонтные», зубы, однопалость, способность к быстрому бегу.

Зоологи издавна считали лошадь весьма специализированным видом копытного, возникшим в степях с плотным грунтом и запыленной травой. Предполагается, что чем плотнее был грунт области обитания, тем сильнее уменьшались копыта, чем запыленнее трава, тем выше — длиннее — становились коренные зубы. Палеобиологи, биогеографы, геологи привыкли связывать находки остатков лошадей со степями, саваннами и вообще с открытым ландшафтом. На самом-то деле такие адаптации были не абсолютны. Во-первых, по телосложению, экологии и функциям даже домашняя лошадь — одна из самых пластичных. Лошади могут жить и работать во всех ландшафтных зонах — от тропических лесов до тундр и от болотистых низменностей до высокогорных степей и холодных пустынь. В организме лошадей заложены универсальные способности к разнообразным движениям, питанию, ландшафтам и климатам. Ноги и копыта лошадей работают на сыпучих песках пустынь, на твердых скалах и на зыбких грунтах лесных болот. Лошади разгребают зимой снег, «копытят» сухую траву в холодных степях Казахстана и в лесотундре Якутии. Высокие зубы и простой желудок способны справляться с низкой, сухой и пыльной травкой Аравийского полуострова и с сочной болотной растительностью озер, ильменей Белоруссии и Польши. Быстрый бег, спасающий от волков и львов, плавание, карабканье по скалам на перевалах высоких хребтов, ходьба и тебеневка в рыхлом снегу глубиной по брюхо и даже танцы в цирках (!) — обычны для лошадей.

Лошади были постоянными спутниками мамонтов и поэтому являются индикаторными видами в мамонтовой фауне. Они обитали в плейстоцене Евразии от Британских островов до Камчатки и от пустынь Ирана до Таймыра и Новосибирских островов. В Северной Америке они жили на Аляске и в прериях к югу от Великих озер, вплоть до Мексиканского залива.

Рис. 11. Лошадь позднего плейстоцена. Палеолитический рисунок. Охра. Пещера Шульган-Таш на Ю. Урале. Из О. Н. Бадера (1968).

Первобытные охотники усердно охотились на лошадей, и археологи находят их кости почти во всех палеолитических стоянках Европы и Азии (см. гл. IV).

Древние изображения на стенах палеолитических пещер и на костяных пластинках, а также скелетные остатки позволяют представить общий вид лошадей последней ледниковой эпохи. В Западной Европе это была небольшая грубоватая лошадка, большеголовая, с толстыми ногами и стоячей гривой (рис. 11). На Русской равнине в эпоху позднего палеолита жила широкопалая лошадь Громовой — крупная, с массивными метаподиями и широкими копытами. Возможно, что ее потомки были одомашнены сарматами и скифами, у которых было уже множество лошадей.

В историческую эпоху в русских степях жила иная дикая лошадь, более изящная, на которую охотились наши славянские предки. Владимир Мономах в своем «Поучении» сообщал, что он сам «диких коней ымал и вязал своими руками».

В начале XIX в. табуны диких (и одичавших) коней еще бродили по степям Украины и Предкавказья. Их называли тарпанами, и были они мышастой масти, со стоячей гривой и темным ремнем по хребту. Последние тарпаны исчезли в степях Украины в середине XIX в.

Кроме степных тарпанов, в XVIII и начале XIX в. в лесах Польши и Белоруссии жили лесные тарпаны, от которых, возможно, происходят некоторые отродья лошадей Восточной Прибалтики.

Особый вид лохматой лошадки Черского обитал в последнюю ледниковую эпоху на крайнем северо-востоке Сибири и на Аляске.

В 1965 г. при проходке на глубине 8 м золотоносной штольни в долине речки Селерикан, в верховьях Индигирки, горняки с изумлением обнаружили свисавшие с потолка задние ноги и хвост лошади. Прибывшие из Якутска зоологи извлекли из потолка штольни переднюю часть туловища и шеи, а в отвалах террикона нашли ноги и остаток хвоста. Головы обнаружить не удалось. Судя по тому, что лошадиный труп как бы «стоял на дыбках» в сильно льдистой илистой породе, с обилием щебня, можно думать, что животное попало либо в ледовую промину, либо в грязевой (селевой) поток и после бесплодной борьбы замерзло. Голова, оказавшаяся на поверхности, была, вероятно, оторвана волками или медведями. По пережеванной траве с зрелыми семенами и веточками кустарников из желудка и кишечника удалось установить, что лошадь погибла во второй половине лета.