Жак-Ив Кусто - Могучий властелин морей. Чтобы не было в море тайн Страница 2

Первая серия должна как следует увлечь и заинтриговать зрителей, а что в море может быть занимательнее и увлекательнее акулы? Об этом легендарном животном все слыхали, даже люди, живущие вдали от моря.

…И вот мы на «Зодиаке» возвращаемся на «Калипсо» после захватывающего погружения. «Калипсо» — то самое судно, переоборудованное из 45-метрового минного тральщика, на котором мы уже провели много работ, правда, более научного характера. Гидрология, биология, геология — все науки, занимающиеся морем, и многие серьезные, преданные своему делу исследователи составляли, так сказать, смысл существования «Калипсо». Теперь судно переоснастили, приспособили для киносъемок. Специальные лебедки и черпалки уступили место маленьким подводным лодкам, исследовательские лаборатории превратились в кинофотолаборатории.

Два мотора по 500 лошадиных сил прошли капитальный ремонт до начала нашего пятилетнего плавания. Помещения для команды в носовом отсеке расширили так, чтобы можно было разместить еще шесть человек — кинотехников или аквалангистов. В кормовом трюме лежали две одноместные подводные лодки, рассчитанные на погружения до пятисот метров, а на палубе над ними установили гидравлический кран, который извлекал их из трюма и опускал на воду, освобождая нас от тяжелого и даже рискованного при сильном волнении ручного труда. На главной палубе размещался наш «водолазный центр» с новехоньким снаряжением; здесь же обосновались электрики. Кают-компания, камбуз и все остальные помещения тоже были оборудованы заново.

На верхней палубе к капитанскому домику добавили новую рубку, а около радиорубки устроили телевизионную аппаратную. Новый радар, расширенные иллюминаторы и два высоких штурманских стола совершенно преобразили вид мостика. Установленные повсюду, в том числе в подводной обсерватории на носу, телевизионные камеры ограниченной сети позволяли следить с мостика за всем происходящим, будь то на борту или под водой. Словом, корабль представлял собой идеально отвечающий своему назначению инструмент. Маленькие быстрые катера могли в любую минуту доставить в нужное место кинооператора. В трюме помещался наполняемый горячим воздухом воздушный шар, с него я мог снимать сверху и даже замечать вещи, ускользающие от внимания впередсмотрящего на судне. Кроме необходимой мелкой аппаратуры (линзы, портативные камеры), мы располагали двумя 35-миллиметровыми и двумя 16-миллиметровыми камерами «Аррифлекс», двумя 16-миллиметровыми камерами «Эклер» и тремя звукозаписывающими аппаратами «Перфектон» с кварцевым синхронизатором, позволяющими разделять кинокамеру и рекордер.

Подводное снаряжение включало двенадцать кинокамер, изготовленных в наших мастерских в Марселе. Из них четыре были рассчитаны на 35-миллиметровую пленку, остальные — на 16-миллиметровую. Для освещения на воздухе и под водой мы применяли кварцевые лампы на 1000, 750 или 250 ватт, с питанием либо автономным, от аккумуляторов, либо от 110-вольтового источника на борту «Калипсо».

Наши акваланги стали совсем обтекаемыми благодаря пластиковому кожуху, который закрывал не только четыре баллона из спецстали, но и ультразвуковой телефон для связи между аквалангистами. На шлеме, тоже сделанном из пластика, — радио для связи с поверхностью и аккумуляторы для светильников. Внутри шлема помещались приемные узлы обоих связных устройств и точный кварцевый прибор для ориентирования, включаемый тумблером сбоку. Довершал снаряжение подводного пловца гидрокостюм.

Все эти новинки увеличивают подвижность аквалангиста на 30 процентов и позволяют с меньшими усилиями плыть быстрее. Новый комплект разработан и изготовлен инженерами исследовательского центра в Марселе и воплощает давнюю мечту моего отца о более эффективном акваланге, объединяющем все узлы в одной конструкции. И хотя наши «старики», привыкшие к обычному снаряжению, не проявили большого восторга, тем не менее новый автономный аппарат представляет собой первый существенный шаг вперед со времени изобретения акваланга Кусто — Ганьяна.

В октябре 1966 года мы решили совершить небольшое плавание, чтобы испытать материально-техническую часть. Для этого выбрали судно поменьше, бывший траулер «Эспадон», оснастив его прототипами снаряжения, которое собирались использовать на «Калипсо». Мы собирались также проверить наши 16-миллиметровые камеры и два новых типа пленки — «Эктахром-7241» и «Эктахром-7242», только что освоенные фирмой «Истмен Кодак». Экспедиция была рассчитана на три месяца. В ее состав входило десять человек под командованием Альбера Фалько; они изучали акул Красного моря.

В феврале 1967 года, обогатившись опытом экспедиции на «Эспадоне» и устранив изъяны в снаряжении, мы погрузились на «Калипсо». Когда мы выходили из Монако, толпы провожающих на пристани осыпали нас цветами и конфетти. Князь Ренье и княгиня Грейс посетили судно и подарили нам на счастье чудесного пса породы сенгубер, выведенной французскими монахами в средние века. Мы назвали его Зум.

Выход в плавание — всегда большое событие, но это было нечто из ряда вон выходящее. Как-никак, произошло чудо. В наш век рациональности, научности и окупаемости мы отплывали без какой-либо конкретной цели, без драконовских ограничений во времени, не обязанные ни перед кем отчитываться. Плыви, куда тебя поманит. Наша единственная задача, единственное дело — смотреть и видеть. В эпоху сверхспециализации мы будем вездесущими глазами всех тех, кто сам не может или не хочет путешествовать. Станем чем-то вроде странствующих рыцарей прошлого, которые скитались по свету и возвращались, чтобы поведать своему королю о Святой стране или о Мавритании. Нас отличало то, что рассказ о наших приключениях будет адресован не какому-то одному королю, а миллионам людей. Исполинская задача, если вдуматься. Мы представляли себе каждого из наших будущих зрителей. Они будут ждать от нас правдивого рассказа о прекрасных и познавательно ценных вещах. И доверие зрителей возлагает на нас огромную ответственность. Обмануть это доверие, это внимание, эту потребность в информации о чудесах подводного мира — все равно что пройти мимо слепого, который ждет, кто бы помог ему перейти оживленную улицу. Словом, хотя у нас не было никакого графика, никакого определенного маршрута, мы чувствовали, что на нас как бы возложена миссия, и были полны решимости вложить в это дело все наши силы, весь наш энтузиазм.

Очень скоро исчезли вдали Монакская скала и венчающий ее Океанографический музей. Все на борту разделяли мою радость и мое воодушевление. Это были мои старые товарищи, кое-кто из них работал вместе с отцом еще с 1951 года; все они в совершенстве знали свое дело, и большинство успешно совмещали три-четыре функции. Роже Маритано занимал должность капитана «Калипсо» не один год; не меньшим опытом обладал и сменивший его капитан Бугарэн. Первый и второй помощники — Жан-Поль Бассаже и Бернар Шовеллен — молодые, опытные моряки, да к тому же отличные подводные пловцы. Машиной заведовал старейший член команды — Рене Робино; он с первого нашего плавания ходит с нами. Морис Леандри, человек неистощимой энергии и великой добросовестности, возглавлял бригаду, отвечавшую за состояние судна. Два старших водолаза — Раймон Кьензи и Альбер Фалько (прозвища — Каноэ и Бебер) — пришли на «Калипсо», когда мы были заняты увлекательнейшим делом — поднимали со дна моря под самым Марселем затонувший древнегреческий корабль. Моими партнерами по съемкам под водой стали Мишель Делуар и Ив Омер, на борту — Жак Ренуар. Все — от Эжена Лагорио, нашего радиста и звукооператора (прозвище — Жежен), до Жана Моргана, нашего кока, — знали и уважали своих товарищей. Мы могли гордиться монолитной командой с высокой профессиональной выучкой. Фредерик Дюма, с первых дней помогавший моему отцу, стал всемирным авторитетом по подводной археологии; и теперь советы этого человека, обладающего громадным опытом во всем, что касается моря и его обитателей, чрезвычайно увеличивали наши шансы на успех.

В 1951 году, когда мне было всего десять лет, Дюма и Робино брали меня с собой под воду в Красном море. Вместе с Кьензи я погружался в подводные леса Альборана, с Фалько опускался в затопленные кратеры Азорских островов. Через пятнадцать лет Делуар был моим помощником и дублером в месячном эксперименте на станции «Коншельф-3», когда проверялась способность человека жить и работать на глубине ста десяти метров. В этом опыте участвовал также Омер и еще четверо, в том числе Андре Лабан, руководитель маленькой группы океанавтов. Все мы знали по опыту, что можем положиться друг на друга в трудную минуту, встречались с одинаковыми трудностями, изведали одинаковые переживания. Мы составляли единый отряд, сколоченный моим отцом, сплоченный его тягой к романтике и уважением ко всему живому.