Жак-Ив Кусто - Могучий властелин морей. Чтобы не было в море тайн Страница 24

Крупная акула не любит, чтобы какая-то мелюзга раньше нее схватила лакомую рыбу. Она гонится за соперницей с оскаленными зубами, только что не рычит, так и кажется — сейчас убьет, а на самом деле даже не укусит. Огромные акулы-няньки способны есть из рук аквалангиста, но стоит им получить особенно заманчивый кусок, как тотчас является какая-нибудь белоперая и буквально вырывает у них добычу изо рта; с более крупной представительницей своего собственного вида белоперая никогда не посмела бы так поступить. Все акулы предпочитают свежую рыбу мороженой, однако сразу надуваются, если мы предложим им вчерашний улов.

Казалось бы — успокоительные наблюдения, но все они теряют силу, когда акулами овладевает бешенство, о котором говорил Филипп. В таких случаях мы, сидящие в безопасности в рубке, невольно ощущаем тревогу, которая переходит в ужас. Дважды дело доходило до того, что я вмешивался и прекращал эксперимент, отдавая команду, чтобы клетки подняли на борт.

Я всегда с удивлением вспоминаю эпизод, о котором рассказывал выше, ведь мне самому довелось наблюдать по меньшей мере один случай с совершенно иным исходом, когда раненая акула вызвала у других акул не робость и не подозрительность, а каннибальское исступление.

Стоя на якоре около рифа в Красном море, мы решили взорвать в барьере проход, чтобы наши лодки могли войти в лагуну. Эжен Лагорио, которому была поручена эта операция, решил проверить герметичность электрического запала, не подвергая опасности никого из людей на борту, и бросил его в воду, соединив проводами с взрывной машинкой. В ту самую секунду, когда Эжен включил контакт, запал проглотила невесть откуда вынырнувшая небольшая акула; должно быть, ее привлекла блестящая латунная оболочка. Не успели мы опомниться, как послышался глухой взрыв, и акула медленно пошла ко дну, оставляя за собой кровяной след. Чуть ли не в ту же секунду внезапно появилась здоровенная Carcharhinus albimarginatus, метнулась к нашей злосчастной жертве и одним движением челюстей рассекла ее на две части. Развернулась на сто восемьдесят градусов, проглотила остатки и удалилась с полным брюхом. Так мы еще раз убедились в непостоянстве реакции акул. Видно, их поведение определяется факторами, которых человек с его притупленным восприятием просто не улавливает.

В этой связи хочется отметить еще одну вещь, связанную с индивидуальностью акулы — да-да, у акулы, при всей ее видимой примитивности, есть своя индивидуальность.

Когда вы приступаете к работе в новом районе, без труда удается в короткий срок пометить определенное количество акул. Но потом начинаешь замечать, что все акулы, которые подходят за приманкой, уже мечены. И вот тебя окружают сплошь одни акулы с бандерильями на спине, а о других, которые упорно держатся поодаль, ты так ничего и не узнаешь. И это отнюдь не особенность одного какого-то вида, мое наблюдение относится абсолютно ко всем видам.

Я вижу только одно разумное объяснение: среди акул одного вида и одинакового размера есть и более и менее смелые. Для меня это важное открытие, ведь именно через него я пришел к тому, чтобы изучать акул и восхищаться ими, а не просто воспринимать их как красивые, но потенциально опасные существа.

Накопленный опыт позволяет нам в большинстве случаев оценивать атмосферу при погружениях в районе, где водятся акулы. Войдешь в воду, и уже можешь примерно предугадать, насколько бурной будет коррида, понадобится ли нам защита или можно обойтись совсем без клеток. Правда, слишком полагаться на свои оценки тоже опасно, очень уж часто мы убеждались, что реакции акул непредсказуемы и порой идут вразрез со здравым смыслом.

После бурного инцидента у Шаб-Араба мы вечером того же дня решили совершить ночное погружение. Клетки на этот раз поставили не рядом, а друг на друга, чтобы кинооператор мог сверху снимать происходящее крупным планом.

Не успела нижняя клетка коснуться воды, как на нее со скоростью ракет налетела шайка акул. Они кусали стальные прутья, оборвали электрические провода и разбили несколько подводных светильников. Возвращавшаяся с рекогносцировки алюминиевая плоскодонка подверглась яростной атаке, акулы даже покусились на винт подвесного мотора. Однако, судя по расплывшимся в воде облачкам крови, эта мощная бормашина рассекла не одну челюсть. Тем не менее кое-чего они добились: сорокасильный мотор заглох, полетела шпонка винта. Каноэ предусмотрительно велел немедленно поднять клетки, и эксперимент был отложен на следующий день.

На другое утро около «Калипсо» ходила лишь одна маленькая акула, и до самого вечера она так и оставалась в одиночестве. Что за таинственная причина заставила акул уйти? Мы узнаем это лишь после того, как научимся анализировать всевозможные вибрации и еще неведомые нам запахи и звуки, составляющие секретный код обитателей моря.

Немало интересных встреч с акулами было у нас во время эксперимента с «Коншельфом-Два» в Красном море. Давайте же посмотрим, что они дают для понимания нрава акул.

Глава десятая

Акулы и подводные колонисты

Я затянул потуже петлю на щиколотках отца, легонько тронул его за плечо, отплыл назад метра на два и выбрал слабину. Он дернул ногами веревку, что означало «пошел», и в ту же секунду тихо застрекотала камера. Я поплыл прямо, постепенно наращивая скорость в меру своих сил. Оглянувшись через плечо, я совсем близко увидел два ярко освещенных иллюминатора и на их фоне — четкий силуэт моего отца, которого я буксировал ногами вперед в гущу подводной ночи. Темная вода была совсем теплой и полной светящихся частиц, которые прорезали мрак, словно падающие звезды. Часто и энергично дыша, я плыл с предельной скоростью, и когда оглянулся вторично, окна подводного дома были уже далеко. Но я еще различал движущиеся фигуры перед иллюминаторами. Новый рывок за веревку — я остановился; под маской у меня по лбу и носу сбегали капельки пота. Я повернулся, быстро снял петлю с ног отца, и мы поплыли обратно, к подводному селению «Коншельф-Два».

Ночью наша база издали напоминала космическую станцию из научно-фантастического романа. Разноцветные вращающиеся маячки справа обозначали контуры ангара для «ныряющего блюдца», в центре — главный комплекс «Морская звезда» с двумя обсервационными окнами, и внизу — глубоководную кабину. Кругом были разбросаны будки, в которых хранилось снаряжение для повседневных работ. Подводный дом покоился на песке на глубине одиннадцати метров, под коралловой стеной барьерного рифа в атолле Шаб-Руми, в южной части Средиземного моря. Нижняя кабина была подвешена в пятнадцати метрах ниже у вертикальной коралловой стенки в основании рифа. Продолговатое днище «Калипсо» над нами отражало зеленые и красные вспышки маячков. Мы поспешили вернуться под надежный кров главного дома.

Эксперимент «Коншельф-Два» был задуман для того, чтобы показать возможность работы обитаемых подводных станций. Он состоялся в 1963 году. Мы выбрали место с предельно суровыми условиями, подальше от всех центров снабжения. Если здесь, у пустынного суданского побережья, опыт удастся, можно будет достичь того же самого в любом уголке земного шара. Отряд из шести аквалангистов прожил месяц в главном подводном доме, а два океанавта провели две недели в нижней кабине. Профессиональные и непрофессиональные подводные пловцы, вошедшие в состав отряда, испытывали новые газовые смеси и целый день выполняли ту или иную работу под водой. В «Морской звезде» биологическая лаборатория под руководством профессора Весьера изучала экологию рифа и микроорганизмы. Исследования по программе «Коншельф-Два» включали также взаимоотношения между обитаемой станцией и естественной подводной средой.

Все подробности эксперимента фиксировались на кинопленке; из отснятого материала потом был смонтирован фильм «Мир без солнца». Как раз для съемки одного из эпизодов будущего фильма мы с отцом и ходили в описанную только что ночную вылазку. Первые кадры — окна дома крупным планом, а затем отход в темноту. Отец держал камеру, и я протащил его около ста метров ногами вперед. Эффект был таким фантастическим, что многие, видя эти кадры на экране, посчитали их инсценировкой. Нет, они были сняты на натуре, и я до сих пор помню, что я чувствовал, плывя в кромешном мраке, где — об этом расскажет отец — таились многочисленные акулы.

Месяц работы на морском дне помог нам лучше представить себе, как будут складываться отношения подводных колонистов с окружающей их средой, когда человек всерьез приступит к освоению шельфа. Естественно, нас больше всего занимала проблема взаимоотношений между будущими колонистами и акулами.