Николай Верещагин - Почему вымерли мамонты Страница 34

В голоцене же все необычайно усложнилось. Резкие климатические и ландшафтные смены в мезолитическую эпоху (ранний голоцен) были, очевидно, болезненны как для животных, так и для людей. И те и другие выживали за счет широких миграций и приспособлений к иной среде и пище. Неолитические племена (в среднем голоцене) занялись наравне с охотой и рыбной ловлей, приручением и одомашниванием лошади, кабана, верблюда, первобытного тура, козы и овцы, что позднее оказалось роковым для диких популяций этих видов. Судя по современным обычаям первобытных племен, уже в неолите могли существовать и отдельные запреты — табу охоты на особо ценных и редких животных, по крайней мере в определенных участках. В век бронзы и раннего железа в рабовладельческих государствах уже практиковались попытки содержания и разведения охотничьих животных в особых зверинцах и парках правителей, а также в священных рощах, охраняемых жрецами. В средине века феодалы Европы и Передней Азии устраивали обширные гаренны — охраняемые участки, где разводились олени, косули, кролики. Охота в гареннах была привилегией феодалов.

Спасение от уничтожения, а затем и размножение охотничьих зверей и птиц — серн, ибексов, оленей, фазанов — в Европе было осуществлено охотниками и охотничьими обществами в последние века нашей эры. Различные формы государственной заботы, в виде полных и частичных запретов охоты на редких и исчезающих животных, устройства заповедников, зоопарков, интродукций и других биотехнических мероприятий, существуют теперь почти во всех странах мира. Для многих видов такие меры уже запоздали.

Попытка оценки воздействия природных и антропогенных факторов на вымирание животных, и особенно мамонтов, делается в следующей главе.

Глава V. Причины вымирания мамонтов и их «спутников»

В поисках причин вымирания индикаторных видов мамонтовой фауны для биолога наиболее перспективен путь сравнения и оценки экологии и этологии вымерших форм с уцелевшими, а также изучение природы фаунистических смен в разных ландшафтных зонах.

Полезен и предварительный более широкий обзор проблемы вымирания с обсуждением ведущих экологических условий, предопределивших появление и расцвет мамонтовой фауны.

Когда мы вспоминаем об исчезновении на Земле грандиозных древних комплексов животных, например фаун эры «средней жизни» — мезозоя, с их гигантскими пресмыкающимися — травоядными диплодоками, игуанодонами, хищными тирано- и тарбозаврами, летающими птеродактилями и рамфоринхами, — то делаем это без особого беспокойства, мало задумываясь о причинах их гибели. Это ведь было так давно — 100—150 миллионов лет назад, и, конечно, тогда были основательные факторы вымирания, по поводу которых предлагаются разнообразные гипотезы и догадки. Тут могли быть повинны местные смены климата под влиянием изменений наклона оси эклиптики, колебания солнечной активности, грандиозные трансгрессии и регрессии океанов, удушливые извержения вулканов при пароксизмах земной коры, радиоактивные излучения как земные, так и космические, наконец, конкуренция со стороны нарождавшихся млекопитающих. Да мало ли еще что... Ведь это был век рептилий — загадочных и странных чешуйчатых гадов, большей частью неспособных поддерживать температуру своего тела и, следовательно, нуждавшихся в очень устойчивом и теплом климате.

Но вот в эре «новой жизни» — кайнозое вновь расцветают и затем угасают великолепные фауны, содержавшие величайших наземных теплокровных гигантов — эоценовых корифодонов, унитатериев; олигоценовых индрикотериев, белуджитериев; миоценовых мастодонтов, динотериев; антракотериев; плиоценовых слонов, жираф и многих других. Это было тоже довольно давно — от 70 до 1.5 миллионов лет до наших дней, но ситуация уже изменилась, и она начинает немного тревожить наше сознание. Ведь все это были уже теплокровные млекопитающие, правда, также теплолюбивые, но гораздо меньше зависевшие от изменений среды, нежели пресмыкающиеся. К тому же они были способны к широким миграциям. И все же большинство их вымерло либо в миоцене, либо в конце плиоцена. 3—4 миллиона лет тому назад наступило первое общеземное похолодание климата. У полюсов моря покрылись сплошным малодвижным льдом. Хребты оделись белыми шапками фирна и льда, по ущельям на равнины поползли ледники. В средних широтах миллиона 2—1.5 лет тому назад саванны сменялись лесами с опадающей листвой, а в тропиках дожди оросили жаркие пустыни, сделав их земным раем. Изучив смену флор и фаун в эту знаменательную переломную эпоху, мы теперь почти уверены, что вымирание жираф, антилоп и страусов в Европе и Азии произошло именно из-за этой смены климатов и ландшафтов. Однако тогда же в тропиках произошло особое событие, оказавшееся позднее решающим фактором судеб нашего гигантского «космического корабля».

Природа сделала новый эксперимент, как бы «осознав», что от всех ее ухищрений с вариациями роста и другими всевозможными приспособлениями к среде обитания животных ничего путного не выходит. Она занялась незаметными дотоле приматами — лазающими по скалам и деревьям крикливыми существами. Всего 2.5 миллиона лет тому назад в Африке появляются первые человекообразные существа. Это еще не люди, но уже и не обезьяны — их мозг и сознание проделали не только количественный, но и качественный скачок. Они поразительно быстро совершенствуются, объединяются в группы, первобытные стада, учатся изготовлять и применять примитивные каменные и деревянные орудия, пытаются что-то изобретать, сообща успешно отражают нападение более сильных зверей и даже начинают нападать сами. Такими могли быть предки зинджантропов.

В сезоны засух и голодовок, когда бывали недороды плодов и съедобных трав, они отведали поневоле несвойственной им пищи — крови и плоти других четвероногих и птиц, она им полюбилась, они почувствовали себя сильнее, храбрее. Их руки и пальцы стали способны не только держать камень и палку, но и соединять их при помощи сухожилий, изобретать новые типы оружия. Двуногие, но еще длиннорукие и волосатые, расставшиеся с лесом и скалами, научившиеся ходить на большие расстояния, они вскоре начинают нападать на самых крупных травоядных и хищных — на слонов, львов и медведей — и убивать их. Волосяной покров исчез у них в первую очередь на спине, он стал «неудобен» из-за обилия паразитов, и теперь голое тело приходится иногда прикрывать шкурами.

Снова проходят десятки тысячелетий. Сперва медленно, потом все быстрее первобытные охотники начинают расселяться, следуя за стадами травоядных, по долинам рек. Из тропиков двуногие двигаются на север, осваивая умеренный пояс. В нем фауна и флора беднее, в здешних степях уже нет жираф, но уцелели свои слоны, львы, гиены, газели и антилопы, расплодились в массе бизоны и лошади с высокими зубами, которые долго выдерживают стирание об жесткую траву степей. Зимой здесь сыплет снег, голые колени и ступни с затвердевшими подошвами, плечи и руки охотников мерзнут, тянутся к любому источнику тепла. Приходится искать теплые пещеры, навесы, выживать оттуда огромных медведей, одевать на спину шкуры, осваивать способы добывания и сохранения огня. В степях и по долинам равнинных рек умеренного пояса масса копытного зверя и волосатых слонов-мамонтов. Здесь нет пещер, но при обилии калорийной пищи можно жить и иначе. В оврагах и балках, защищенных от ветров, удобно устраивать шалаши, полуземлянки, обтянутые звериными шкурами. Эти шкуры бизонов, лошадей следует прижимать в основании чем-нибудь тяжелым, и в дело идут черепа и кости мамонтов. Среди непролазных зарослей тальника в поймах рек, на звериных тропах, ведущих к водопою, двуногие устраивают глубокие ловчие ямы, покрытые ветвями, а потом добивают бьющихся в них лошадей, носорогов и даже мамонтов. Иногда для этой же цели они используют и природные ловушки — коварные глубокие промоины в мерзлом грунте речных террас, чуть прикрытые сверху дерном и мхом. При удачном загоне можно сразу получить большие запасы трепещущего, кровавого мяса.

Стада мамонтов, бизонов и лошадей не остаются, между тем, на месте. Они кочуют летом по долинам куда-то на север, и за ними, как волки, следуют двуногие. Там, на севере, вплоть до берегов Ледовитого океана, тоже масса зверя — мамонтов, лошадей, бизонов, овцебыков. Местами в перелесках пойм колышатся туши волосатых носорогов. В холодной, промерзшей насквозь, но кормной тундростепи, протянувшейся от Европы до Аляски, травоядным и хищникам живется привольно, и кажется, что этому благоденствию не будет конца. Весной и летом здесь поднимаются в рост буйные тундровостепные травостои злаков, осок, полыней, разнотравья. По долинам рек всюду густые заросли кустарников. Зимой сухо и морозно, но снег лишь слегка присыпает подсохшую траву и не мешает жировке. Стоячих водоемов мало, а поэтому мало комаров и гнуса, столь истощающих теплокровных животных. Кроме того, с севера дуют ветры, отгоняющие двукрылых кровососов. Имеется, пожалуй, единственная неприятность — ветры несут тучи мельчайшей желтоватой пыли. Она затмевает временами солнце, покрывает, как пудрой, траву, хрустит на зубах, стачивая их раньте времени. Но нет худа без добра — пыль богата солями и доставляет минеральное питание молодым костякам. Смешиваясь со снегом, пыль содействует быстрому таянию его весной, удобряет поверхностные слои мерзлого грунта, активизирует пышный рост луговых трав. Привольно живется и первобытным охотникам. В их руках теперь легкие дротики и тяжелые копья, с умело подвязанными наконечниками из оленьего рога, мамонтовых бивней, сизого халцедона или черного агата. После меткого броска дротики глубоко проникают между ребер, загоняются спереди в пах и выматывают любого крупного зверя.