Лоуренс Гонсалес - Остаться в живых Страница 10

Стоящие внизу наблюдали, как след его снегохода постепенно удлинялся, и слышали затихающий вдали звук его мотора. Первый снегоход стоял на месте. Вдруг раздался похожий на выстрел звук, который обычно сопровождает начало схода лавины.

В официальном отчете значилось следующее:

Приблизительно в одиннадцать часов сорок минут второй снегоход начал подниматься по склону горы к первому снегоходу. Когда он проехал приблизительно две трети пути, начала сходить лавина третьей, значительной степени опасности. Второму снегоходу удалось уйти от лавины, и его водитель выжил. Внизу в долине находилось еще шесть снегоходов. После начала лавины пятеро человек благополучно смогли отъехать и избежать опасности.

Но один из находящихся внизу людей остался, замерев на месте.

Ширина лавины составляла сто тридцать семь метров, она сошла приблизительно на триста семьдесят метров вниз. Лавина началась на самом пике горы и стянула с нее восьмидесятисантиметровый пласт снега. Пласт горных песчинок сработал, как транспортерная лента, и лавина каскадом пошла вниз. Все это напоминало классическое землетрясение в Сан-Франциско, в результате которого может исчезнуть восьмиполосная автомагистраль.

Лавина буквально слизнула человека, находившегося на склоне, и он остался под трехметровым слоем снега. Тот бедняга, который стоял внизу и не смог сдвинуться с места, видимо, завороженный картиной сползающей белой стены, попал под двухметровый слой мокрого снега и оказался зацементированным в нем, словно его погрузили в жидкий бетон. Замирать на месте — условный рефлекс на опасность всех млекопитающих. Есть снятые очевидцем кадры толпы в момент взрыва, прогремевшего во время проведения Олимпийских игр в Атланте в 1996 году. На этих кадрах прекрасно видно, что преобладающей реакцией людей было оцепенение, следующей реакцией — приседание.

У каждого участника той экспедиции имелся трансивер — радиоустройство, помогающее определить точное местонахождение человека. Таким образом, все члены группы спасателей не только были предупреждены о лавинной опасности, но и технически подготовлены к неординарной ситуации. Все они знали, что может произойти с человеком, погребенным в неудобной позе под снегом. Снежная масса, шириной даже несколько сантиметров, очень тяжелая и затвердевает в течение первых секунд. Округлые песчинки, снесенные во время схода лавины, снова крепко сцепляются между собой после того, как она останавливается. Общий вес снега, который в тот день сошел в долину вместе с лавиной, составил приблизительно девятьсот тысяч килограммов.

Благодаря трансиверам спасшиеся моментально установили местоположение тех, кто остался под снегом. Начало операции по откапыванию людей было обещающим. В одиннадцать часов пятьдесят пять минут на место происшествия прибыла группа из ближайшего лыжного курорта. При подобных ситуациях это редчайший случай, когда помощь приходит так быстро. Однако раскопать мокрый снег толщиной в два-три метра даже большому количеству людей, даже при таком количестве адреналина, бурлящего в их крови, совсем не просто. Разгребать мокрый снег — практически то же самое, что раскапывать городской тротуар. Через двадцать пять минут откопали водителя третьего снегохода — того, кто оцепенел от творящегося на его глазах. Лицо его было синего цвета, дыхание отсутствовало. Через сорок минут откопали водителя первого снегохода. Факт смерти обоих установил в четырнадцать часов прибывший доктор. Все это произошло в 1994 году накануне Валентинова дня.

В официальном отчете зафиксированы даже такие слова: «После всех событий кто-то из группы произнес: „Зачем они так поступили? Ведь нас же предупреждали…“»

Действительно, зачем?

Как писал Уильям Фолкнер:

Человек так мало знает о своих ближних. В его глазах все мужчины — или женщины — действуют из побуждений, которые двигали бы им самим, будь он настолько безумен, чтобы поступать как другой мужчина — или женщина.

Довольно часто после трагических событий задают один и тот же вопрос: «О чем они только думали?» Сейчас нейробиологи, опираясь на новейшие исследования, в состоянии предложить вполне убедительный ответ.

Начнем с того, что решим проблему, почему у людей возникло желание направить свои снегоходы вверх по склону. На вершине горы их не ждали никакие неотложные дела. То есть дела у них были, но совершенно в другом направлении. Зачем разумному и хорошо информированному человеку понадобилось сжигать дорогостоящее топливо, чтобы сначала поехать вверх по склону, а после тут же с этой же горы и съехать? Ответ прост — это забавно.

Теперь разберемся с тем, почему абсолютно бессмысленное действие доставляет удовольствие. Если верить ученым, то мотивы любого поведения можно проследить до начальной точки — идеи выживания. Следовательно, в каждом поступке должна быть заложена какая-то стратегическая ценность. Например, мы знаем, почему занятие сексом — это забавно. Потому что без него невозможно продолжение рода. Если бы секс не был настолько детерминирован, то вряд ли кто стал бы «настолько безумен», чтобы заниматься им снова и снова.

Наверное, современные ученые объяснили бы это несколько иначе. Как солдаты у Ремарка, не задумываясь бросавшиеся на землю при свисте снаряда, водители снегоходов действовали на основе вторичной эмоции, сформированной благодаря опыту и синаптической памяти. Может быть, в них проснулось чувство охотника, загоняющего свою добычу, — желание быстро двигаться, стремительно действовать, ловить и убивать. Может быть, возникло состояние, близкое по силе инстинкту размножения. Может быть, это был никому не известный сплав чувств — новое пьянящее сочетание химических элементов, возникающее во время быстрой езды на снегоходе. (В США донорами для пересадки сердца становится огромное количество молодых глупцов, насмерть разбившихся на своих мотоциклах. Поэтому будем считать, что наше предположение верное.) Эмоции на определенном уровне универсальны, и в данном случае важно, что определенное чувство возникает без участия какой-либо мысли.

Довольно часто возникает путаница в значении слов эмоция и чувство. Американский философ Уильям Джеймс, которого называют отцом психологии, был первым человеком, открывшим, что логическая цепочка: «видим медведя — боимся его — убегаем от него» — совершенно ошибочна, а правильная связь — это «видим медведя — убегаем от него — потому и боимся его». Вначале возникает эмоция как реакция организма (оцепенение, побег, сексуальное возбуждение). Потом появляется чувство (страх, гнев, любовь). Страх, возникающий во время землетрясения, приводит к появлению химических реакций, подобных тем, которые происходят во время сексуального возбуждения. Но это два разных переживания, как, собственно, и сами ситуации, их порождающие. Поэтому ощущение, которое мы передаем словами «земля затряслась», может быть наполнено разными смыслами. И именно поэтому занятия, связанные с риском для жизни, оказываются приятными нашему организму. Даже страх мы можем воспринимать как забаву. Человек боится при опасных обстоятельствах — когда ему необходимо спасать себя. Следовательно, чувство страха дает ему более полное ощущение жизни. Легко принимать правильные решения, если кажется, что ситуация не связана с большим риском, — тогда за вас это делает ваше тело.

Однако ничего нет забавного в том, что человек доводит себя до смерти. И в который раз мы задаемся вопросом, почему водители снегоходов пошли на риск, зная об угрозе образования лавины. Мы уже понимаем, как приятно промчаться на полной скорости вверх по склону. Но совсем непонятно, ради чего люди, предупрежденные о смертельной опасности, решаются на такое.

Каждый из нас когда-либо видел, как играют шахматные гроссмейстеры. А теперь представим, что наша жизнь — это и есть игра. У кого-то — на шахматной доске, у кого-то — на шашечной. А у тех, кто занимается экстремальными видами спорта или исследует дикие места, — в природных условиях.

Компьютер играет на основе логики, пробуя комбинации ходов, которые заложили в него программисты. Люди просто не в состоянии этого делать. Но фактически ни компьютеры, ни люди не могут играть в шахматы исключительно на основе логики. В шахматной игре всего несколько простых правил, а возможных ходов — десять в сто двадцатой степени. Это настолько большое число, что его можно считать бесконечным. Джеймс Глейк писал в книге «Хаос»[20] (Chaos), что во всей Вселенной не существует столько элементарных частиц и с момента создания мира, тринадцать миллиардов лет назад, не прошло столько микросекунд. Логика плохо работает в таких нелинейных системах, как жизнь или шахматы.