Вадим Нагаев - Какова цель эволюции Страница 10

Эпоха эта не канула в вечность; в соответствии с циклическим характером познания реальности сознанием человека она рано или поздно должна наступить вновь.

С этих позиций рост рационалистических тенденций в сознании человека не мог полностью определяться актом возникновения христианства, он был предопределен самой структурой реальности и спецификой ее познания человеком. Христианство и возникшее на его основе антропоцентрическое мировосприятие стали лишь катализаторами этого роста.

Из всего вышесказанного следует, что в основе закономерностей, определяющих глобальные исторические процессы, должны лежать специфические закономерности познания реальности нашим сознанием.

Но для того чтобы выявить такую взаимосвязь, необходимо обратиться к одной из самых запутанных из всего богатства человеческих ценностей – а именно к нравственности.

Глава IV

«Две вещи в этом мире более всего поражают воображение – звездное небо над нами и нравственный мир внутри нас» – эту фразу около трех столетий назад изрек Иммануил Кант, и на протяжении всего этого времени ее смысл раскрывался все глубже и шире.

В этом «мире внутри нас» порой открывались совершенно неожиданные стороны, а сам он до сих пор представляется таким же загадочным и бездонным, как и «звездное небо над нами».

Горы книг, статей и публикаций, посвященных изучению моральных и нравственных ценностей, так и не прояснили картину, связанную с этим главным предметом философской этики.

Действие в природе двух противоположных начал – разрушительного и созидательного – характеризуется в физике понятиями энтропии и антиэнтропии.

Специфика многих естественных процессов такова, что они ведут к росту энтропии, стремясь разрушить порядок.

Но помимо этого разрушительного фактора, в природе вообще и в живой материи в частности, действует прямо противоположный, который и характеризуется как антиэнтропийный.

Весь постепенный процесс усложнения живых структур, от отдельной клетки до человеческого общества, – это процесс борьбы двух противоположных начал, борьбы, в которой торжество начала созидающего определяло ход эволюции.

И подобно тому как на клеточном уровне возникли колонии одноклеточных, в которых взаимопомощь друг другу стала фактором, повышающим жизнеспособность как во всей колонии, так и каждой клетки в отдельности, так и в человеческом обществе мораль и нравственность были и остаются главными средствами, повышающими стабильность и прочность людского сообщества и, соответственно, жизнеспособность каждого его члена.

Поэтому нравственность представляет собой антиэнтропийный фактор, проявление на социальном уровне созидающего природного начала, противостоящего началу разрушительному.

И вполне естественно, чем более доминирующим в обществе становится этот фактор, тем интенсивнее в нем будут протекать антиэнтропийные процессы, ведущие к росту самоорганизации этой живой структуры.

И, наоборот, при его ослаблении начинает доминировать разрушительное природное начало, ведущее к деградации социальных структур.

Вся наша обозримая история говорит о том, что антиэнтропийный фактор на социальном уровне нестабилен, он меняется, приводя либо к расцвету, либо к крушению государств, империй и целых цивилизаций.

Он всегда стоял и стоит как главный за великим множеством частных причин, его скрывающих.

Поэтому именно здесь берет свое начало та ниточка, которая ведет к прояснению картины исторического процесса, низведенного на примитивный уровень эволюции способа производства.

В чем же сущность этого антиэнтропийного фактора на социальном уровне?

Золотое правило нравственности гласит: «Поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе».

Это правило представляет собой универсальную установку, регулирующую взаимоотношения между людьми и лежащую в основе создания любых социальных структур.

Поэтому нормы морали и нравственности являются, в первую очередь, общественными потребностями, общество без них существовать не может.

Не может потому, что государственное и общественное право, стандарты и нормы поведения, спущенные сверху, не способны обеспечить стабильность государства, если оно лишено морально-нравственных механизмов. В истории известно немало примеров, когда стремление достичь государственной стабильности ужесточением норм поведения, «закручиванием гаек» давало лишь временный эффект, так как вело к быстрому развитию разрушительных тенденций.

Какими бы тугими ни были властно-правовые «гайки», общество не может как угодно долго сохранять стабильность, опираясь на них.

Те, кто их закручивает и кто следит за тем, чтобы они не раскрутились, имея свободу маневра, неминуемо начинают между ними лавировать с учетом того факта, что своя рубашка ближе к телу.

И чем больше властных регалий у несправедливости, тем сильнее она бьет по тем же «гайкам», на которых сама держится. А когда начинает качаться и рушиться вся конструкция, бессмертная несправедливость уходит в тень, дожидаясь следующего благоприятного момента.

Таков печальный сценарий, в котором доминирует государственное и общественное право, которое, не обладая достаточной полнотой, не способно в принципе построить гармоничные отношения между людьми – это прерогатива норм морали и нравственности.

Совсем недавно, всего лишь несколько десятилетий назад, иностранных туристов, приезжавших в Советский Союз из капиталистических стран, больше всего поражали люди, которые жили в этой огромной стране.

Поражал патриотизм, взаимопомощь друг другу, интернационализм.

Тысячи молодых людей сознательно оставляли удобные городские квартиры и ехали в отдаленные районы, где в суровых условиях строили заводы и осваивали целинные земли.

Однако поражены были не только иностранные гости, посещавшие молодую и самоуверенную империю, весь мир был поражен ее экономическими, социальными и научно-техническими достижениями.

Первое социалистическое государство стало наглядным примером того, чего может достичь сообщество людей, в котором начинает доминировать морально-нравственный фактор.

В начале 90-х годов в бурном «желтом» потоке разоблачений тоталитарного режима, просуществовавшего 73 года, появилась одна небольшая, но очень содержательная публикация.

Не в унисон общему хору, ее автор подметил очевидную истину, совершенно выпавшую из этого бурного потока: главным орудием ненавистного строя даже в период апогея сталинских репрессий были не страх, не трусость и не тугие «гайки», главным орудием были совесть и нравственность.

Самым большим парадоксом того грандиозного социального эксперимента, который организовал вождь мирового пролетариата, было удивительное сочетание кровавых репрессий и высоких нравственных идеалов.

Творя вопиющие беззакония, несправедливости, бессмысленные жестокости, лучшая часть большевизма была искренне убеждена, что служит высшей нравственности и высшей справедливости.

«…И чтобы разбить это роковое заблуждение, требовалось раскрыть вопрос о природе нравственности, выявить ее особую связь с пользой, ее подлинные критерии.

Эта работа до сих пор философами не проделана…»

Таков заключительный итог вышеупомянутой публикации, из которой взяты последние строки.

Но почему же до сих пор не проделана работа по выявлению природы нравственности, ее сокровенной сущности, выявив которую человечество уже не заблудится и никогда не соскользнет в гнилое болото утопии?

Почему до сих пор остается неясной катастрофическая динамика взлета и падения главного антиэнтропийного фактора в обществе, ставшем жертвой многострадального эксперимента?

Здесь возникает еще один вопрос: а является ли вообще нравственность объектом, обладающим структурой и присущими этой структуре более простыми элементами? И если такая структура у нее имеется, то не сможем ли мы, препарируя ее слой за слоем, добраться до этой самой сокровенной сущности?

Однажды великий Сократ, беседуя со своими учениками, разделил доску на две части: добро – зло. Ученики единодушно отнесли к добру храбрость, благородство, честность, а к злу обман, трусость, предательство и т. д.

Тогда Сократ поставил вопрос: «Если в трудный момент боевых действий, чтобы подбодрить солдат, полководец скажет: потерпите, воины, соберите силы и держитесь, к нам идет подкрепление – хотя никакой помощи он не ждал, то такой обман – добро или зло?»

Ученики заявили в один голос, что это добро.

Выходит, обман может быть и добром, и злом – заключил Сократ.

На этом наглядном примере древнегреческий философ указал на очень важное обстоятельство – основные категории нравственности оказываются в сложном взаимоотношении друг с другом. То, что сегодня было добром, завтра превращается в зло.