Ниал Фергюсон - Цивилизация. Чем Запад отличается от остального мира Страница 11

Китайцы раньше всех обзавелись химическими инсектицидами, рыболовными катушками, спичками, магнитным компасом, игральными картами, зубными щетками и тачками. Общеизвестно, что гольф изобретен в Шотландии. Однако в “Записях с восточной веранды” Вэй Тая (Дунсюань билу; xi век) описана игра чуйвань (чуй – “бить”, вань – “шарик”) со специальным мячом, лунками и 10 клюшками (среди них цуаньбан, пубан и шаобан, аналогичные нашим клюшкам типа “вуд” №№ 1, 2 и 3). Китайцы инкрустировали клюшки нефритом и золотом, из чего видно, что тогда, как и сейчас, гольф был игрой богачей. И это далеко не все. В начале xv века Китай оказался на грани технического прорыва, который мог сделать императора Чжу-ди (Юнлэ) хозяином не только Срединного государства, но и буквально “всего, что под небом”.

В Нанкине можно увидеть полноразмерную копию “плавучей сокровищницы” (баочуань) адмирала Чжэн Хэ, самого известного китайского мореплавателя. Длина корабля составляла около 120 м – почти впятеро больше “Санта-Марии”, на которой в 1492 году Христофор Колумб пересек Атлантику. Флот Чжэн Хэ состоял более чем из 300 огромных океанских джонок. Эти суда с множеством мачт и переборками для увеличения непотопляемости были гораздо крупнее строившихся в xv веке в Европе. Флот Чжэн Хэ брал на борт до 28 тысяч человек и был крупнее любого западного до Первой мировой войны.

Чжэн Хэ был удивительным человеком. В возрасте 11 лет его взял в плен Чжу Юаньчжан (Хунъу), основатель династии Мин. Как тогда было принято, пленника кастрировали – и сделали слугой Чжу-ди, четвертого сына императора, который позднее силой захватил трон и стал править под девизом Юнлэ. За верную службу император дал Чжэн Хэ задание – изучить Западный океан.

Во время шести плаваний эпического масштаба (1405–1424)[82] флот Чжэн Хэ посетил Таиланд, Суматру, Яву и некогда великий Каликут (ныне Кожикоде в индийском штате Керала), Темасек (ныне Сингапур), Малайский полуостров, Цейлон (Шри-Ланка), Каттак (индийский штат Орисса), Ормуз, Аден и Джидду на Красном море[83]. Формально экспедиции в Западный океан предпринимались ради поиска пропавшего вместе с императорской печатью Чжу Юньвэня (правил под девизом Цзяньвэнь), предшественника Чжу-ди. (Любопытно, пытался ли таким образом Чжу-ди искупить убийство, открывшее ему путь к трону, или скрыть факт его совершения?) Впрочем, поиски пропавшего императора не были истинным мотивом.

Перед седьмым, последним своим путешествием, Чжэн Хэ получил повеление отправиться “в Ормуз и другие страны, с кораблями различного размера числом 61… взять с собою цветные шелка… и закупить пеньку”. Его помощникам было приказано “закупить фарфор, железные котлы, дары, оружие, бумагу, масло, воск и прочее”[84]. Может показаться, что поход имел коммерческую подоплеку: у китайцев были товары, нужные купцам Индийского океана (фарфор, шелк и мускус), а у тех было что предложить китайцам (перец, жемчуг, драгоценные камни, слоновую кость, считавшийся целебным рог носорога)[85]. Но император (как позднее понял Адам Смит) мало думал о торговле. Эпиграфический текст того времени гласит: Чжэн Хэ должен был “вручить им [чужеземным народам] дары, дабы показать, сколь велика преобразующая мощь [царственной] добродетели, и обращаться с ними мягко”. Взамен Чжу-ди (Юнлэ) желал, чтобы иностранные правители платили ему дань, как это делали близкие соседи, и так признали его власть над собой. Да и кто отказался бы склониться перед владыкой, располагающим таким флотом?[86]

В ходе трех из своих плаваний Чжэн Хэ достиг восточного побережья Африки. Китайцы не задержались там надолго. Около 30 африканских правителей прислали своих посланников. Тех пригласили на борт, чтобы они признали “вселенское господство” минского императора. Правитель Малинди (ныне Кения) прислал дары, среди которых был живой жираф. Чжу-ди лично встретил животное в воротах своего нанкинского дворца: в жирафе признали чудо-зверя цилиня (единорога) – “символ совершенной добродетели, совершенного управления и совершенной гармонии в империи и вселенной”[87].

В 1424 году, однако, гармония ушла. Чжу-ди умер, и вместе с ним были похоронены внешнеполитические амбиции Китая. Плавания Чжэн Хэ прекратились (последняя экспедиция в Индийский океан состоялась в 1432–1433 годах). “Морской запрет” (хайцзинь) не приветствовал плавания. С 1500 года китайца, замеченного в постройке судна более чем с двумя мачтами, приговаривали к смерти, а в 1551 году преступлением стал выход в море на двухмачтовом судне[88]. Отчеты о путешествиях Чжэн Хэ уничтожили, а сам адмирал умер во время плавания и, по-видимому, был похоронен в море.

Каковы причины поворота политики? Нехватка денег? Придворные интриги? Расходы на войну в Аннаме (ныне Вьетнам) оказались неожиданно высокими?[89] Недоверие конфуцианцев к “странным предметам”, привезенным Чжэн Хэ, – к тому же жирафу? Вероятно, мы не узнаем этого, однако последствия добровольной изоляции Китая очевидны.

Подобно полету “Аполлона” на Луну, путешествия Чжэн Хэ стали великолепной демонстрацией богатства и технических достижений. Посещение китайцем-евнухом восточно-африканского побережья в 1416 году во многом сопоставимо с высадкой американцев на Луну в 1969 году. Но, свернув программу изучения заокеанских земель, преемники Чжу-ди лишили это предприятие экономических перспектив.

Этого нельзя сказать о походах мореплавателя из маленького королевства, лежащего на другом конце Евразии.

Гонка за пряностями

Недавно взошедший на престол португальский король Мануэл поручил Васко да Гаме великую миссию. Конечно, все четыре корабля португальской экспедиции поместились бы в одной “плавучей сокровищнице” Чжэн Хэ, а численность всех моряков да Гамы составляла лишь 170 человек. Но достижение поставленной цели – новые земли и пряности – могло склонить чашу весов на сторону Запада.

Европейцы были не в состоянии производить у себя корицу, гвоздику и мускатный орех, однако нуждались в них. Древний маршрут транспортировки пряностей пролегал по Индийскому океану и Красному морю либо по суше через Аравию и Анатолию. К середине xv века последний отрезок этого пути взяли под контроль турки и венецианцы. Португальцы сообразили: если найти другую дорогу в Азию – вдоль западного побережья Африки и вокруг мыса Доброй Надежды, – то сверхприбыльный бизнес может оказаться у них в руках. В 1488 году Бартоломеу Диаш, тоже португалец, обогнул мыс Доброй Надежды, однако вынужден был возвратиться. Это произошло за 9 лет до того, как да Гама прошел путь до конца.

Инструкции короля Мануэла сообщают нам нечто очень важное о методах, которыми западная цивилизация расширяла свое влияние за морем. Как мы увидим, у Запада было более одного преимущества. Главным из них была, конечно, жесткая конкуренция, ставшая двигателем Великих географических открытий. Европейцы, отправлявшиеся вокруг Африки, отнюдь не стремились за символической данью. Речь шла о том, чтобы обойти своих конкурентов в экономическом и политическом отношении. Успех да Гамы означал бы, что Лиссабон обставил Венецию. Европейские экспедиции xvi века – гонка за пряностями – были аналогом космической гонки XX века.

Восьмого июля 1497 года да Гама поднял паруса. Португальцев, четыре месяца спустя обогнувших мыс Доброй Надежды, не интересовал вопрос, каких экзотических животных они должны привезти своему повелителю. Они жаждали узнать, получилось ли у них найти то, что не вышло у других европейцев – новый маршрут транспортировки пряностей.

Васко да Гама достиг Малинди в апреле 1498 года – спустя 82 года после того, как Чжэн Хэ сошел здесь на берег. Китайцы мало что оставили в Африке после себя, кроме небольшого количества фарфора и ДНК. Считается, что около 20 китайских моряков, потерпевших кораблекрушение у острова Пате, спаслись. Они взяли в жены африканок и познакомили местных жителей с шелковым производством и особым стилем плетения корзин[90]. Португальцы, напротив, сразу увидели потенциал Малинди как торговой фактории. Да Гаму взволновала встреча с индийскими купцами, и почти наверняка с помощью одного из них он поймал муссон, принесший португальские корабли в Каликут.

Стремление к торговле было отнюдь не единственным различием между португальцами и китайцами. У пришельцев из Лиссабона была черта, которую Чжэн Хэ проявлял очень редко: беспощадность. Когда Заморин, правитель Каликута, не проявил должного интереса к дарам португальцев, да Гама взял в заложники дюжину местных жителей. Во время второй экспедиции в Индию (уже с 15 судами) он бомбардировал Каликут и увечил пленных матросов. Рассказывают, что да Гама, захватив судно, возвращавшееся из Мекки, приказал сжечь его вместе с паломниками.