Александр Варакин - Тайны планеты Земля Страница 11

Кроме такой примитивной, есть технологические бури пострашнее.

В 1960-е годы существовал (не станем называть конкретно) один маленький и скромный золоторудный комбинат по переработке золотоносной руды в золото, с отделением после процесса значительного количества «хвостов» (так называется остаток производственной деятельности – руда, из которой, как считается, уже извлекли все, что хотели). Эти «хвосты» никуда не выбрасываются: они сливаются – как в нашем случае – в Хвостовой отстойник (озеро, хвостохранилище). Этот отстойник, это озеро имеется в технологической цепи по плану, замысленному устроителями комбината: рано или поздно богатая руда кончается, и комбинат перестраивается на другую технологию – именно технологию переработки «хвостов». Допустим (условно), в руде было 10 процентов золота, а извлекли, при самом совершенном процессе, не более 8. Вот оставшиеся два процента и станет добывать из отработанных «хвостов» новый технологический цикл. Соответственно «хвосты» никуда не выбрасываются, они сливаются и затвердевают, сохнут в одном из Хвостовых озер.

На том комбинате, о котором идет речь, были «хвосты» новые и «хвосты» старые. Новые складывались из недавно отработанной руды, а старые – это те, в которые руда, усиленно обработанная на комбинате, сбрасывалась еще с десяток лет назад. Вот по старым «хвостам» и шарила веничками вся подневольная часть населения фабрики (комбината) и поселка: дело в том, что золотоносная часть «хвоста» собиралась наверху, а значит, содержание золота там было близко к первоначальному, то есть можно было безболезненно намести сотенку тонн с «хвоста» и включить в план, как переработанную с добычи. «Хвостами» потихоньку пользовались, и они сыграли, конечно, свою положительную роль. Со временем и свежий «хвост» стал бы таким же источником выполнения плана, в то время как новейший «хвост» наполнялся бы и ждал своего часа.

Теперь о географическом (топографическом) положении комбината, что, увы, не является гордостью советского технологического проектирования. Сам комбинат, его чрезвычайно компактные, замечательно продуманные цеха (корпуса) помещались на естественном плато в горах. Для золоторудного комбината, кстати сказать, много места и не надо, ибо технология переработки руды в золото ограничена семью-восемью циклами, каждый из которых не занимает больших площадей и требует минимума обслуживающего персонала. Здесь же, рядом с комбинатом, хватило места для двух хвостовых озер-хранилищ. Их, конечно, не только выкопали, но и обезопасили от прорыва плотин известными на то время средствами: коммунисты в сфере золотодобычи добром не расшвыривались, технология была максимально соблюдена.

Ниже комбината и хвостохранилищ располагался поселок горняков и работников комбината – жителей в нем было не меньше полутора тысяч, ибо не только всем работы хватало, но и семьи рожали детей…

В одно злополучное время пошли дожди. Заладили на несколько дней, а то и недель. В Киргизии такое бывает не столь часто, но в тот раз было. Народ как ни в чем не бывало ходил на работу, занимался повседневными делами да радовался, что никто не гонит его с веником на «хвосты». А почему? Да потому что «хвосты» разбухли от воды, и теперь в них можно было запросто утонуть, как в болотной трясине. И еще не скоро после дождей можно будет подметать на поверхности «хвоста» золотую породу. Все знали, что «хвосты» разбухли, но никто не задумался, что это происходит у них над головой.

В одну ужасную ночь «хвост» разбух от воды до такой степени, что не выдержала плотина, и он, рванувшись в эту прореху, смыл собою весь поселок. В живых не остался никто.

Можно посчитать это бедствие природным, селевым потоком, но – нет. Здесь налицо технологическая катастрофа! И это не сказка, так действительно произошло, но все тщательно умалчивалось советскими властями, и широкая общественность об этом событии даже понаслышке не знает.

Вот что такое технология. В ней обязательны ошибки, иначе откуда бы черпал силы и вдохновение научно-технический прогресс? Стараясь закрыть проблему, человек вырывается на новый уровень мышления, а там его опять подстерегают технологические ошибки. И так без конца. Вероятно, до самого конца, который, увы, не за горами.

Главная опасность для Земли

Человек боится стихии. Он может быть мужественным или жестоким, не реагировать на смертельную опасность, связанную с его собственной работой или деятельностью, – например, быть скалолазом, когда жизнь того вовсе не требует. Человек пренебрегает опасностью быть захваченным в поле грозой – это уже маленький подвиг, потому что всем известно, что, как бы ни прятался, как бы ни приседал он в открытом поле, все равно его макушка (или рука) – самое высокое сооружение в окружающей местности, и если молния ударит, то, скорее всего, в эту руку или в эту макушку. Таких людей мы называем храбрыми или безрассудными, в хорошем смысле слова, ибо есть еще глупое безрассудство, которое ничем ни мотивировать, ни оправдать не удается. Даже неумелый канатоходец, если он идет по канату, натянутому между двух двадцатиэтажек на высоте двадцатого этажа, зарабатывает деньги, – значит, к безрассудству это не имеет отношения. А вот ходить так при полном отсутствии свидетелей – это, наверно, все-таки есть безрассудство.

Задумываясь о роли человечества в истории Земли и Вселенной, поневоле приходишь к выводу, что это разумное, на первый взгляд, образование для того только существует, чтобы истребить само себя. При этом оно вольно или невольно стремится прихватить с собой в могилу как можно больше из того, что его окружает. История развития технологий упрямо говорит о том, что Человек, хоть и звучит гордо, проникает в самые потаенные, самые запретные уголки знания и извлекает из них самые вредные, самые смертоубийственные. Их он и ставит себе на вооружение. Даже дубину впервые он применил не к животному, а к себе подобному, чтобы съесть его (за зайцем-то еще гнаться надо, а сосед, которого не любим, – вот он, под боком).

Только страх за то, что применение ядерного оружия отрикошетит и на тебя самого, заставил придумать более «безопасную» и более совершенную, уничтожающую только «живую силу» нейтронную бомбу В этом Человек отступил от принципа уничтожения матери своей Геи, да и то, вероятно, не так уж надолго. Обязательно придумает что-нибудь поизощреннее.

Человек изрыл Землю сохой и плугом. Но к этому она, кажется, давно привыкла и не особенно возражает, хотя гибелью урожаев Гея своеобразно отвечает своему детищу на такое к ней отношение. Человек понастроил громадное количество городов. Материал он брал у той же Земли – камень, глину, песок. Но придумал бетон, придумал асфальт и стал покрывать этими материалами громадные пространства. Под такими гигантскими нашлепками на естественную кожу Земля чувствует себя неуютно и периодически разрушает их – вспомните фотографии треснувшей дороги или разошедшейся мостовой в том или ином городе, где пронеслось стихийное землетрясение. Вспомните квадратные километры смытых наводнением дорог: планета освобождается от нанесенных на ее тело липучек, ей тяжело дышать.

Человек издырявил Землю тысячами нефтяных вышек и качает на поверхность ее кровь… Думаем, всякий согласится, что самый страшный из пожаров – это пожар на нефтяной скважине, возникший, как правило, спонтанно, из ничего. Земля знает, как отомстить человеку за то, что он без спроса выкачивает ее кровь, будто кровь безразмерного донора.

Природный газ, который мы используем для всевозможных целей, не восполняется, и Земля отвечает землетрясениями: свободные полости, в которых уже нет газового давления, обрушиваются, и наверху, на поверхности, терпят бедствие города. Вспомним Газли: несколько землетрясений в этом регионе – результат деятельности людей. Потом оплакиваем погибших – и опять за свое.

Кто-то очень метко назвал Человечество раковой опухолью Земли, а мы лишь соглашаемся и повторяем это выражение. Кажется, у нас даже есть пример, когда возможное население Фаэтона уничтожило собственную планету, и теперь на ее месте летят в космическом пространстве по гелиоцентрической орбите жалкие обломки, называемые поясом астероидов. Кое-какие косвенные подтверждения того, что так оно и могло быть, ученые обнаружили на Марсе, но это тема другой главы.

Мы не успокаиваемся. Продолжаем захламлять и засорять родную планету. Этому процессу, кажется, нет ни конца ни края. Возникает ощущение, что не мать она нам, а злая мачеха. Нам нисколько ее не жаль, мы готовы сей же час взорвать весь запас ядерных бомб и посмотреть, как она начнет от этого корчиться. Останавливает лишь то, что нам, конечно, не поздоровится от этой акции, а соседней планет-ки – экологически чистой и незагаженной – увы, нет.

Впрочем, среди людей, обдумывающих эту проблему, есть и оптимисты. Их аргумент заставляет приободриться и посмотреть на ситуацию не столь мрачно.