Чарльз Форт - Пророк с Луны, Ангел с Венеры. Новые земли Страница 11

Нет нужды впервые признавать, что эти три неясности оказывали сопротивление; однако мы и сами питаем склонность к откровениям. Аберрации, параллакс и сдвиг спектра не только указывают, что эта Земля движется относительно звезд; столь же убедительно они могут доказывать, что вся звездная система как целое вращается вокруг неподвижной Земли, причем некоторые из них проявляют небольшой параллакс, если Земля несколько смещена от центра системы вращения.

Я еще не упомянул, хотя и ссылался на высказывания Лоуэлла, что астрономы теперь признают, или утверждают, что сдвиг спектральных линий, указывающий, по их словам, на движение этой Земли вокруг Солнца, указывает также на одно из трех других обстоятельств или на все три одновременно. Кое-кто спросит, почему я не сказал об этом сразу и не покончил с этим бессмысленным предметом. Возможно, я проявил слабость — уступил охотничьему инстинкту, который, увы, иногда проявляется во мне. Меня, пожалуй, немного опьянили восхитительные десятичные знаки профессора Килера — как если бы кто-нибудь на скачках определил, что лошадь бежит со скоростью 2653 фута и 4 дюйма в минуту, методом, приспособленным для этого не более, чем для определения цвета лошади, звука ее копыт или ее освежающего запаха. Опыт постижения подобных состояний ума подобен опыту многих священников, пытавшихся поверить в Моисея или, скажем, в Дарвина — см. труды профессора Янга. Эти астрономы преподают общепринятую спектроскопическую доктрину и в то же время упоминают обстоятельства, лишающие их доктрину всякого смысла. Такое непостоянство свойственно всем феноменам перехода от старого к новому.

Три гиганта предстали перед нами. Их сердца — пузыри. Их кости — из соломы. Они, как безногие кариатиды, поддерживают призрачное здание палеоастрономии. Каким чудом, спрашиваем мы, можно подвести фундамент под выстроенное в пустоте здание? Но три призрака можно втиснуть куда угодно.

Астрономы иногда приводят эксперимент Фуко с маятником как «доказательство» движения этой Земли. Описать это доказательство не просто: соответственно, субъект нормальной подозрительности позволяет себя им убедить. Но мой практичный и туповатый подход состоит в том, чтобы пренебречь всеми сложностями эксперимента и спросить просто, сработал он или нет. Он не сработал. См. «American Journal of Science» (2–12-402); «English Mechanic» (93–293,306); «Astronomical Register» (2–265). Нам говорят также, что опыт с падающими телами доказывает вращение этой Земли. Я так устал от доказательств того, что ничей разум, кроме нашего, не эволюционирует, что был бы даже рад, если бы эти опыты удались. Может быть, они удались. См. «Old and New Astronomy» Проктора.

8

Предполагается, что предмет, принципы и методы астрономии непостижимы для посторонних. Мы рассмотрим некоторые принципы астрономии с целью показать, что, конечно, они не более доступны для незагипнотизированного, чем истории Ноева ковчега или Ионы с китом, но что, тем не менее, и наше понимание найдет в них предмет для упражнений. Один из таких принципов — скорость света, и вся астрономическая система в значительной степени строится на предположении о существовании этой скорости: определение расстояний и величина аберраций в том числе. Наша мысль — что это соотношение подлогов к фальшивкам, освященное столь смешным продуктом, как формулы, и нам даже стыдновато заниматься этим вопросом, поскольку нас ждет серьезный труд, и нехорошо так часто отвлекаться на развлечения. Однако, с другой стороны, когда на меня нападает сентиментальное расположение духа, я думаю, что и замечательная история о скорости света и ее «определении» когда-нибудь пригодится: ее переложат в стишки и будут рассказывать детям в детских садах будущего. Место истории крошки Бо-Пип займет история планетки, которая потеряла свой спутник и не знала, где его искать, пока не появился добрый волшебник и не определил неопределимое.

В XVII веке астроном Роймер обнаружил, что иногда луны Юпитера не скрываются за ним и не появляются из-за него, когда им «положено». Он заметил, что время запаздывания увеличивается с увеличением расстояния между этой Землей и Юпитером. Он заключил, что эти задержки вызваны тем, что свет лун должен преодолеть большее расстояние. Он обнаружил или счел, будто обнаружил, что когда эта Земля дальше всего от Юпитера, свет лун доходит до нее на 22 минуты позже, чем при наибольшем приближении Юпитера. На основании измерения расстояния между крайними точками предполагаемой орбиты этой Земли и времени, потребного свету для покрытия этого расстояния — вот вам и скорость света.

На мой взгляд, это очень милая история, и ее стоит изложить в стихах: но мы увидим, что с тем же успехом, как полагаться в своих выводах на луны Юпитера, астрономы могли бы выводить формулу блужданий овечки крошки Бо-Пип.

В «Annals of Philosophy» (23–29) полковник Бьюфо пишет, что 7 декабря 1823 года он ожидал восхождения третьего спутника Юпитера в момент, установленный по «National Almanac»; он ожидал два часа и так и не дождался появления спутника. В «Monthly Notices» (44–8) некий астроном пишет, что 15 октября 1883 года один из спутников Юпитера опоздал взойти на сорок шесть минут. На заседании Британской ассоциации 8 февраля 1907 года был сделан доклад о двадцатиминутном опоздании спутника. В «Telescopic Works» У. Ф. Деннинг пишет, что в ночь на 12 октября 1889 года он с двумя другими астрономами вообще не увидел четвертого спутника Юпитера. См. «Observatory» (9–237) — четвертый спутник исчез на пятнадцать минут раньше расчетного времени; примерно через минуту он снова появился; снова исчез; появился через 9 минут. Наблюдения Тодда см. в «Observatory» (2–227) — шесть раз между 9 июня и 2 июля 1878 года спутник был виден, когда, согласно предсказанию, должен был оказаться невидимым. Еще несколько свидетельств избыточной прихотливости этих спутников см. в «Monthly Notices» (43–427) и в «Journal of В.А.А.» (14–27); наблюдения Нобля, Тернера, Уайта, Холмса, Фримана, Гудакра, Эллиса и Молзуорта. В периодических изданиях по астрономии не найти материала для ереси более доступного, чем подобные наблюдения. Мы увидим и другие примеры. Ими изобилует, например, «English Mechanic». Но, вопреки множеству подобных наблюдений, профессор Янг в «The Sun» говорит, что время, которое требуется свету, исходящему от этих спутников, «сомнительно лишь в долях секунды». Это, конечно, очередной пример астронома, который очень мало знает об астрономии.

Неприлично было бы астрономам избирать овечку Бо-Пип как предмет для своих формул. Они избирают луны Юпитера. Они определяют скорость света примерно в 190 000 миль в секунду.

Физики с ними соглашаются.

Сами мы считаем, что скорости света не существует, что мы либо видим предмет, либо не видим; что если спутники Юпитера изменяют свое поведение вблизи этой Земли, так это, может быть, потому, что эта Земля на них влияет, а влияет она на них потому, что до планет, как мы увидим, может быть в тысячи раз ближе, чем «доказано».

Учебники говорят, что существование скорости света находит подтверждение в существовании скорости звука. Если так, то оно не находит подтверждения в явлениях гравитации, потому что, согласно тем же учебникам, гравитационные эффекты не имеют скорости.

Физики согласны с астрономами. Луч света то проходит сквозь, то отражается от вращающейся шторки — но это сложно, а мы — простаки: мы увидим, что нет надобности входить в детали этого механизма. Речь идет не о машине, которая должна якобы регистрировать скорость 186 000 миль в секунду, не то нам пришлось бы заняться техникой, — а о воспринимающей способности глаза…

И ни один физик в мире не способен уследить за фокусником, тасующим игральные карты. Если кто-то слышит, или ощущает, или, может, чует свет, — дело иное, но предел зрения хорошо известен: все знают про мальчика, вращающего в темноте горящую ветку, за которой не уследить глазу. Считается, что зрение способно воспринимать десять изменений в секунду.

Я представляю себе астронома, устроившегося в собственном маленьком водоворотике среди всеобщих вихрей, колеблющих все сущее или хотя бы нашу гипотетическую Солнечную систему. Назовите это помрачением или гипнозом, но все же оно не абсолютно, и каждый из нас временами осознает свое состояние и на миг задумывается, что происходит и почему мы делаем или думаем то, за чем, иногда пробуждаясь, застаем себя. В книге «Old and New Astronomy» Ричард Проктор, на миг пробудившись, говорит: «Казалось бы, эти результаты достаточно хорошо согласуются, но те, кому известна трудность точного определения времени наблюдения спутников Юпитера, не говоря уж о нынешнем состоянии теории их движения, очень мало доверяют вычислениям скорости света, основанным на таких наблюдениях». Далее Проктор приводит некоторые наблюдения, помимо уже приведенных мною, — спутники пропадают, возвращаются, исчезают, возвращаются в таком беспорядке, что он пишет слова, процитированные нами — наблюдения Хортона, Рэя, Гамбара, Секки, Мэйна, Грувера, Смита, Маклина и Пирсона, Ходжсона, Карлайла, Симинтона. Но это его последнее пробуждение: далее Проктор снова впадает в гипнотический сон. Он принимает физические методы определения скорости света как надежные, принимает каждое слово, пишет свое евангелие, прославляя чудеса науки. Я называю это нездоровым соглашением между физиками и астрономами. Я предпочитаю выражаться мягко. Если астроном никуда не годным методом определяет скорость света в 190 000 миль в секунду, а физик другим методом получает тот же результат, что это за гармония, как не гармония вони двух тухлых яиц? Проктор пишет, что результат, основанный на движении спутников Юпитера, очень мало надежен. Ему не приходит в голову спросить, каким чудом физики достигли того же ненадежного результата. Эта ситуация не нова в анналах астрономии — воздушный замок, под который подводят фундамент, вклинивают его или еще бог весть как впихивают. Я предпочитаю не интересоваться, каким образом физики умудрились пронаблюдать нечто, имеющее скорость более 10 изменений в секунду. Если допустить, что физики правы, возникает вопрос: каким чудом астрономы, основывавшиеся на чем-то столь ненадежном, тоже оказались правы?