Николай Непомнящий - Гигантский морской змей Страница 11

ЗВЕРЬ С ТОНКОЙ ШЕЕЙ С ГЕБРИДСКИХ ОСТРОВОВ

Можно только удивляться тому, с какой легкостью были сделаны подобные заключения. Но можно лучше понять импульсивность мистера Нейла, если вспомнить, что вот уже несколько месяцев с Гебрид, островов, расположенных к западу от Шотландии, поступали весьма любопытные слухи. Согласно молве, несколько рыбаков, и даже уважаемый священник по имени Маклин, наблюдали у берегов огромное животное, которое в точности соответствовало описаниям норвежскогоморского червя. Те, до кого дошли рассказы о находке на Оркадских островах некоего большого змеевидного животного, естественно, предполагали, что там окончил свой жизненный путь тот самый монстр, виденный на Гебридах. И мистер Нейл немедленно развил интенсивную эпистолярную деятельность, дабы получить точные и обстоятельные сведения как от тех, кто наблюдал морского зверя живьем, так и от тех, кто видел его предположительный труп.

Но только в апреле следующего года ученый секретарь Вернеровского общества получил от пастора Маклина, наконец-то решившегося ответить, подробный отчет о том, что тот видел. Приведем письмо этого важного свидетеля, поскольку происшествие, которое он описывает, сыграло решающую роль в заключении относительно зверя, выброшенного на берег в Стронсе:

«Остров Эйгг, 24 апреля 1809 года

Я получил, сударь, ваше письмо от первого числа настоящего месяца и ответил бы незамедлительно, если бы не счел должным умножить сведения относительно животного, чье описание вы у меня просили.

Если меня не подводит память, я наблюдал его в июне 1808 года не у берегов Эйгга, а неподалеку от острова Колл. Я совершал лодочную прогулку, когда заметил на расстоянии в полмили то, что мало-помалу вызвало у меня удивление.

На первый взгляд это был маленький утес. Зная, что на этом месте ранее ничего подобного не было, я внимательно пригляделся к сему предмету. Тогда я увидел, что он определенно поднимается над уровнем моря, и после его неторопливого движения я смог различить один глаз.

Встревоженный этим необычным зрелищем и огромными размерами животного, я поставил руль своей лодки так, чтобы не слишком удаляться от берега. Когда, таким образом, я оказался между чудовищем и побережьем, то внезапно увидел, как оно, подняв голову и направившись ко мне, нырнуло в воду. Убежденный, что иначе моя лодка станет его добычей, я налег на весла и поплыл как можно быстрее к берегу. К тому моменту, когда я приблизился к утесу насколько возможно близко и уже приготовился на него перепрыгнуть, снова показалось животное, которое скользило под водой, направляясь к носу лодки. В нескольких туазах от меня, достигнув мелкой воды, оно снова подняло свою ужасную голову и повернуло в сторону, очевидно осознав, что рискует быть выброшенным на берег. Чудовище уплыло восвояси, по-прежнему держа голову над водой, и я видел его еще с полмили, до тех пор, пока оно окончательно не исчезло из виду.

Голова эта была весьма велика, формы почти овальной, и держалась на очень худой шее. Плечи зверя, если мне позволительно их так назвать, были тоже весьма большими, а от них туловище утончалось к хвосту, чью форму разглядеть было трудно, потому что на протяжении всего этого времени он был опущен в воду. Я не заметил каких-либо плавников, и казалось, животное двигается только посредством волновых движений своего тела сверху вниз. Его длина, по моему мнению, могла быть от 21 до 24 метров. Находясь совсем близко ко мне, животное не совсем высовывало голову из воды, целиком погрузив шею так, что я не мог наблюдать, есть ли на ней или нет светящиеся волоски. Через некоторое время после того, как чудовище приблизилось к лодке, я смог оценить скорость его движения. Каждый раз, когда его голова возвышалась над водой, скорость становилась намного меньше, а когда оно поднимало ее еще выше, казалось очевидным, что оно пытается разглядеть какие-то отдаленные предметы.

К тому времени, когда я видел этого морского зверя, его уже замечали ранее у побережья острова Канна. Команды тринадцати рыболовных шхун испытали, как мне рассказывают, такой страх при его приближении, что все, как один, бросились спасаться к ближайшему берегу. Между Румом и Канной экипаж одной шхуны видел, как зверь проплыл мимо, высунув голову из воды. Один из членов команды заявил, что голова чудовища была размерами с лодку, а глаза — как блюдца. Люди были в ужасе, но чудовище не попыталось на них напасть. Кроме всех изложенных мною здесь сведений, я не смог раздобыть ничего больше касательно встреч с чем-либо необычным и интересным в наших краях…

СВИДЕТЕЛЬСТВА. ЭКСПЕРТИЗЫ И ВЫВОДЫ

Историк Малькольм Ленг, которого мистер Патрик Нейл тоже торопил со сбором достоверной информации о чудесном звере из Стронсе, был и мировым судьей графства Оркадских островов. Он решил немедленно заняться добыванием свидетельств под присягой от людей, которые видели и измеряли находку. Таким образом, 10 и 19 ноября 1808 года все четыре основных очевидца по очереди предстали пред ним и доктором Робертом Гроутом, врачом из Киркуэлла. В общем показания свидетелей совпадали. Конечно же некоторые расхождения имелись относительно дня, в который впервые видели останки, но подобная неточность без труда объяснится, если только представить себе условия жизни фермера или плотника на острове в начале прошлого столетия.

Не стоит также удивляться тому, что плотник Фотерингхэм, осмотрев горло зверя, нашел его «слишком узким, чтобы засунуть туда руку», тогда как, по словам фермера Шерара, «устье горла казалось столь широким, что в него могла пройти нога». Один критик написал тут же: «…так как никто не сможет доказать, что рука Томаса Фотерингхэма была толще ноги Джорджа Шерара, нам следует признать, что оба ошиблись в своих измерениях». В действительности это кажущееся противоречие легко объяснить: видимо, останки находились на разных стадиях гниения во время двух осмотров. Кроме того, нижняя челюсть уже была сломана. Не могли ли свидетели принять за горло два совершенно разных отверстия?

Единственное важное расхождение касается определения длины шеи, которая, согласно Шерару, «составляла точно 4 метра 57 сантиметров», а по словам Фотерингхэма, «3 метра 12 сантиметров». Но ведь последний прибавил к своим измерениям осторожную фразу: «насколько мне помнится», в то время как первый заявил, что его измерения абсолютно верны.

В рамках очной ставки портрет, нарисованный Петри, предъявлялся каждому из опрошенных свидетелей под наблюдением двух судей. Все признали, что изображение достаточно верно в отношении некоторых деталей, особенно формы и положения так называемых «лап».

Все это время в Эдинбурге члены Вернеровского общества исходили нетерпением в ожидании обещанных останков. Но непогода на море продолжалась, и те все никак не могли прибыть в шотландскую столицу. Зато некий доктор Джон Барклай, который осматривал фрагменты на месте, прибыл на заседание 14 января 1809 года и поделился своими соображениями по поводу структуры — по его мнению, исключительной — хвостовых позвонков предполагаемого морского змея.

Это сообщение, озаглавленное «Заметки по поводу некоторых частей животного, выброшенного на берег острова Стронсе в сентябре 1808 года», было опубликовано в 1811 году и проиллюстрировано замечательными рисунками. Они представляли не только собственно позвонки, но и высохший и сморщенный череп животного, а также одно из «крыльев», соединенное с грудной костью.

Любой, даже начинающий, зоолог немедленно опознал бы по этим останкам рыбу вида Chondropte-rygien, то есть с хрящевым скелетом, а еще более конкретно — акулу. Из всех позвоночных только у рыб можно встретить скелет, не полностью окостеневший, а среди рыб только хрящевые (акулы, скаты и химеры) обладают целиком хрящевым скелетом — как раз таким, как у зверя из Стронсе; наконец, из всех хрящевых только у акул позвонки имеют лучевое обызвествление в форме звезды, что весьма характерно: они выглядят как катушки или гантели.

Прочие иллюстрации, опубликованные доктором Барклаем, также примечательны. Вид плечевого пояса, к которому прикреплялись конечности, удостоверяет, без всяких сомнений, фантастический характер изображения передних «лап» животного на рисунке мистера Петри. Они никакого отношения не имеют к суставам: это плавательные перепонки, составленные из хрящевых отростков — знаменитые «пальцы»! — и прикрепленные прямо к лопаткам. Следует предположить, что все эти разоблачительные наброски не были представлены доктором Барклаем на том самом заседании Вернеровского общества, ибо иначе придется всерьез усомниться в компетенции не только самого врача, но и почтенного секретаря собрания, равно как и всего собрания в целом. В действительности, как можно прочесть в протоколе этого собрания, мистеру Патрику Нейлу в этот день пришло в голову окрестить, согласно научному ритуалу, «морского змея» из Стронсе: