Вячеслав Соснин - Психология терроризма и противодействие ему в современном мире Страница 12

В частности, можно назвать реализацию большой целевой программы эмпирических исследований личности террориста, осуществляемой Академией права и управления ФСИН России совместно с Институтом гуманитарного образования (Гришко и др., 2006; Сочивко и др., 2006).

Результаты исследований помогают глубже понять структуру личности осужденного за террористическую деятельность, специфику его мотивационной сферы и организовать профилактику таких преступлений. Выводы авторов позволяют утверждать, что осужденные террористы представляют особый тип преступника, отличающегося определенным набором личностных признаков:

– негативное мировоззрение, сформированное под воздействием негативных элементов социальной среды, содержанием которого является несоответствие между образом социально приемлемой картины мира, самого себя в реальной жизни и возможностями самореализации; это противоречие трансформируется в субъективное ощущение личностной и социальной неадекватности, мотивирующей к деструктивной самореализации;

– одной из типологических черт осужденных террористов является то, что они находятся на социально-психологической дистанции от общества; данные фиксируют их психологическое отчуждение от ценностей общества, закрепленных в моральных и правовых нормах; они изолированы от малых социальных групп (семей, друзей), отдалены от «малой» родины (Гришко и др., 2006, с. 21).

При этом совершение террористических преступлений содействует поддержанию особого образа жизни, обусловленного психологическим отчуждением личности. Именно отсутствие возможности самореализации в обществе способствует их вступлению в террористические организации, где они находят психологическую поддержку для положительной групповой идентификации. Таким образом, в определенной степени эмпирически подтверждается наличие симптомокомплекса личности террориста. Исследования позволили установить, что большинство осужденных за террористическую деятельность излагали религиозные мотивы преступления (90,5 %) и лишь 9,5 % – социально-политические и идеологические. Однако на суде многие заявляли, что участие в террористической деятельности мотивировалось корыстными причинами получения вознаграждения «за работу» (Гришко и др., 2006, с. 29).

Кластерный анализ по всей выборке осужденных за террористическую деятельность показал: постоянно выделялись две группы с различными личностными профилями. Для одной (немногочисленной) группы отмечались высокие показатели по агрессивным формам поведения и жестокости как доминирующей личностной характеристике. Для представителей данной группы это проявлялось в ряде форм защитного поведения. Им были свойственны следующие психологические особенности:

– эгоцентризм, стремление быть в центре внимания, уверенная манера держаться, жажда признания, самонадеянность, хвастовство, готовность услужить, необдуманность поступков, недоразвитие морально-этических представлений, склонность к мошенничеству;

– расхождение между внешним стремлением соответствовать общепринятым стандартам, проявляя вежливость, терпимость к окружающим людям, морализаторством и демонстрационно-завышенной самооценкой, лицемерием;

– механизм проекции, проявляющийся в склонности приписывать окружающим негативные качества, является рациональной основой для оправдания себя и поисков виновников или причин своих проблем во внешнем мире с уверенностью в своей правоте;

– рационализация, бессознательный контроль над эмоциями, чрезмерно рациональное истолкование событий.

Другая, намного бо́льшая группа осужденных за терроризм представляет наиболее распространенный профиль (порядка 50 % от всей выборки) и характеризуется следующими психологическими особенностями:

– устойчивостью интересов, упорством в отстаивании своего мнения, трезвостью взглядов на жизнь, стремлением соответствовать нормативным критериям социального окружения, активностью жизненной позиции;

– контролем над агрессивными импульсами, социальной направленностью интересов, ориентацией на правила и инструкции, избеганием серьезной ответственности;

– межличностными отношениями, отличающимися высокой требовательностью к себе и другим, тенденцией к соперничеству и отстаиванию своей (престижной) роли в группе, а также к рассмотрению своей позиции с точки зрения морально-нравственных стандартов;

– социальной установкой, которая выглядит как фасад, скрывающий раздражительность и назидательность (т. е. Действующей как психологическая защита). Им присущ догматический склад мышления, приверженность к инструкциям и твердым правилам, высоконравственный (в субъективном понимании) образ жизни.

Выявленные социально-психологические профили личности осужденных террористов сами авторы не считают полными, поскольку они «не отражают в полной мере все эмпирические данные, полученные в рамках исследования» (Гришко и др., 2006, с. 18, 34). Исследования в рамках вышеназванной программы продолжаются.

Полученные данные позволяют сделать некоторые обобщения, касающиеся эмпирического подтверждения объяснительных психологических механизмов мотивации террористической деятельности.

Во-первых, в определенной мере находят подтверждение выделенные модели личности террориста: модель агрессивного террориста – первая группа осужденных, выделенная по результатам кластерного анализа, и модель террориста по идеологическим, политическим и религиозным убеждениям – вторая группа.

Во-вторых, судя по характеристикам психологических профилей выделенных групп, можно предположить, что «чистых» моделей личности террориста не существует, поскольку обеим группам могут в той или иной мере быть присущи качества личности террориста, характерные для третьей модели – личности террориста-психопата.

К числу объяснительных можно отнести: концепцию механизмов психологической защиты, потребность в достижении превосходства и приверженность к властным структурам, к строгому соблюдению норм и правил как компенсаторный механизм осознания неполноценности и нетерпимости к неопределенности; концепцию этноцентризма, феномен социальной отчужденности и изоляции с переживанием социальной несправедливости и низких самооценок вместе с сильной потребностью присоединения к группе (т. е. групповой идентификации), механизмы «морального выключения» (А. Бандура и др.).

Терроризм с использованием смертников можно определить как причинение максимального ущерба гражданскому населению с целью устрашения, сопровождающееся сознательным отказом исполнителя от спасения своей жизни. История человечества изобилует примерами принесения воинами себя в жертву для нанесения максимального ущерба врагу (наиболее известный пример – японские камикадзе во время Второй мировой войны). Однако суицидальный терроризм, т. е. самоубийство с целью убийства гражданского населения, можно считать относительно новым явлением.

Число терактов, совершенных смертниками, возросло с 31 в 1980-х до 104 случаев в 1990-х годах, в 2000–2001 гг. составило 53 случая (Pape, 2005). Смертников используют не только радикальные исламские группировки, такие как «Аль-Каида», «Хесболла» и «Хамас», но и далекие от религиозной идеологии террористические формирования. Так, например, безусловным лидером по количеству организованных суицидальных терактов являются «Тамильские тигры» в Шри-Ланка. Даже среди терактов, совершенных смертниками-мусульманами, треть организована политическими группами с секулярной ориентацией. Резкое увеличение числа и масштаба терактов с использованием смертников в 1990-е годы связано в основном с объективными политическими факторами и представляет собой рациональную стратегию, выбранную террористическими группами для ведения борьбы с более сильным противником. С июня 2000 г. использование террористов-смертников стало одной из основных тактик терроризма на территории России.

Ранние объяснения суицидального терроризма, предложенные психологами в 1980-е годы, столкнулись с неразрешимыми противоречиями. Внимание психологов привлекал не столько терроризм как социальное явление, сколько сама личность террориста и непосредственные мотивы совершения теракта. В зависимости от теоретических оснований они объяснялись нарциссической агрессией, социопатией, стремлением к власти, утратой смысла жизни и переживанием собственной беспомощности, фрустрацией и т. д. (Morf, 1970; Pearlstein, 1991). Существует мнение, что террорист-смертник является патологической личностью, характерные черты которой – нарциссическая агрессия, переживание страха, депрессивные состояния, чувство вины, авторитаризм, приписывание себе и другим недостатка мужественности, эгоцентризм, крайняя экстраверсия (Russel, Miller, 1983). И вместе с тем в своем большинстве теракты четко спланированы по времени, направлены на тщательно отобранные мишени и преследуют отчетливые политические цели. Сами террористы-смертники, даже чудом избежав гибели, чаще всего не отказываются от выбранного ими пути.