Терри Пратчетт - Наука Плоского Мира III: Часы Дарвина Страница 12

Есть несколько замечательных книг, посвященных обсуждению разумного замысла: две из них мы уже упоминали в сноске выше. Справедливости ради следует отметить, что противники этой концепции одерживают победу без особых усилий — даже в книгах, выпущенных под редакцией ее сторонников, как, например, «Рассуждения о замысле». По-видимому, главная проблема состоит в принципиальных ошибках, связанных с основополагающей идеей «неснижаемой сложности» Бихи. Если следовать его определению, то вывод о невозможности эволюции в системах с неснижаемой сложностью верен только при условии, что эволюция сводится к добавлению новых частей. Ход рассуждений в таком случае совершенно ясен. Предположим, что некая система, обладающая неснижаемой сложностью, возникла в результате последовательности эволюционных изменений. Сосредоточим внимание на последнем шаге, то есть добавлении последнего компонента. Система, которая существовала до этого шага, должна быть неработоспособной — следовательно, ее существование невозможно. Это противоречие говорит само за себя.

Вот только эволюция, в отличие от рабочего, занятого сборкой машины на заводе, не ограничена добавлением отдельных компонентов. Компоненты могут удаляться — по аналогии со строительными лесами, которые разбираются по окончании работы.

Компоненты целостной структуры могут также эволюционировать одновременно друг с другом. Любая из этих возможностей допускает эволюцию неснижаемо сложной системы, поскольку предпоследний шаг в ее развитии не обязательно начинается с состояния, в котором она лишена последнего, ключевого элемента. В начале этого шага система, к примеру, может содержать лишний элемент, который удаляется позже. Или же на последнем шаге могут добавиться сразу два элемента. Ни один из этих вариантов не противоречит определению «неснижаемой сложности» по Бихи.

К тому же «неработоспособность» — это довольно размытое понятие: часы без стрелок не могут показывать время, но их можно использовать в качестве часового механизма для детонации бомбы или прикрепить к ним шнурок и сделать отвес. В процессе эволюции органы и биохимические системы часто меняют свои функции — мы уже видели это на примере глаза. Предложить удовлетворительное определение «неснижаемой сложности», которая могла бы стать настоящим препятствием на пути эволюции, пока что не удалось никому.

Вот что пишет Кеннет Миллер в книге «Рассуждения о замысле»: «Тот факт, что все больше людей воспринимают жгутик в качестве символа антиэволюционного движения глубоко ироничен, поскольку неснижамая сложность жгутика была опровергнута в ходе исследований вскоре после своего провозглашения». Удаление компонентов жгутика не лишает его «работоспособности». Основание жгутика удивительно похоже на систему атаки, которую бактерии используют против других бактерий — «секреторную систему III типа». Опираясь на этот факт, можно предложить вполне разумный и правдоподобный способ эволюционного развития жгутика, каждый шаг которого сопровождается добавлением белков. Удалив их снова, мы не получим работоспособный жгутик — зато получим работоспособную секреторную систему. Так что атакующий механизм вполне мог стать основой для эволюции двигательной системы бактерий.

В пользу сторонников разумного замысла нужно сказать, что они поддерживают подобные дискуссии, хотя и не признают собственного поражения, несмотря на шаткие основания их программы, которая разваливается на глазах. Креационисты, в отчаянной попытке добиться научного признания их политической программы, направленной на внедрение религии в государственных школах США[23], все еще не понимают, что так называемая «научная база» их теории практически трещит по швам. Теория разумного замысла сама по себе не связана с открытым выражением теистических взглядов, и на практике ее последователи всеми силами стараются воздерживаться от каких-либо выводов в отношении религии. Они хотят, чтобы их научные доводы воспринимались как наука. Но этим желаниям не суждено сбыться, поскольку теистические последствия их теории слишком очевидны — даже для атеистов.

Кое-что не силах объяснить даже эволюция — это хорошая новость для тех, кому кажется, что наука не может дать ответы на все вопросы.

Можно соглашаться с Дарвином и его последователями в том, что возраст Земли составляет 4,5 миллиарда лет, а жизнь возникла из неорганической материи, благодаря физико-химическим процессам — и все равно найти место для бога. Конечно, в такой сложной и богатой Вселенной все это может происходить и без божественного вмешательства. Однако, как тогда эта сложная и богатая Вселенная появилась на свет?

Так вот, современная космология предлагает ответы на вопросы «как?» (Большой Взрыв, а также несколько более поздних альтернативных теорий) и «когда?» (около 13 миллиардов лет назад), но не объясняет почему. Интересная попытка ответа на последний вопрос была предпринята в рамках теории струн, не так давно появившейся в арсенале передовой физики. Тем не менее, она оставляет за собой еще большее «почему», на сей раз без ответа: почему теория струн? Наука изучает следствия физических правил («законов»), но она не объясняет, почему эти правила применимы в действительности, или как подобная система правил могла зародиться в нашем мире.

Это непостижимая тайна. Наш научный метод пока что не может с ней справится и, скорее всего, не сможет никогда. Именно здесь в дело вступают религии — они предлагают ответы на вопросы, которые наука молчаливо обходит стороной.

Если вам нужны ответы, то они есть.

В действительно таких ответов довольно много, и все они разные. Выбирайте любой, который вам понравится.

Правда, в науке ответ не выбирается, исходя из того, что он «нравится или не нравится». Возможно, такой ответ придется вам по душе, но историческое развитие научной мысли показывает, что ответ, который «приходится по душе» довольно часто оказывается просто вежливым способом сказать: «вы ошибаетесь».

В основе вероучения лежат не факты, а вера. Вероучение дает ответы без какого-либо рационального процесса, позволяющего их проверить. Так что хотя некоторые вопросы и выходят за рамки науки, объясняется это тем, что наука предъявляет к доказательствам высокие требования и сохраняет молчание, если подходящих доказательств нет. Когда дело касается непостижимых тайн мироздания, мнимое превосходство вероучений перед наукой вовсе не означает, что наука не справляется со своей задачей — просто вероучения готовы без возражений принять мнение авторитета.

Итак, верующий человек может найти утешение в том, что его или ее вера дают ответы на непостижимые вопросы человеческого бытия, с которыми не может справиться наука, в то время как атеист утешается тем, что эти ответы вполне могут оказаться ложными. Правда, опровергнуть их нельзя, так почему бы нам просто не жить в мире друг с другом, не посягая на чужую свободу и следуя своим убеждениям? Легче сказать, чем сделать, особенно если люди продолжают совать нос в чужие дела и насаждают свои взгляды с помощью политики или насилия, когда рациональные доводы перестают работать.

Конечно же, в некоторых случаях отдельные аспекты вероучений можно проверить на практике — Большой Каньон, к примеру, не является подтверждением Всемирного Потопа, если только Бог не решил нас тайком разыграть — такой поступок, если честно, соответствовал бы духу Плоского Мира. И если это действительно так, то уже ничему нельзя верить, потому что слова, сказанные Им в [24] тоже могут оказаться розыгрышем. Но проверить можно далеко не все, и в попытке разгадать более глубокие тайны бытия мы рано или поздно достигнем той сферы познания, где приходится либо выбрать объяснение, которое наш разум сочтет достаточно убедительным, либо просто прекратить задавать подобные вопросы.

Но помните: для того, кто не разделяет ваши убеждения, интерес представляет не столько ваша правота (или неправота), сколько тот факт, что ваши убеждения отражают ход ваших мыслей: «А, так вот, значит, как ты мыслишь, да?»

Именно здесь таится величайшая загадка человеческого бытия, и именно здесь все объяснения становятся истинными — каждое по-своему.

Глава 5. Не те Штаны Времени

К тому моменту, когда большинство старших волшебников уже проснулись и принялись слоняться без дела, стеклянная сфера Круглого Мира уже стояла перед ГЕКСом на своем пьедестале. Между вторым завтраком и перекусом в 11 часов волшебники всегда маялись от безделья, а здесь происходило что-то интересное.

«Невольно задаешься вопросом, стоит ли нам их спасать», — сказал Заведующий Кафедрой Беспредметных Изысканий. — «Этот мир уже проходил через гигантские ледниковые периоды, так ведь? Если людям не хватило ума, чтобы вовремя улететь с этой планеты, то через каких-нибудь полмиллиона лет обязательно появится другой интересный вид».