Матвей Гречко - Русская история в легендах и мифах Страница 12

Еще несколько лет после того как власть перешла в его руки, Петр не занимался делами, а продолжал играть и бражничать в Немецкой слободе. «Тут началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, что по три дни, запершись в том доме, бывали пьяны и что многим случалось оттого и умирать», – писал князь Куракин. Смерть Натальи Кирилловны в начале 1694 года лишь ненадолго прервала привычный царю образ жизни.

«Потешные» войска тоже не скучали. Через несколько месяцев после смерти матери царь устроил так называемые Кожуховские походы, в которых «царь Федор Плешбурской» (Федор Ромодановский) разбил «царя Ивана Семеновского» (Александра Борисовича Бутурлина), оставив на поле потешной битвы 24 убитых и 59 раненых.

Расширение морских забав побудило Петра дважды совершить путешествие на Белое море, причем во время поездки на Соловецкие острова он подвергался серьезной опасности из-за шторма.

Как к продолжению игр Петр подошел и к своим первым военным походам – Азовским.

Военные разборки с татарами были для России традиционны. Татар поддерживала Османская империя – некогда могущественная, а теперь все более слабеющая.

Петр поставил себе цель – отбить крепость Азов, расположенную при впадении реки Дон в Азовское море.

Первый поход окончился неудачно: русские осадили крепость с суши, но морем туда продолжали подвозить припасы.

Ошибки были учтены, и к весне следующего года была построена гребная флотилия. Строили ее на верфи близ Воронежа, в месте впадения реки Воронеж в Дон. В апреле 1696 года спустили на воду 36-пушечный парусно-гребной фрегат «Апостол Петр». Создал его датчанин по фамилии Мейер. Длина этого плоскодонного трехмачтового фрегата, имевшего к тому же 15 пар весел, почти достигала 35-ти метров, в ширина превышала 7 с половиной метров. Служил этот корабль 14 лет – вплоть до неудачного Прутского похода.

Весной 1696 года окруженная со всех сторон крепость Азов сдалась.

Следующим шагом молодого царя было т. н. Великое посольство – дипломатическая миссия в Западную Европу, в котором участвовал верный друг Петра Лефорт и, инкогнито, он сам. Для России это была беспрецедентная авантюра: русские цари никогда не покидали страну.

Первоначальной целью было похвастаться военными успехами, заявить о взятии Азова и заручиться поддержкой европейских правительств в дальнейшей борьбе против Крымского ханства. Но вместо этого Петр отказался от борьбы за Крым и позволил втянуть себя в двадцатилетнюю Северную войну. Возможно, что он гениально предвидел выгоды для России от будущих территориальных приобретений на Севере. Может быть. Но вполне вероятно и другое: молодому государю просто захотелось поучаствовать в большой европейской игре.

Наместник Фюрстенберг в письме Августу II подробнейшим образом описывает, как принимал в гостях Петра и, по приказанию Августа, всячески ему угождал, потакая самым нелепым прихотям. Забавная деталь: Петр блюл инкогнито, и поэтому приказал, чтобы при посещении замка его не видел никто. Однако все были в курсе его визита: наместнику даже пришлось выставить вокруг замка охрану, которая отгоняла любопытных.

Больше всего Петра интересовали армия и все с ней связанное, а также кунсткамера.

«Во время обеда я велел поставить на балкон под его комнатой трубачей и флейтистов, а также приказал подойти маршем к балкону телохранителям, лейб-гвардейцам, одетым в швейцарское платье при алебардах, так как мне известно, что барабаны и свистки – его любимая музыка и вообще вкус его направлен всего более на все, к войне относящееся. Я привел его этим в такое прекрасное расположение духа, что он сам взял барабан и в присутствии дам стал бить с таким совершенством, что далеко превзошел барабанщиков».

Бедный наместник жаловался, что вопреки собственному желанию принужден был много пить, так как этого требовал Петр. После попойки они с наместником гуляли по саду, причем Петр направился туда, где находится карусель, и более получаса качался на льве.

Вот ставший знаменитым отзыв курфюрстины Софии Ганноверской о Петре: «…он признался нам, что не очень любит музыку. Я его спросила: любит ли он охоту? Он ответил, что отец его очень любил, но что у него с юности настоящая страсть к мореплаванию и к фейерверкам. Он нам сказал, что сам работает над постройкой кораблей, показал свои руки и заставил потрогать мозоли, образовавшиеся на них от работы. Надо признать, что это необыкновенная личность. Это государь одновременно и очень добрый, и очень злой, у него характер – совершенно характер его страны. Если бы он получил лучшее воспитание, это был бы превосходный человек, потому что у него много достоинства и бесконечно много природного ума».

Петр не был светским человеком. О его манерах можно оставить впечатление еще и из этой записи немецкого придворного: «Царь превзошел самого себя в продолжение всего вечера: не рыгал и не чавкал, не ковырял в зубах, по крайней мере, я этого не слыхал и не видал, разговаривал совершенно непринужденно с королевою и принцессами».

Великое посольство было прервано вторым стрелецким бунтом. Подавили его очень быстро, но Петр все равно спешно вернулся в Москву. Начались расследования и казни, в которых проявились все худшие качества натуры Петра: он собственноручно рубил головы ненавистным стрельцам, мстя за пережитый в детстве ужас. «Царь, Лефорт и Меншиков взяли каждый по топору. Петр приказал раздать топоры своим министрам и генералам. Когда же все были вооружены, каждый принялся за свою работу и отрубал головы. Меншиков приступил к делу так неловко, что царь надавал ему пощечин и показал, как должно отрубать головы», – свидетельствовал очевидец событий Георг Гельбиг.

Единовременно было казнено около 800 человек (кроме убитых при подавлении бунта), а впоследствии – еще нескольких тысяч, вплоть до весны 1699 года.

Царевна Софья, до этого просто находившаяся в монастыре, теперь была пострижена в монахини под именем Сусанны. Чтобы еще больше наказать ненавистную ему сестру, Петр распорядился повесить казненных стрельцов прямо у ее окон.

Петр имел все основания расценивать этот мятеж как предательство, удар в спину. «Русь святая» предала – и она за это должна была поплатиться. Поэтому царь не ограничился расправами с мятежниками, а тут же принялся менять устоявшийся уклад русской жизни: прямо на пиру ножницами обрезал традиционную русскую долгополую одежду сановников, остриг бороды приближенным боярам. Велел всем переодеться в европейское платье. Указом ввел новый, юлианский календарь: отменив летосчисление от сотворения мира и празднование Нового года перенеся на 1 января. До этого новогодие отмечали осенью.

Тогда же Петр завел манеру ходить с большой дубинкой в руках, которой он избивал проштрафившихся придворных.

Государь, точа человеческую фигуру на токарной машине и будучи весьма весел, что работа удачно идет, спросил механика Нартова:

– Каково точу я?

– Хорошо, – ответил Нартов.

– Таково-то, Андрей, кости точу я долотом изрядно, а не могу обточить дубиною упрямцев.

О чрезмерной жестокости Петра Первого рассказывает и сплетня, связанная с одной из его любовниц – Марией Гамильтон. Будто бы казнил он ее за измену, а когда голова красавицы скатилась на землю, подобрал ее и принялся рассуждать об анатомии, показывая придворным перерубленный позвоночник и сосуды.

Мария Гамильтон перед казнью. Павел Сведомский. 1904 г.

На самом деле зверство царя сильно преувеличено: Мария действительно одно время находилась с ним в интимной связи, но увлечение давно прошло. С тех пор имела она других любовников и была несколько раз беременна, но устраивала выкидыши. Последнего младенца она все же родила живым, но тут же утопила в судне (т. е. в ночном горшке), а потом выкинула трупик в отхожее место. Именно за это отвратительное преступление она была осуждена на смерть, причем довольно гуманную: ей отрубили голову, а не закопали живьем в землю, как того требовало Уложение 1649 года. Голова Марии была заспиртована и некоторое время хранилась в Кунсткамере, но потом какие-то моряки похитили сосуд, спирт выпили, а голову выбросили.

«Всешутейший и Всепьянейший собор» – одна из самых экстравагантных затей Петра. Для него это была возможность не только развлечься и удариться в разгул, но и поиздеваться над ненавистной ему реальной, серьезной жизнью. Так возникла коллегия пьянства, или «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор». Председательствовал на нем бывший царский учитель Никита Зотов – князь-папа, или «всешумнейший и всешутейший патриарх московский, кокуйский[3] и всея Яузы». При нем был конклав из 12 кардиналов, отъявленных пьяниц и обжор, с огромным штатом таких же епископов, архимандритов и других духовных чинов, носивших откровенно неприличные прозвища.