Виктор Усов - Евнухи в Китае Страница 12

Когда повстанцы уже захватили внешний город, в императорском дворце царила паника. Император Чунчжэнь, понимая, что с уничтожением его семьи и в первую очередь сыновей закончится династия, сделал попытку, спасая от неминуемой расправы своих сыновей, послать их на юг, но вывести их из столицы уже не было никакой возможности, и в конце концов их отправили к родственникам с просьбой спрятать в надежном месте. Всему женскому персоналу дворца и гарема, чтобы они не достались врагу, было приказано покончить с собой. Императрица, которая не имела права ослушаться Сына Неба, повесилась, наложницы бросились в пруды и колодцы. Чунчжэнь лично пытался зарубить свою дочь, но лишь повредил ей руку. Сам он попробовал скрыться, но это ему не удалось. Так минула кошмарная ночь. Утром 25 апреля император приказал созвать на совещание чиновников, но никто не явился. Понимая всю безвыходность положения, он к концу дня повесился на дереве в парке, как гласит легенда, на холме Мэйшань. Написав на поле своей белоснежной одежды собственной кровью несколько слов, осуждавших чиновников и евнухов и отмечавших невиновность народа, он повесился в павильоне на шелковом поясе. В пекинском парке около трех столетий стояло окованное цепями дерево, на котором якобы повесился Чунчжэнь.

Общее между тремя периодами могущества евнухов — это то, что они приходятся на единые национальные общекитайские династии, но при этом третий период существенно отличается от двух первых. Если в ханьское и танское время евнухи приобретают сильное влияние лишь при последних императорах династии, то возвышение евнухов при Минах началось уже в эру правления Юнлэ (1403–1424), т. е. еще при третьем императоре Чэнцзу.

Минские императоры и их современники открыто не высказывали «неприязни» к евнухам, как, например, правители династий Суй, Тан и Сун, которые неоднократно пытались административными мерами ограничить сферу влияния евнухов при дворе. В сунскую эпоху особенно строго следили, чтобы влияние евнухов не распространялось за пределы дворца. Евнухам предписывалось постоянно жить в Запретном городе, а для выхода из него нужно было получить специальное письменное разрешение.

При монгольской династии Юань институт евнухов вообще не функционировал.

Евнухи при императорском дворе

Всем мужчинам, кроме самого императора и его евнухов, запрещалось оставаться на ночь в пределах стен императорского дворца, который превращался в своеобразный «женский мир».

«В прошлом в Запретном городе ежедневно к определенному часу все — от князей и сановников до слуг — должны были покинуть дворец, вспоминал последний император Пу И. — Кроме стоявших возле дворца Цяньцингун стражников и мужчин из императорской семьи, во дворце не оставалось ни одного настоящего мужчины».

Выполняя роль надзирателей, евнухи использовались одновременно и как слуги, шпионы, и как сводники. Некоторые из них становились доверенными лицами правителей и высших сановников государства и оказывали влияние на политическую жизнь страны. Император-дракон делал их своими «ушами, клыками и зубами».

«Каждый день, едва сумерки окутывали Запретный город и за воротами скрывался последний посетитель, тишину нарушали доносившиеся от дворца Цяньцингун леденящие душу выкрики: «Опустить засовы! Запереть замки! Осторожней с фонарями!» И вместе с последней фразой во всех уголках Запретного города слышались монотонные голоса дежурных евнухов, передававших команду. Эта церемония была введена еще императором Канси для того, чтобы поддержать бдительность евнухов (еще в период Мин ночную стражу в Запретном городе заставляли нести проштрафившихся евнухов — В. У.), Она наполняла Запретный город какой-то таинственностью», — вспоминал Пу И свои годы жизни в императорском дворце в Пекине.

При посещении императорского дворца складывалось впечатление, что евнухи были повсюду. Они драили полы, ходили с мухобойками, уничтожая мух, прислуживали императору, его семье, пели, играли в театре, готовили и подавали пищу.

Вот как происходила церемония принятия пищи у императора.

«Время для еды не было определенным, все зависело от решения самого императора, — вспоминал Пу И. — Стоило мне сказать: «Поднести яства», как младший евнух тут же сообщал об этом старшему евнуху в палату Янсиньдянь. Тот в свою очередь передавал приказ евнуху, стоявшему за дверьми палаты. Он-то непосредственно и доносил приказ евнуху из императорской кухни в Сичанцзе. Тут же из нее выходила процессия, подобная той, которая бывает на свадьбах. Несколько десятков аккуратно одетых евнухов вереницей несли семь столов различного размера, десятки красных лакированных коробок с нарисованными на них золотыми драконами. Процессия быстро направлялась к палате Янсиньдянь. Пришедшие евнухи передавали принесенные яства молодым евнухам в белых нарукавниках, которые расставляли пищу в восточном зале. Обычно накрывалось два стола с главными блюдами; третий стол, с китайским самоваром, ставился зимой. Кроме того, стояли три стола со сдобой, рисом и кашами. На отдельном столике подавались соленые овощи. Посуда была из желтого фарфора, расписанного драконами и надписью: «Десять тысяч лет долголетия». Зимой пользовались серебряной посудой, которую ставили в фарфоровые чашки с горячей водой. На каждом блюдце или к каждой чашке лежала серебряная пластинка, с помощью которой проверялось, не отравлена ли пища. Для этой же цели перед подачей любого блюда его сначала пробовал евнух. Это называлось «пробованием яств». Затем эти блюда расставлялись на столах, и младший евнух, перед тем как мне сесть за стол, объявлял: «Снять крышки!» Четыре или пять младших евнухов тут же снимали серебряные крышки, которыми покрывались блюда, клали их в большие коробки и уносили. Наступала моя очередь «принимать яства».

В функции евнухов входила и охрана самого императора, и его дворца, поэтому они всегда присутствовали во время церемоний и выездов, посещений дворца зарубежными гостями, охраняли входы и имущество в Запретном городе, хранили военную амуницию, оружие и боеприпасы.

Обязанности личной охраны императора и тайного сыска раньше лежали на двух органах дворцовой службы — Цзиньивэе и Дунгуане (либо Дунсингуане). Цзиньивэй выполнял обе названные функции. Во-первых, это было воинское соединение, несшее охрану двора. Во-вторых, в распоряжении этого органа была сеть тайной полиции, следственные органы и даже особая тюрьма. Как сообщается в источниках, «старшие и младшие офицеры ежедневно собирали сведения о тайных сочинениях, хитростях и злословии». Кроме того, Цзиньивэй следил за тем, чтобы «императорские указания широко распространялись по стране», то есть за неукоснительным исполнением всех распоряжений двора.

Дунгуан был создан в 1420 г. Прообразом Дунгуана было Управление сыскных дел Дунчан, существовавшее еще с февраля 1410 г. Дунгуан, занимавшийся слежкой, арестом, расследованием и тюремным заключением заподозренных в нелояльности чиновников, размещался недалеко от императорского дворца, к северу от ворот Дунаньмэнь. Начальник секретной службы становится одной из самых влиятельных фигур в иерархии придворных евнухов и даже получает право на личную охрану. Побудительными мотивами создания сыскного управления, как считают некоторые китайские историки, были недоверие императорского двора к сановникам гражданской администрации; боязнь возникновения недовольства в армии; беспокойство центральной власти по поводу исполнения ее распоряжений на местах.

В отличие от Цзиньивэя, состоявшего из военных чинов, Дунгуан был сформирован из дворцовых евнухов. По мнению некоторых историков, Дунгуан имел не меньшее могущество, чем Цзиньивэй, и оба эти органа сотрудничали, взаимно дополняя друг друга, за что и получили у простых людей название — Гуанвэй.

Оба тайных ведомства не имели прямых аналогов в системе недворцовой администрации.

В использовании службы сыска император Чжуди следовал богатым традициям, накопленным во времена Чжу Юаньчжана.

Усиление роли евнухов при дворе в годы царствования Чжуди не без оснований связывается некоторыми исследователями с той поддержкой, которую они оказали новому императору во время войны 1399–1402 гг. Произошел резкий скачок в количестве евнухов, так, если при Чжу Юаньчжане их было не более одной сотни, то к концу XV в. их число выросло до 10 тыс.

Одной из характерных черт царствования Чжуди, по мнению известного российского историка А. А. Бокщанина, было то, что именно при нем началось столь заметное во всей последующей истории династии Мин широкое использование дворцовых евнухов на «недворцовой» службе. Они получили широкий доступ во многие важные сферы внутренней и внешней политики. Скопцы стали получать посты военных наместников в различных провинциях страны, их использовали как специальных уполномоченных двора при выполнении поручений на местах, в их руках был контроль над столичными (гвардейскими) воинскими отрядами, они стали использоваться как дипломаты но внешнеполитических делах, евнухи стали следить за государственной внешней морской торговлей, к этой касте стали переходить функции цензоров.