Анатолий Лазаревич - Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания Страница 13

Вместе с тем ясно, что версии культуры, как «прилагательного», и «фигура умолчания» о соотношении культуры и цивилизации или их различения в границах того или иного национального ареала – это результаты затруднений формально-семиотического, но не сущностного характера. В действительности эти понятия гораздо более емкого происхождения и смыслов, и в европейской традиции значима их точка опоры. Более того, эти смыслы закономерно актуализировались в контексте формирования информационного общества, которое не столько заново отвечает, сколько вопрошает: что есть современная цивилизация и культура, каковы вызовы и угрозы их трансформации в направлении общественного прогресса? Изначально ответить на эти судьбоносные вопросы – значит определиться с «природой вещей».

Камнем преткновения остается неопределенность «последних оснований» (Аристотель) исходных и базовых концептов культуры и цивилизации, их информационно-коммуникативных смыслов. В многоголосье представлений внятно слышен лейтмотив единых оснований и взаимосвязей, но все же различных смыслов культуры и цивилизации. Ницше писал об утраченном понятии «культура» и призывал к восстановлению этого понятия, «высшему пониманию культуры» [263, с. 374–375]. В этом же духе – глубокое замечание О. Шпенглера о том, что «одной из важнейших причин хаотической картины исторической внешности не была усмотрена истинная структура истории, было неумение взаимно отделить друг от друга проникающие комплексы форм культурного и цивилизационного существования» [410, с. 74].

В информационно-коммуникативной парадигме взаимосвязь и специфика этих комплексов сводятся к следующему:

1. Культура – субъективированная, целе-ценностная деятельность, а цивилизация – объективированная, целе-функционалъная деятельность по производству общественного богатства. Они различаются как творящее и творимое, «культурная субъективность» (Гегель) и совокупность ее воплощений в социальной «материи» – вещах, структурах, формах, технологиях и т. п. – объективно существующих плодов творчества. «Культура contra цивилизация, – писал Ницше. – Высшие точки подъема культуры и цивилизации не совпадают… Цивилизация желает чего-то другого, чем культура… От чего я предостерегаю? От смешения средств цивилизации с культурой» [265, с. 97]. С точки зрения испанского мыслителя X. Ортеги-и-Гассета, «жизнь идет с помощью техники, но не от техники… Цивилизация не дана нам готовой, сама себя не поддержит. Она искусственна и требует художника, мастера» [274, с. 148, 150].

2. Культура – деятельностный процесс, цивилизация – совокупность его результатов. Уже в средневековой мысли ясно различались agir – свободное упражнение человеческих сил faire – создание, фабрикование продуктов деятельности. По Шпенглеру, «энергия культурного человека направлена внутрь, энергия цивилизованного человека – на внешнее» [410, с. 77]. По Бердяеву, в культуре «заключены начала, которые неотвратимо влекут к цивилизации». Динамичное движение культуры влечет к выходу за ее пределы, и «на этих путях совершается переход от культуры к цивилизации» [34, с. 163, 165].

Вместе с тем цивилизация также не лишена динамики, но, в отличие от непрерывного культурного процесса (гераклитова «огня»), она имеет дискретный (прерывный) характер. «Чистая цивилизация, – отмечал О. Шпенглер, – как исторический процесс, представляет собой постепенную разработку (уступами, как в копях) ставших неорганическими… форм» [410, с. 70]. Так, первый фордовский автомобиль – это культурная акция, а его нынешние супер-модели – лишь изощренные цивилизационные проекции. В принципе это относится и к компьютерам последних поколений.

3. Культура – это царство свободы, а цивилизация – царство необходимости. Сущность культуры в том, что она есть «развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе» [227, с. 356–357]. Это процесс «развития человеческих сил как таковых, безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу» [227, с. 476].

4. Культура – это продуктивность, творчество, цивилизация же – репродуктивностъ, стереотип, стандарт. Творчество, писал Н. А. Бердяев, «не столько оформление в конечном, в творческом продукте, сколько раскрытие в бесконечность… под творчеством я… понимаю не создание культурных продуктов, а потрясение и подъем всего человеческого существа» [35, т. 2, с. 13]. Мыслитель воспринимал переход от культуры к цивилизационным «формам» как трагедию творчества, потому что движение культуры вглубь и ввысь проецируется на «плоскости» цивилизации. В этом есть большое и трагическое несоответствие между задачами и результатами творчества. По В. Розанову, «суть нашего времени, что оно все обращает в шаблон, схему и фразу… Из оглоблей никак не выскочишь». Чем же обусловлено торжество цивилизационного «шаблона»? Розанов отвечает так: «Техника… дала всемогущество. Но она же и раздавила. Получилась "техническая душа", без вдохновения и творчества» [316, с. 125].

5. По своей природе культура имеет организмический, а цивилизация – организационный характер. Н. А. Бердяев считал такое различение едва ли не основным в проблеме соотношения культуры и цивилизации, приводя следующие и, на наш взгляд, веские аргументы.

Организм рождается из природной жизни, и он сам рождает. Организация же не рождается и не рождает. Она создается активностью человека, хотя и не в высших формах. Организм рождается и остается целостным, в нем целое предшествует частям и присутствует в каждой части. Организм растет, саморазвивается. В организации же целое не предшествует частям и не присутствует в них, и поэтому он не может саморазвиваться. В организме есть имманентно присущая ему целесообразность. В организации – целесообразность совсем другого рода, она вкладывается в нее организатором извне. Так, часы действуют очень целесообразно, однако эта целесообразность не в них, а в создавшем и заведшем их человеке. Механизм в своей целесообразности зависит от организатора, но в нем есть инерция, которая может действовать на организатора и даже порабощать его [35, т. 2, с. 305–306]. Заметим, что и компьютер – это не организм, а продукт сложной организации, и идеи его самодостаточности, а тем более самовоспроизводства и самосовершенствования пока относятся к области утопии.

Различение культуры и цивилизации, как организмических и организационных феноменов, прочно освоено современной гуманитарной мыслью. Британский мыслитель А. Н. Уайтхед утверждал, что «оппозиция механизма и организма предстает в контексте конкретных форм культурного мышления, современной образованности» [359, с. 133].

6. Для культуры характерна национальная, «почвенная», а для цивилизации – интернациональная природа (Н. Бердяев, О. Шпенглер). Такое принципиальное отличие обусловлено тем, что культура, как организмический процесс, непосредственно зависит от «место-развития» (М. Савицкий) или «культурного круга» (Л. Фробениус) деятельности конкретно-исторических субъектов. Нередко наблюдаемый перенос и усвоение иными субъектами, сформировавшимися на совершенно другой «почве», напоминает, по Ю. М. Лотману, топливо, которое должно сгореть, чтобы воспламениться другим огнем. Но, как замечено, для того, чтобы достойно перевести творения А. Мицкевича, нужен А. Пушкин.

В противоположность этому организмическому процессу, цивилизация не имеет постоянной «прописки». Как результат репродуктивной деятельности, она вполне способна к тиражированию своих стереотипных форм (как говорят, компьютер – он и в Африке компьютер).

7. Устремленная к глубине и высоте, культура творит сакральные, «горние» ценности, она есть «скала ценностей» (Г. Померанц). В ориентации на них человек обретает высшие смыслы своего деятельного существования. Цивилизация же – это совокупность редуцированных ценностей, ориентация на усвоение утилитарных смыслов существования. В этом, не сводимом исключительно к теологическому, смысле «культура – религиозна по своей основе, цивилизация – безрелигиозна… Культура происходит от культа, она связана с культом предков, она невозможна без священных преданий» [410, с. 88].

В таком контексте культура предстает как «царство свободы», субъективированная и становящаяся, динамическая и ценностно ориентированная на высшие смыслы человеческая деятельность, процесс формирования и реализации творческих информационно-коммуникативных способностей человека, направленных на общественную добродетель. В отличие от культуры, цивилизация – это «царство необходимости», объективированная и относительно «ставшая», опредмеченная и кристаллизованная сторона человеческой деятельности, совокупность ее результатов, «застывшая культура». «Цивилизация, – писал В. Мирабо, – ничего не довершает для общества, если она не дает ему основы и формы добродетели» (цит. по: [31, с. 72]).