В. Елагин - Летопись России. Дмитрий Донской и его время Страница 16

«по истине за Пианою пиано».

Как я уже сказал, поражение на реке Пьяне должно было стать хорошим уроком для русских и, прежде всего, для московского князя.

Создаваемый им блок для борьбы с Ордой из-за беспечности дал серьёзную трещину. Нижегородское княжество теперь реальной помощи оказать не могло. Выжить бы самим…

Дмитрий Иванович прекрасно понимал, что для решительной борьбы с Ордой безопасность восточных рубежей — дело первостепенное. А для этого прежде всего необходимо покарать вассалов Орды — мордовские княжества за набеги и постоянные вторжения; обезопасить свой тыл и реабилитировать себя после поражения. Зимой 1377–1378 гг. он посылает московскую рать под командованием воеводы Фёдора Андреевича по прозвищу Свибл. К ним присоединились оставшиеся нижегородские отряды, которые возглавлял Борис Константинович и его племянник Семён Дмитриевич. Цель похода — мордовская земля. Объединённые силы русских устроили жестокую расправу: «мало техъ кто избыль отъ руку ихь, и всю землю ихъ пусгу сотвориша и множество живыхъ полонивше и приведоша ихъ въ Новогородъ и казниша ихъ казнию смертною, травиша ихъ псы на леду на Волзе»[181]. Уважаемый читатель, можешь ли ты представить эту сцену? Да, жестокие времена, жестокие нравы.

В ЛЕТО 6886 (1378 г.) События 1377 года отходят на задний план перед главным — в начале 1378 года умирает митрополит Алексий. «Тое же зимы промежи говения месяца февраля въ 12, на память святаго отца Мелентия, епископа Мелетиискаго, въ день пятокъ въ заоутренюю годину преставися пресвященныи Алексий митрополит всея Руси вь сырости честней и глубоце, бывъ въ митрополигехъ леть 23, и положен бысть на Москве въ церкви святаго архангела Михаила, честнаго его чюда, иже самъ созда общий монастырь» [182].Событие исключительное по своей значимости. Умер не только глава русской православной церкви, но умер человек, практически создавший величие московскою княжества, тонкий политик, умевший ладить с Ордой, добывая, выторговывая более выгодные условия для Москвы, лавируя и заставляя силой подчиняться Москве другие русские княжества. Умер один из зодчих Российского государства, который слепил не только Дмитрия Ивановича как главу, но и способствовал созданию самого государства. Алексий прожил длинную и богатую событиями жизнь. Но, наверное, ему не было никогда так тяжело, как в последние годы. Раскол русской митрополии надломил его, события, связанные с выбором преемника ещё живого митрополита, лишь только ускорили трагический исход. Сам Алексий хотел видеть после себя во главе митрополии Сергия Радонежского[183], но когда тот категорически отказался, согласился с Дмитрием Ивановичем на назначение княжеского любимца Михаила (Митяя). Алексий пишет завещательную грамоту и отправляет её за благословением к патриарху. «По преставлении же его (Алексия. — Б.Е.) взыде на его место и на его степень некоторый архимандрить именемъ Михаилъ, нарицаемыи Митяи, да незнаемо съдея, странно некако и не знаемо облечеся въ санъ митрополичь, и возложе на ся белый клобукъ и монатию со источникы и съкрижальми и перемонатку митрополичю и печать и посохъ митрополичь, и просто реши въ весь санъ митрополичь самъ ся постави»[184]. Летописец здесь, конечно, преувеличил Сам себя любой желающий в сан митрополита поставить не может. После смерти Алексия великий князь Дмитрий Иванович без решения Константинополя, по существу, по своей лишь воле, назначает митрополитом Митяя (эдакий вариант многовековой давности, когда князь Ярослав Мудрый назначил митрополитом Иллариона). Шаг очень смелый, решительный и вместе с тем очень тернистый. Но Дмитрий пошел на это, сочтя, что в управлении русской церкви должен быть человек, всецело зависящий от князя.

Митяй не был человеком знатным. Его отец Иван был священником в селе Тешилове под Коломной По стопам отца пошёл и сын. В Коломне и состоялась его встреча с великим князем. Митяй умел привлекат ь к себе людей с первого раза. Враждебно настроенный к нему летописец и тот не может удержаться в описании достоинств священника: «…Телом высокъ, плечисть, рожаисгъ, браду имея плоску и велику и свершену, словесы речиетъ, гласъ имея доброгласенъ износящь, грамоте гораздъ, пети гораздъ, чести гораздъ, книгами говорити гораздъ, всеми делы поповьскими изященъ и по всему нарочитъ бе»[185].Чем чаще встречался Дмитрий Иванович с Мигяем, тем больше тот нравился великому князю, всё больше нечто общее сближало их. Дмитрий Иванович приближает Михаила к себе, назначая своим духовником, а затем делает его печатником — хранителем княжеской печати, должности очень важной для того времени. Этим самым Михаил становится одним из влиятельнейших людей двора. Когда это произошло, мы не знаем. «И пребысть въ таковемъ чину и въ та-ковемъ устроении многа лета»[186]. Придворная карьера вполне устраивала Михаила, но у Дмитрия Ивановича возникли заботы, новые планы, связанные с проблемами Русской митрополии. Алексий уже не мог держать в крепких руках руководство православной митрополии, раздел её ещё более усугубил эту проблему, назначение Киприана, сторонника Ольгерда, преемником Алексия ещё более обострило её. Нужен был свой человек. Из ближайшего окружения Алексия Дмитрий таковых не видел, и тогда у него возникла идея вознесения Митяя по духовной линии. Но он всего лишь находится в сане священника. И Дмитрий решается на шаг, казалось бы, невозможный. За короткий промежуток времени он «делает» Михаилу головокружительную духовную карьеру. «И ту бяше видети дива плъно: иже до обеда белецъ сыи, а по обеде архимандрит, иже до обеда белецъ сыи и мирянинъ, а по обеде мнихомъ началникъ и старцем старейшина и наставникъ и учитель и вожь и пастухъ»[187]. Дмитрий, по существу, заставил Митяя постричься в монахи «акы ноужяю» и поставил его архимандритом Спасского монастыря. Два года пробыл Михаил в этой должности, и, вероятно, всё это время Дмитрий уговаривал Алексия назначить Михаила своим преемником. Долго Алексий не давал согласия, отказывался подчиниться воле князя, но в конце концов, очевидно, опять же по настоянию Дмитрия, Алексий незадолго до смерти написал завещательную грамоту на передачу митрополии Михаилу и послал за благословением к патриарху. Посольство к константинопольскому патриарху Макарию щедро подкрепило просьбу об утверждении Митяя преемником Алексия финансовыми вливаниями столь нуждающейся в это время патриархии. Патриарх Макарий после этого известил Русь, что он «не принимает Кир Киприана, а передаёт ту церковь своею грамотою архимандриту оному Михаилу»[188]. Как только скончался Алексий, Михаил «по великаго князя слову и на преболшии санъ оустремися и на превысокыи степень стареишиньства, на дворъ митрополичь взыде»[189].

Несмотря на санкцию патриарха, всё же это больше напоминало захват высшей церковной должности по прямому указанию Великого князя. Михаил, и так считавшийся выскочкой, моментально попал в оппозицию иерархам русской церкви, среди которых выделялся преподобный Сергий Радонежский, т. е. действия Великою князя не только не получили поддержки в лице представителей русской церкви, но и вызвали скрытое противодействие. Этой ситуацией попробовал воспользоваться Киприан. Кто он был сейчас? Митрополит из Литвы и Киева, но ведь нет больше Ольгерда, его покровителя, сама Литва полна политических противоречий; нет, наконец, и Алексия Но есть на Руси группа деятелей церкви, которые в сложившейся ситуации предпочли бы видеть митрополитом всея Руси Киприана, а не Михаила. И Киприан решается на отчаянный шаг.

Летом 1378 года он пытается проникнуть в Москву, чтобы там отбить митрополичий титул у ещё не посвященного претендента Перед этим он посылает послание игумену Сергию и игумену Фёдору «и аще то инъ единомудренъ съ вами»[190], ища поддержки у своих единомышленников. Несмотря на то, что Дмитрий выставил кордоны, чтобы не допустить митрополита в Москву, возможно, при помощи же своих единомышленников, он всё же добрался до Москвы, но здесь его ждал далеко не любезный приём. Князь приказал его арестовать и подвергнуть всяческим унижениям- почти нагого двое су гок продержал голодным в холодном погребе, а затем с позором выгнал вон из Москвы. Униженного и оскорблённого возвратили Киприана в Киев, и уже оттуда шлёт он через Сергия церковное проклятие князю Дмитрию и его боярам[191].

Только на это на Руси мало кто обратил внимание. Великий князь и Михаил, чувствуя зыбкость своего положения, всё же решаются на придание законности этому факту. Но здесь опять вспоминаются времена Ярослава Мудрого, как он поставил митрополитом Иллариона без участия Константинополя, «собравь епископы»[192]. И князь Дмитрий решает, что в этих условиях русские епископы сами могут назначить Михаила не только епископом, но и митрополитом, тем самым замахнулся на автокефалию русской церкви Шаг в условиях пошатнувшегося политического авторитета Константинополя, может быть, и разумный. Но как сильна традиция догмы в мозгах высших церковных иерархов. «По повелению же княжю собрашася епископи, ни единъ же отъ нихъ дерзну рещи супротив Митяю, но тъкмо Дионисии, епископъ Суждальскыи, и по многу вьзбрани князю великому рекъ не подобаем томоу тако быти»[193].