Фридрих Лист - Национальная система политической экономии Страница 17

Вследствие этой изолированности Англия не только была свободна от невыгодного влияния войны, но извлекла еще из континентальных войн огромные выгоды для своего мануфактурного верховенства. Разорение вследствие войн всегда наносит разнообразный вред фабрикам тех стран, в которых они велись: во-первых, косвенно — тем, что они, прерывая и расстраивая сельское хозяйство, лишают земледельцев возможности приобретать фабрикаты и продавать фабрикантам сырые материалы; во-вторых, непосредственно — так как во время войн фабрики часто подвергались разрушению или же прекращался подвоз к ним сырых продуктов и отправка товаров, что затрудняло находить капиталы и занимать рабочих, между тем как те же фабрики должны были платить огромные контрибуции и налоги. Наконец, войны даже и после их окончания продолжали оказывать невыгодное влияние на промышленность, так как капиталы и рабочие руки после войны всегда от фабрик стремятся к земледелию настолько, насколько нанесен был последнему вред опустошениями войны и насколько для капиталов и рабочих рук по заключении мира является выгоднее занятие земледелием сравнительно с фабричной работой. В то время как фабрики и заводы Германии в течение одного столетия два раза должны были пережить подобное состояние, английские фабрики продолжали развиваться беспрерывно. Английские фабрики, в противоположность континентальным, получали двойные и тройные выгоды всякий раз, как Англия принимала участие во внешних войнах или посредством снаряжения флота и армии, или посредством субсидий, или тем и другим способом одновременно.

Мы не принадлежим к числу тех, кто защищает бесполезные расходы, а в особенности расходы, вызываемые войной и необходимостью содержания огромных армий, или к числу тех, кто поддерживает безусловную пользу значительных государственных долгов; но, с другой стороны, мы не думаем также, что господствующая школа совершенно права, когда она считает безусловно вредными все те издержки, которые непосредственно не оказываются производительными, как, например, на войны. Вооружение армий, войны и проистекающие отсюда государственные долги могут, как показывает пример Англии, при известных обстоятельствах вызывать замечательно сильное увеличение производительных сил нации. Материальные капиталы могут все-таки быть употреблены в тесном смысле слова непроизводительно, но это употребление тем не менее может вызвать необычайное напряжение, новые открытия и усовершенствования, как и вообще увеличение производительных сил. Эти производительные силы в таком случае делаются постоянными; они крепнут больше и больше, между тем как расход на войну имеет место только однажды47. И, таким образом, при благоприятных условиях, как это было в Англии, может оказаться, что нация вследствие тех расходов, которые теоретиками считаются непроизводительными, выиграет больше, нежели потеряет. Что это в Англии действительно так, можно доказать цифрами. Эта нация за время войны приобрела для одной только хлопчатобумажной промышленности производительную силу, которая дает ежегодно сумму богатства, далеко превышающую те проценты, которые нация уплачивает по своему государственному долгу48, не говоря уже о безмерном развитии всех прочих отраслей промышленности и об увеличении ее колониальных богатств.

Особенно очевидны были выгоды, которые извлекала Англия, когда она благодаря своему промышленному преобладанию принимала участие в континентальных войнах или когда поддерживала на континенте армии, или давала субсидии. Все эти издержки производились на месте военных действий в форме английских фабрикатов, и этот сбыт решительно вел к тому, что, во-первых, окончательно подавлял и без того уже находящихся в тягостном положении иностранных фабрикантов, а во-вторых, завоевывал иностранный рынок навсегда для английской промышленности; эти издержки действовали так же, как вывозные премии, — в пользу собственных и к невыгоде иностранных предметов производства.

Таким образом, континентальная промышленность всегда страдала больше от дружбы, нежели от враждебности Англии. Мы припомним здесь только семилетнюю войну, войну против Французской республики и империи.

Как ни были велики вышеуказанные выгоды, их результаты еще усиливались теми выгодами, какие извлекала Англия из эмиграции, обусловленной политическим, религиозным и географическим положением. Уже в XII веке политические отношения принудили фландрских ткачей шерстяных материй переселиться в Валлис. Несколько столетий спустя итальянские изгнанники явились в Лондон, чтобы открыть здесь банкирские конторы. О том, что из Фландрии и Брабанта в разное время переселилась целая масса фабрикантов, было уже сообщено во II главе. Из Испании и Португалии являлись подвергавшиеся преследованию евреи, из ганзейских городов и из клонившейся уже к упадку Венеции — купцы со своими кораблями, своей торговой опытностью и капиталами, со своим духом предприимчивости. Эмиграция капиталов и фабрикантов особенно усилилась вследствие реформации и религиозных преследований в Испании, Португалии, Бельгии, Германии и Франции; а затем — эмиграция купцов и фабрикантов из Голландии вследствие застоя в торговле и промышленности, вызванного навигационным актом и Метуэнским договором. При всяком политическом движении, при всякой войне на континенте Англия привлекала к себе массу капиталов и способностей, так как она пользовалась как бы привилегией свободы и убежища, внутреннего покоя и мира, защиты закона и благосостояния; то же самое произвела, наконец, революция и войны империи; то же самое — политические движения и революционные и реакционные движения и войны в Испании, Мексике и Южной Америке. Долго Англия благодаря своим законам о привилегиях пользовалась монополией на изобретения всех наций. Поэтому справедливо, конечно, что Англия в настоящее время, достигнув наибольшей высоты своего промышленного развития, возвращает континентальным нациям часть производительных сил, которые она у них заимствовала.

Глава V. Испанцы и португальцы

В то время как англичане в течение веков старались утвердить на прочном основании здание их национального благосостояния, испанцы и португальцы благодаря своим открытиям быстро достигли благосостояния и в короткое время приобрели огромное богатство. Но это богатство было подобно богатству расточителя, который выиграл его в лотерею, между тем как богатство Англии походило на имущество трудолюбивого и экономного отца семейства. Положение первого благодаря его тратам и роскоши могло казаться некоторое время завидным в сравнении со вторым; но для первого это богатство является лишь средством для мотовства и временного удовольствия, между тем как последний смотрит на богатство главным образом как на средство обеспечения умственного и материального существования своих потомков.

Испанцы так рано владели стадами тонкорунных овец, что уже Генрих I, король Англии (1772), чувствовал необходимость в запрещении ввоза в Англию испанской шерсти, а итальянские шерстяные фабрики уже в X и XI столетиях для своей деятельности большую часть шерсти вывозили из Испании. Уже за два века перед тем жители Бискайской бухты были известны железоделательным производством, мореплаванием и рыбными промыслами.

Они главным образом занимались ловлей китов и еще в 1619 году настолько стояли в этом отношении выше англичан, что последние должны были посылать к ним своих рыбаков для изучения этой отрасли рыбных промыслов49.

Уже в X столетии при Абдулрахмане III (912-950) мавры на плодоносных равнинах Валенсии имели плантации хлопка, сахарного тростника и риса и занимались там шелководством. В Кордове, Севилье и Гренаде во время владычества мавров существовали значительные хлопчатобумажные и шелковые фабрики50. Геренция, Сеговия, Толедо и много других городов Кастилии известны были своими шерстяными фабриками. Одна Севилья в прежнее время насчитывала 16 тыс. ткацких станков, а на шерстяных фабриках Сеговии еще в 1552 году работало до 13 тыс. человек. В таком же отношении развиты были и прочие отрасли промышленности, каковы оружейные заводы и бумажные фабрики. Еще во времена Кольбера Испания снабжала своим сукном Францию51. Испанские гавани оживлены были обширной торговлей и большими рыбными промыслами, и до времен Филиппа II государство обладало могущественнейшим флотом. Одним словом, Испания владела всеми элементами величия и благосостояния, когда фанатизм в союзе с деспотизмом начали подавлять великий дух нации. Это движение темной силы открылось изгнанием евреев и закончилось изгнанием мавров, вследствие чего два миллиона трудолюбивейших и богатейших жителей-промышленников были выброшены из Испании вместе с их капиталами. В то время как инквизиция прилагала все старания к изгнанию из страны туземной промышленности, она так же решительно препятствовала водворению в стране иностранных фабрикантов. Открытие Америки и пути через мыс Доброй Надежды лишь по-видимому и притом временно увеличили богатство обеих стран. Их национальной промышленности и могуществу был нанесен смертельный удар. Ибо вместо того, чтобы, как прежде, обменивать продукты Восточной и Западной Индии на произведения своей фабрично-заводской промышленности, они покупали эти товары у других наций на то золото и серебро, которые они вымогали в своих колониях52, они своих трудолюбивых и полезных граждан преобразовали в стражей рабов и колониальных деспотов, они давали пищу промышленности, торговле и морским силам голландцев и англичан, возбуждая в них зависть, а те скоро приобрели достаточно силы для того, чтобы разбить их флоты и лишить их источников обогащения. Напрасно короли Испании издавали законы, воспрещавшие вывоз золота и ввоз изделий чужеземного фабричного производства; дух предприимчивости, трудолюбия и торговли пускает корни лишь на почве политической и религиозной свободы; золото и серебро остаются там, где промышленность их умеет привлекать и употреблять в дело.