Саймон Себаг-Монтефиоре - Иерусалим. Биография Страница 17

Евреи-северяне, уведенные в плен из Израильского царства и оказавшиеся в рабстве вдали от дома, в блиставшей роскошью столице Ассирии, среди ступенчатых пирамид-зиккуратов (одно из таких сооружений позднее станет основой для легенды о Вавилонской башне), называли Ниневию “городом кровей”. “Весь он полон обмана и убийства; не прекращается в нем грабительство, – говорит пророк Наум. – Слышны хлопанье бича и стук крутящихся колес, ржание коня и грохот скачущей колесницы”. И вот теперь эти колесницы на колесах о восьми спицах, эти несметные полчища во главе с самим Синаххерибом двигались на Иерусалим, спеша налететь на выбранный ими в жертву народ “как орлы”, словами Книги Второзакония.

Езекия знал, какие ужасы пережил разоренный ассирийцами Вавилон; он спешно сооружал укрепления вокруг новых иерусалимских кварталов. Фрагменты его “Широкой стены”, толщиной почти в восемь метров, сохранились до наших дней; наиболее впечатляющий из них находится в Еврейском квартале. Готовясь к обороне, Езекия приказал двум группам строителей прорубить в скале туннель длиной почти 600 метров, который соединил бы источник Гихон за чертой города с Силоамской купелью (этот водоем, находящийся к югу от Храмовой горы, ниже Города Давида, теперь оказался под защитой новой стены Езекии). Когда две группы рабочих, пробивавшихся навстречу друг другу с противоположных концов скалы, наконец счастливо встретились в ее недрах, они высекли в туннеле надпись:

“…И это было так: туннель, когда […] кирка, друг навстречу другу. И когда три локтя оставалось про [бить, и возопи] л глас каждого, и воз [зв] ал к другому, ибо сделалась пробоина в толще камня справа и […]. И в день [пробития] туннеля ударили каменоломы друг навстречу другу, кирка навстречу [к] ирке, и пошли воды из источника к водоему в двухста [х и] тысяче локтей. И с [т] о локтей возвышалось над головами каменолом [ов][22]”[23].

К северу от Храмовой горы, в долине, Езекия соорудил плотину, благодаря которой образовался пруд Вифезда (Овчая купель) – дополнительный источник воды для жителей Иерусалима. И, по всей видимости, он раздавал оливковое масло, вино и зерно своим воинам, которые готовились к обороне города. В разных местах Иудеи археологи находят ручки кувшинов с надписью lmlk (“для царя”) и эмблемой Езекии – четырехкрылым скарабеем.

“Налетел ассириец – как волк на овец”, – напишет через много столетий Байрон. Синаххериб и его огромная армия уже совсем близко подошли к Иерусалиму. Великий царь ехал, как и большинство других ассирийских царей, на громадной колеснице, запряженной тремя лошадьми, под особым навесом. Оголовья его коней ярко сверкали на солнце, а их спины были покрыты красивыми попонами. Сам царь был облачен в длинное расшитое одеяние; плоский шлем, украшенный золотыми розетками, символизировавшими солнце, заканчивался островерхим шишаком; длинная густая борода была заплетена в косички, а на руках царя звенели браслеты. Он всегда имел при себе лук и меч в ножнах, украшенных изображениями львов.

Он считал себя скорее львом, нежели библейским стервятником или байроническим волком. Ассирийские цари накидывали на себя львиные шкуры в дни празднования своих побед в храме Иштар, украшали дворцы статуями сфинксов с львиными головами и любили охоту на львов, считая ее развлечением, достойным великих царей.

Синаххериб обошел Иерусалим, чтобы сначала осадить еще один город Езекии – находившийся к югу от Иерусалима и хорошо укрепленный Лахиш (Лахис). Барельефы, украшающие дворец царя в Ниневии, дают представление о том, как выглядели ассирийские воины (и их противники-евреи). Колесничие, копьеносцы, лучники и пращники многоязычной имперской армии носили туники и кольчуги, а их головы были защищены островерхими шлемами, иногда украшенными перьями. Ассирийцы соорудили валы вокруг города и повели подкопы под стены, а тем временем их тараны пытались пробить городские ворота. Лучники и пращники непрерывно обстреливали Лахиш, пока воины Синаххериба карабкались на стены по осадным лестницам. Археологи обнаружили в Лахише массовое захоронение полутора тысяч человек – мужчин, женщин и детей; некоторые из них были посажены на кол, с иных была содрана кожа – совсем как на сценах с ассирийских барельефов. Тысячи уцелевших жителей Лахиша спасались бегством от страшной смерти. Жители Иерусалима знали, чего можно ждать от ассирийцев.

Синаххериб быстро разгромил египетское войско, подошедшее на помощь Езекии, опустошил Иудею и затем подступил к Иерусалиму, встав лагерем к северу от города – на том самом месте, которое спустя пять столетий выберет для своей ставки Тит.

Езекия приказал отравить все источники в окрестностях Иерусалима. Его воины, занявшие позиции на крепостных стенах, носили спускающиеся до плеч головные платки, перехваченные лентой, короткие туники, поножи и сандалии. С началом осады в городе, скорее всего, началась паника. Синаххериб послал своих военачальников на переговоры: убедить осажденных, что сопротивление бесполезно. Пророк Михей предрекал разрушение Иерусалима. Но престарелый Исайя советовал терпеливо ждать: Яхве защитит город.

Езекия молился в Храме. Синаххериб похвалялся, что запер иудейского царя в Иерусалиме, “подобно птице в клетке”. Но прав оказался Исайя: Господь вмешался.

“…Пошел Ангел Господень и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот все тела мертвые”. Внезапно ассирийцы сняли осаду и ушли: подлинной причиной, вероятно, было очередное восстание где-то на востоке империи. “И отступил, и пошел, и возвратился Сеннахирим, царь Ассирийский”. Ибо Яхве “изрек о нем: … покачает вслед тебя головою дочь Иерусалима”. Такова библейская версия событий, однако в анналах Синаххериба сказано, что Езекия откупился от ассирийцев, выплатив им огромную по тем временам дань, в том числе 30 талантов золота и 800 серебра. Синаххериб оставил от независимой Иудеи клочок земли, практически только ближние окрестности Иерусалима, и утверждал, что переселил в другие части империи 200 150 иудеев.

Вскоре Езекия умер, его сын Манассия стал верным вассалом сирийских царей. Он жестоко расправился со своими политическими противниками в Иерусалиме, взял в жены арабскую принцессу, отменил реформы отца, вновь поставил в Храме статуи Ваала и Ашеры (Астарты) и устроил “домы блудилищные… при Храме Господнем”. Хуже того: он совершал воскурения на “Тофете, что в долине сыновей Еннома”[24], южнее города, и приносил в жертву детей, побуждая и других делать то же. “И даже сына своего провел через огонь…” Когда детей приводили на сожжение, жрецы били в барабаны, чтобы отчаянных криков жертв не слышали их родители.

Из-за Манассии Енном не только превратился в место смерти; искаженное название долины – Геенна – стало символом Судного дня и преисподней и для иудеев, и для христиан, и, позднее, для мусульман. И если Храмовая гора была собственным раем Иерусалима, то долина Енном стала его адом, “геенной огненной”.

В 626 году халдейский военачальник Набопаласар захватил власть в Вавилоне и начал последовательное разрушение Ассирийской империи; его деяния описаны в Вавилонских хрониках. В 609 году, по смерти Манассии, на престол Иудеи взошел его восьмилетний внук Иосия, которому, казалось, суждено было возвестить золотой век царства Мессии.

5. Блудница вавилонская

586–539 гг. до н. э.

Это было настоящее чудо: Ассирийская империя рухнула под ударами вавилонян, Иудея обрела независимость, и царь Иосия даже сумел присоединить к ней большую часть бывшего Израильского царства на севере, а также распространить свою власть на юг и на восток – до побережья Красного и Средиземного морей. А затем, в 18-й год его правления, первосвященник Хелкия нашел в Храме некий забытый свиток.

По-видимому, это был один из тех свитков, что оказались в Иерусалиме после падения Северного царства и были спрятаны в Храме в годы гонений Манассии. Иосия осознал важность найденного документа – это была одна из книг Закона, которую большинство исследователей отождествляют ныне с ранней версией Книги Второзакония. Собрав народ в Храме, царь “встал на возвышенное место” и “заключил пред лицем Господним завет: последовать Господу и соблюдать заповеди Его”.

Царь повелел своим мудрецам пересказать заново историю народа Израиля, связав в единую последовательность рассказы о древних патриархах, деяния Давида и Соломона и славное прошлое Иерусалима, которое должно было бросить отблеск на настоящее. Это был еще один шаг к созданию единой Библии. И в самом деле, хотя Закон считался древним и его установление приписывалось Моисею, сквозь библейское описание Храма Соломона явно просвечивает гораздо более поздний Иерусалим Иосии, “нового Давида”. С этого времени священная гора Мориа стала именоваться на иврите ha-Makom – просто “Место”.