Джулиан Гатри - Как построить космический корабль. О команде авантюристов, гонках на выживание и наступлении эры частного освоения космоса Страница 17

Но наступил день, когда пришлось открыть лицо «тети Молли», и тут Питер притормозил. Все-таки психологически это была самая трудная часть курса. Покрывало было убрано, и теперь студенты должны были снять кожу с лица «тети Молли». Позже Питеру пришлось вскрыть череп «тети Молли», распилив его циркулярной пилой по линии, идущей приблизительно на два сантиметра выше уха вокруг всей ее головы. Питер работал методично, чтобы извлечь мозг и исследовать черепные нервы, мозговые вены и другие компоненты, от нейронов и дендритов до синапсов. По консистенции ее ткани, как ему показалось, были похожи на полутвердый сыр. Конечно, запах у всего этого был ужасный, но внутри черепа он увидел нечто такое, что вряд ли когда-нибудь забудет. Его поразило то, что этот маленький мозг, серый, немного скользкий, как камень, поднятый из реки, и весивший всего 1350 г, заключал в себе все мысли, воспоминания, привычки и навыки, влюбленности, желания и страсти «тети Молли». Вся жизнь «Молли» определялась и проживалась в этом небольшом органе, пока однажды он просто не отключился. Все воспоминания, таившиеся в узорах синаптических связей между нейронами, теперь были заблокированы на этом «жестком диске» из человеческой плоти и уже никогда и никому не будут доступны. Питер недавно купил один из первых настольных персональных компьютеров IBM с двумя пятидюймовыми дисководами. Он мог создать резервные копии файлов, но не было никакого способа, чтобы создать резервную копию человеческого разума. И то, что он сейчас держал в руках, вызывало у него одновременно чувства благоговения и печали.

Бороться за жизнь пациента ему впервые пришлось на третьем году ротации, во время дежурства в корпусе Бейкер-билдинг Клинической больницы штата Массачусетс. Было около трех часов утра, и Питер пытался еще немного доспать на раскладушке. Но вскочил по сигналу «Код “Блю-Бейкер-пять”!». Это означало, что на пятом этаже у кого-то остановилось сердце. Питер помчался вверх по лестнице и первым подбежал к больному, которому накануне была проведена операция на открытом сердце. Он начал делать ему непрямой массаж сердца. Грудина пациента при каждом нажатии трещала, и в голове у Питера вертелась только одна мысль: «Господи, неужели это правда?» Делать непрямой массаж сердца манекену – это одно, а живому человеку – совсем другое. Но, слава богу, эта ночь закончилась благополучно. Были и другие моменты, когда Питер чувствовал себя бессильным и раздавленным. Он видел 16-летнюю девушку с лицом ангела, у которой была лимфома, не оставлявшая ей почти никаких шансов. Видел недоношенных младенцев, борющихся за жизнь. С одним бомжом-алкоголиком со слезящимися глазами и печеночной недостаточностью у него даже сложились своеобразные дружеские отношения. Вскоре выяснилось, что он выпускник Гарварда, и, когда он был трезв, у них бывали очень серьезные беседы. Питер работал с травмированными и пожилыми пациентами с атонией кишечника, и ему приходилась надевать перчатки и освобождать прямую кишку пациента от каловых масс. Он сделал первую в жизни спинномозговую пункцию, потом первое обследование молочной железы. Кроме того, ему начали попадаться ранее вполне крепкие мужчины, теперь приходившие с изнурительными заболеваниями, например с пневмонией или саркомой Капоши. Первые случаи СПИДа также диагностировались у мужчин. Вокруг этого заболевания быстро образовалась атмосфера тревоги и истерии (религиозные люди часто считали его проявлением Божьего гнева, обращенного на гомосексуалистов), и Питер непосредственно наблюдал и ощущал все это. Общаясь с каждым пациентом, независимо от того, какие у него были проблемы, Питер проговаривал про себя одно и то же: «Если бы они только знали, что я стараюсь по максимуму и надеюсь, что ничего не испорчу».

Главная проблема заключалась в том, что Питеру в принципе не нравилось то, что он делает. Иногда он засыпал прямо в аудитории, и не только от усталости, но и оттого, что многие лекции были скучными, монотонными и утомительными. Он думал, что здешняя анатомическая лаборатория выглядит так, как выглядела, наверное, еще во времена Гражданской войны. Записавшись на курс патологии, он обнаружил, что его содержание почти ничем не отличается от того, что он усвоил еще в седьмом классе школы. Одной из немногих тем, которые действительно заинтересовали его (и на которую в программе было отведено слишком мало времени), была фибрилляция предсердий, или мерцательная аритмия, для которой группа сделала глубокий математический анализ, так что у Питера возникла мысль: «А вот это действительно интересно». Однажды он и его напарник по лаборатории стремглав выбежали из анатомички, чтобы успеть на заседание студенческо-преподавательского совета факультета только затем, чтобы обнаружить, что ни один преподаватель не явился. Среди его однокашников по эклектичной группе HST были профессиональный серфер, бывший цирковой клоун из Ringling Brothers и 18-летний вундеркинд из Колумбии (все знали, что Питер называл его «космическим бедствием»).

Одним из самых привлекательных для Питера аспектов в программе HST было то, что Гарвардская медицинская школа сотрудничала с МТИ по линии включения инженерных решений в традиционные медицинские учебные программы. Они должны были изучать человеческое сердце, а затем вместе с профессорами МТИ попробовать собрать электронную схему, моделирующую работу сердца.

Всегда, когда это было возможно, Питер выкраивал время и силы для исследований в МТИ и проработки деталей новых космических проектов в лаборатории MVL. Он по-прежнему возглавлял клуб SEDS, в котором к середине 1980-х было уже около 110 отделений, в том числе организованное им самим во время обучения в Гарвардской медицинской школе. Он устраивал в МТИ большие и впечатляющие космические выставки и приглашал на них не только студентов и преподавателей, но и руководителей из НАСА, Boeing и Lockheed. Как-то, возвращаясь на автобусе в Гарвард ближе к вечеру, он записал в дневнике: «Как бы я хотел освободиться от ожиданий в отношении меня. Неужели я делаю то, что делаю, просто чтобы порадовать папу?»

Хотя учеба в медицинской школе была для него исполнением обязательства перед семьей, которое превыше страсти, где-то глубоко в душе Питер верил, что медицинский диплом поможет ему подобраться ближе к космосу. Питер подробно исследовал этот вопрос и выяснил, что если он не собирается становиться летчиком-истребителем, то диплом доктора медицины, вообще говоря, может стать для него пропуском в команду астронавтов. При всем при том Питер полагал, что медицинское образование, при разумном его применении, поможет ему прожить достаточно долго, чтобы он успел воплотить в жизнь свою мечту о доступных космических путешествиях с помощью новейших технологий. Чем дольше он проживет, тем выше будут его шансы на участие в космическом полете. Ему также хотелось быть энциклопедистом, мальчиком, который играл сразу три роли в его пьесе «Бойскауты-волчата». Последним героем Питера из мира фантастики был Бакару Банзай из «Приключений Бакару Банзая в восьмом измерении». Бакару был классным нейрохирургом, физиком, водителем гоночного автомобиля и рок-звездой. И если Бакару сумел в совершенстве освоить много разных профессий и навыков, то почему он, Питер, не сможет?

Сидя в амфитеатре А кампуса Гарвардской медицинской школы, Питер слушал, как преподаватель пересчитывал бланки для раздачи. В них предстояло внести информацию о том, где данный студент хотел бы проходить интернатуру и где он собирается жить после четвертого курса. Питер сдал медицинские экзамены первой ступени, и вторую часть ему предстояло сдавать в конце четвертого курса. В случае успеха он начнет проходить интернатуру. По окончании ему предстояло сдать третью серию экзаменов, чтобы получить лицензию на медицинскую практику. Затем начнется ординатура – от двух до семи лет в зависимости от выбранной отрасли медицины.

Питер снова посмотрел на бланки. Предполагается, что он может назвать больницы, в которых предпочел бы работать? Ему нужно указать предпочтительную специальность? А он думал: я просто хочу запускать ракеты. Первые два года обучения и даже сейчас, на третьем курсе, в самый разгар клинических ротаций, ему удавалось уделять обучению в медицинской школе лишь необходимый минимум внимания. Он руководил SEDS, вел исследования в MVL, а также устраивал общенациональные космические конференции. И космос становился все ближе и ближе. «Шаттлы» стали летать чаще: в 1981 году всего два полета, а сейчас, в 1985-м, целых девять. Глядя на бумаги, лежавшие у него на коленях, Питер ощутил нарастающее чувство паники. Он не видел никакой возможности в достаточной мере сочетать медицинскую школу и космос, будь он хоть интерном, хоть ординатором. Он может сделать ошибку, которая, не исключено, может оборвать чью-то жизнь. В лучшем случае он превратится в вечно раздраженного врача, живущего без всякой надежды на реализацию своей мечты. Погрузившись в мысли, он не сразу заметил, что все его коллеги уже давно покинули кабинеты. Даже лампы уже были выключены. Запихнув бумаги в рюкзак, озабоченный и взвинченный, он направился в административный офис. Ему пришла в голову идея, казавшаяся весьма перспективной.