Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1995 год Страница 17

Главный приз подобных схваток — гарем притихших самок. Леди всегда в стороне: от кавалеров их отличает не только относительно спокойное поведение, но и нежная, как тончайший английский бархат, шкурка. К маю месяцу шерсть самок становится мягкой и шелковистой, теряя обычную зимнюю грубоватость, и приобретает светящуюся матовую окраску. Побеждает, естественно, самый сильный и неугомонный. Отвоевавший исключительное право на обладание собственным гаремом, самец помечает размеры и границы своей территории. Однако и тогда спокойствие не приходит к деятельному главе стада: отныне ему нужно будет охранять неприкосновенность самок, у которых к тому времени начинается сезон ожидания потомства, длящийся обычно около десяти месяцев (кстати, дольше, чем у всех других видов оленей).

Так как мировая популяция оленя Давида очень невелика, проблема сохранения этих животных по-прежнему актуальна. В 1920 году в зоопарке Пекина погибла последняя пара уникальных животных. Они, к сожалению, не оставили потомства. Китай остался без китайского оленя.

По подсчетам ученых, сегодня в мире существует примерно 450 «сы-пу-ся-нов», находящихся в крупнейших зоопарках во многих странах. Вобурнское стадо составляет примерно треть всей мировой популяции. «Китай показал, на что он способен в охране своих исключительных ценностей, — говорит лорд Тависток, нынешний главный управляющий Вобурнским парком. — Однако справедливость требует возвращения оленя Давида на его исконную родину». И сегодня есть возможность вновь вернуть «сы-пу-сяна» в Китай. Возможно, возвращение будет удачным и животные вновь обретут некогда потерянную родину.

По материалам журнала «National geographic» подготовила Екатерина Бойко

Жива ли Сьюзи?

Вертолет с двумя егерями два дня искал своего подопечного с маркированными ушами. Согласитесь, на площади в 15 тысяч га сложно найти даже крупного длиннорогого носорога! А именно его поисками занимались служащие национального парка Этоша, что в Намибии, по поручению Рии Хофмейер, научного сотрудника парка.

Риа ищет его, а точнее, ее каждый год — с тех пор как выпустила детеныша из неволи в дикую природу. И каждый раз боится: не случится ли с молодой самкой носорога то же, что произошло в далеком уже 1982-м с ее матерью? Носорожиху убили браконьеры. Тогда Риа неделю боролась за жизнь детеныша — молоденькой Сьюзи. Риа Хофмейер, светская европейская женщина, променявшая роскошный особняк на палатку с соломенной лежанкой, спала рядом со Сьюзи, делала ей ванны, заготавливала лучшие ветки для корма.

Сьюзи должна жить в дикой природе — таково было завещание мужа Рии — Яна Хофмейера, главного ветврача парка, погибшего в 1984 году в результате несчастного случая. Риа заняла его место. Сегодня о ней в Намибии знает каждый.

Вертолетчики наконец нашли Сьюзи. Связавшись по рации с Риа, они указали ей место «засидки». Носорожиха хотела было дать деру, но, услышав знакомый голос, медленно подошла к женщине. И вот уже полутонный колосс трется о ее плечо, как кошка. Пока зверь ласкается, Риа внимательно осматривает морщинистую кожу самки, выискивая паразитов.

Сьюзи — не домашнее животное, общаться с ней рискованно.

Однажды она, играя, чувствительно ранила Риу Хофмейер. Но все равно та ежегодно выезжает на ее поиски, надеясь, что зверю не повстречается браконьер.

Макао спасают себя сами

…Макао, или ара, — в беде. Эти птицы стали жертвами собственной красоты. Повышенный спрос на перья макао в европейских и американских модных салонах, увлечения коллекционеров сделали свое дело — эти попугаи стали попросту исчезать, несмотря на драконовские меры, ограничивающие их вывоз.

На каждого вывезенного нелегально ара приходится восемь погибших при транспортировке.

Сегодня в районах обитания макао сделана еще одна попытка приостановить истребление птиц — с помощью так называемого экотуризма, основанного на знании повадок пернатых.

Дело в том, что эти крупные попугаи отнюдь не трусливы и, если их подкармливать солью, тысячами слетаются на эту приманку. Тем самым обеспечивается удачная съемка богатым туристам — участникам фотосафари.

Человек, придумавший это, — биолог Чарлз Манн обустраивает «соленые полянки» таким образом, что не вредят среде, в которой живут ара. Один из крошечных резерватов создан в биосферном заповеднике Ману в Перу из поваленных деревьев махагони, привезенных из Амазонии.

Манн не устает убеждать местных жителей, что живые попугаи куда полезнее для них, чем убитые на мясо или проданные торговцам.

По его подсчетам, «соленые полянки» могут привлечь от 150 до 450 ара, которые принесут местной администрации 400 тысяч фунтов стерлингов прибыли, то есть каждый макао даст ежегодно... 2600 фунтов дохода!

Главное — не свалиться с дерева

Один упал с самой вершины и разбил голову. Второго Молли Хейл и Сэра Гриземер обнаружили на земле с листиком во рту — и уже мертвого... Он свалился с дерева во время трапезы.

Такие неприятности довольно часто происходят с древесными дикобразами — установили американские ученые, проводившие исследования на западе Массачусетса.

Главной заботой зоологов было не допустить, чтобы зверьки падали с большой высоты. Кроме того, они выясняли пищевые пристрастия древесных дикобразов и их привычки.

Похоже, злоключения урзонов, как еще называют этих животных, были просто предопределены. Хоть природа и позаботилась о длинных резцах для перемалывания растительной пищи и мощном хвосте, чтобы держать равновесие на высоте, хоть и не забыла об устойчивых подошвах, но всего этого им явно не хватает на все случаи жизни. Особенно, когда зверек подолгу засиживается на одном дереве, наедаясь листьями до отвала. В результате ветки просто не выдерживают и... Бывает, что после падения он просто отряхивается и ползет дальше. Но, случается, натыкается, упав на собственные иголки  —  тогда дело плохо. Единственное, что ему при этом не угрожает, так это инфекционные заболевания: в иголках содержится достаточно антибиотиков.

Работу ученых сильно затрудняла смышленость зверьков: ни один урзон дважды не попадает впросак. Заманить их в ловушку не представлялось возможным даже самыми сочными веточками и любимыми их красными яблочками. Поэтому, чтобы снабдить древесных дикобразов передатчиками, нужно было использовать один-единственный шанс. Зверьков приходилось стаскивать с веток толстыми рукавицами, в которые вонзались 30 тысяч стоявших дыбом острейших иголок...

Путешествуя по лесам в поисках урзонов, обе женщины выбирали определенные деревья: летом — липы, осенью — дубы. Зимой зверьки кормились на цикутам, ночевали в дуплах или углублениях между камней. Настоящие бродяги! Иногда нехватка жилищ заставляла лесных дикобразов делить места обитания на двоих. И однажды Сэра Гриземер слышала, как два урзона без остановки ругались друг с другом всю ночь, как сварливые соседки, оказавшиеся на одной кухне...

По материалам журналов «Wild about animals» и «Ein Herz fur Tiere», подготовил Николай Николаев

Канувшие в бездну

1 февраля 1960 года, залив Гольфо-Нуэво, что в тысяче трехстах километрах к югу от Буэнос-Айреса. Суровые, неприветливые берега, где и по сию пору витают тени каравелл Магеллана, с упорством и настойчивостью искавшего новый — западный — путь в Индию. Итак, в тот день моряки аргентинского сторожевика «Муратуре» засекли с помощью гидролокатора полузатонувший объект — он находился на тридцатиметровой глубине, в нескольких милях от корабля. Не исключено, что это были обломки потерпевшего крушение судна. А может — неизвестная подводная лодка: ведь несколькими днями раньше в туманной дымке, у самой линии горизонта, видели странный корабль, глубоко сидевший в воде, — на поверхности торчала только надстройка, похожая на орудийную башню; однако вскоре неопознанный корабль исчез из вида. И сигнал, отраженный на экране гидролокатора «Муратуре», лишний раз подтверждал это предположение. Надо было заставить неизвестную подлодку всплыть. В ход пошли учебные глубинные бомбы. Вслед за тем послышались глухие отзвуки взрывов, вспенивших поверхность залива во многих местах. Потом наступила тишина. И долгие минуты ожидания.

Но море было пустынно. Между тем гидролокатор аргентинского сторожевика продолжал перехватывать таинственные сигналы. Моряки на «Муратуре» пребывали в недоумении и растерянности: что же это за цель — недосягаемая, неуязвимая. Ну прямо настоящий корабль-призрак. Что верно, то верно, только на этот раз им оказалась подводная лодка — первый «летучий голландец» морских глубин. Логично было думать, что атакованная подлодка попытается уйти в открытое море. Однако на самом деле она предпочла искать убежище там же, в Гольфо-Нуэво, даже несмотря на то, что залив мог стать для нее западней.