Константин Калбазов - Несгибаемый. Враг почти не виден Страница 18

Переговорив с купцом, Петр направился в Николаевскую слободу. На улицы уже начали опускаться сумерки. Воздух наполнился запахом дыма. До Петра дошло, что сейчас все, кто имеет бани, затопили печи. После полуночи православные направятся в баню, кто гуртом, а кто в очередь. А то как же. Чистый четверг.

При мысли о баньке тут же припомнилось, как они парились с Аксиньей. Хм. Хорошо так парились. От души. С огоньком. Петр аж весь вздыбился от воспоминаний. Впрочем, очень быстро охолонул. Аксинья — женщина страстная, но и добрая христианка, в отличие от него. Так что вместе мыться, может, еще и пойдет, да только если он с какими глупостями, то и кипятком обдать может. Пост ведь еще не закончился. Грех.

И тут Петру сразу же стало тоскливо. Мало того что его планы шли псу под хвост, так еще и имелись все перспективы остаться голодным. Он знал совершенно точно, что в доме мясо сейчас днем с огнем не найдешь. Как-никак он в этой семье прожил больше года и царившие там порядки знал четко.

Поэтому недолго думая Петр свернул в переулок и направился к ближайшему трактиру, где, собственно, и спасался в постные дни. Не сказать, что тамошнюю готовку можно поставить в один ряд со стряпней Аксиньи, но вполне прилично и даже аппетитно. Тем более когда точно знаешь, что особой альтернативы нет.

Конечно, можно пройтись и до ресторации, но путь неблизкий, а он на своих двоих. И, как назло, ни одного извозчика. Миновать квартал и подождать автобус? Они тут ходят допоздна. Но от одной только мысли, что опять придется ждать, желудок не на шутку разволновался. Так что пришлось пойти у него на поводу.

Когда Петр переступил порог трактира, его посетило ощущение, что он тут был буквально вчера. Похоже, обстановка в этом заведении не меняется годами. А с другой стороны, с чего бы ей меняться-то? Публика здесь непривередливая. Конечно, не та, что в рюмочной, но куда проще, чем завсегдатаи рестораций.

Несмотря на то что дело к ночи, Петр заказал наваристые зеленые щи да отварную говядину. Ну и соточку, для аппетиту. Словом, ровно столько, чтобы утолить голод. Тут дело даже не в том, что не стоит наедаться на ночь, просто предстоит поход в баню. Не дело париться с набитым брюхом.

После ужина он неспешно направился к слободке. Оно и не так чтобы далеко, и до полуночи времени более чем достаточно. Опять же первыми мыться будут Аксинья с младшенькими. Петр и Митя с охлажденным квасом пойдут последними. Так что времени вполне достаточно и для разговоров, и для бани…

Н-да. А ведь помнится, именно на этом перекрестке он дал достойный отлуп этим уродам. А теперь… Только и успел сообразить, что перед ним возникла рослая фигура Андрея, работника купца Заболотного, с которым у Петра вышли трения. И судя по тому, что Андрей перед ним, а прилетело по голове сзади, получается, Остап в этот раз все же сумел подобраться и сделать свое черное дело. Последнее, что Петр ясно осознал, — это мелькнувшую в душе обиду на глупость произошедшего…

— Остап, он там вообще живой? — послышался встревоженный голос Андрея.

— Да живой. Чего ему сделается, скотине.

— Да кто же его знает. А ну как в сердцах ты приложился от души.

В ответ на это раздался обреченный вздох Остапа. Потом пара шагов, и его нога с силой врезалась в живот, вызывая жуткую нестерпимую боль.

— Мм! Гхм, гхм, гхм!

Петр заерзал на речном песке, свернувшись в клубок и зашедшись в удушающем кашле. Вот только нормально откашляться у него не получалось, потому что в рот был безжалостно впихнут жесткий кляп. Н-да. А ведь совсем недавно он страдал от жуткой головной боли, но решил не показывать, что пришел в себя. И вот теперь расплачивается за это новой гаммой болевых ощущений. Хорошо хоть нос не заложен, не то мог бы богу душу отдать из-за банальной простуды.

— Во, видал? Я же говорил, живучий, как кошка, — раздался довольный голос Остапа.

— Угу. Вижу. Как бы не задохся с кляпом-то, — задумчиво произнес Андрей.

— Так, может, вытащим? — тут же предложил Остап.

— Угу. Ты ему кляп вытащи, а он шум поднимет. Потом уж. Прохор, ну что там с санями?

— Готовы сани. Только Захара Силантьевича ждем.

Купец не заставил себя долго ждать. Вскоре послышались торопливые шаги, и Заболотный подошел к связанному Петру. Тот уже успел более или менее прийти в себя. Несмотря на ясное звездное небо, ночка выдалась безлунная, поэтому подошедший осветил пленника карманным фонарем и даже присел напротив него.

— Ну здравствуй, милай. Не ожидал? А жизнь-то она вона какая. В ней столько всякого неожиданного случается, что прямо диву даешься. Еще недавно ты расхаживал гоголем, а теперь лежишь на песочке и думаешь, как смертушку свою принимать будешь. Чего молчишь? Язык проглотил?

Как видно, купцу понравилась своя же шутка, и он залился тихим издевательским смехом. Ему было так весело, что даже слезы на глазах выступили, и он утер их, достав большой носовой платок. Петр различил это достаточно ясно, потому как луч фонаря в дрожащей руке скользнул в сторону, упершись в его грудь.

— Чего зенки свои выпучил? — все еще утирая слезы, спросил купец. — Коли молнии метать взглядом не можешь, так нечего и зыркать. Пустое это. Ладно, грузите этого, и с богом. Путь у нас неблизкий.

— А ты, Захар Силантьевич?

— Так не видишь, пешочком пришел. Значит, и я с вами. Вещички-то мои прихватил?

— Прихватил, Захар Силантьевич, — донесся голос машиниста Прохора.

— Вот и ладушки. Нечего тут рассиживаться.

Андрей и Остап подхватили Петра на руки и понесли к саням. Прошлепали по воде, после чего закинули в салон, на жесткий пол. Купец устроился рядом с машинистом, подручные забрались вместе с Петром, разместившись на лавках в грузовом салоне. Наконец машина участила свои обороты, винт, вращаясь все быстрее, начал взбивать воздух, и сани, установленные на поплавки, тронулись с места, отходя от берега.

Хотя поплавки рассекали воду, сани двигались куда резвее, чем по льду. Сказывалось отсутствие груза и неровностей, способных подломить лыжи или стойки. Впрочем, Петр на месте Прохора не был бы столь самоуверенным, потому как в реке очень даже нередко встречается топляк, и если с ходу налететь на него… Сани сейчас выдавали никак не меньше шестидесяти верст в час, и что случится при столкновении с каким-то бревном… Об этом думать не хотелось. Днем еще туда-сюда, вариант отвернуть все же весьма высок. Но ночью…

Впрочем, Петру-то какая разница. Ну переломают они себе шеи да потонут вместе с ним, невелика беда. Что-то ему подсказывало, что лучше уж так, чем добраться до конечной точки маршрута. Но был и положительный момент. Едва только отошли от берега, как его избавили от кляпа. И челюсть болеть перестала, и дышать стало комфортнее.

— Ну и куда вы меня везете? — обратился Петр к Андрею, который, вынырнув из полудремы, сладко потянулся.

В салоне стало значительно светлее. Сквозь боковые окна проникали предрассветные сумерки. Деталей, конечно, не рассмотреть, но похитители видны достаточно хорошо. Не то что еще совсем недавно.

— А тебе не все одно? Или уже помереть хочешь? — лениво зевнул Андрей.

Потом повернулся и, зябко поежившись, попытался пристроиться у окошка другим боком. Н-да. Освободиться бы сейчас и… Угу. И ничегошеньки Петр сейчас не сделал бы. Руки и ноги от тугих веревок окончательно онемели. Да сними сейчас с него путы, и он взвоет от боли. Шутка сказать, несколько часов кряду связан, как баран.

— Я бы, конечно, предпочел еще пожить. Но просто интересно, куда это вы меня везете? Давно бы уже грохнули, и концы в воду.

— Грохнуть тебя — дело нехитрое. И я бы даже со всем моим удовольствием, — хмыкнул Андрей. — Да только уж перебьюсь как-нибудь.

— Что так-то? Нешто посчитаться не хочется?

— Хочется, как не хочется. Да только оно куда приятнее будет знать, что тебе все одно крышка, и прибыток с того поиметь.

— Уж не в неволю ли меня решили продать?

— Да нет. Невольником ты будешь недолго. А вот смерть примешь лютую. Мне те, кто в японскую воевал, рассказывали, как эти обезьянки куражились. Чисто звери. Я, к примеру, хоть и душегуб, но изгаляться над несчастными не могу. Так-то злорадствую, но, когда до дела доходит, кончаю быстро. Без затей. Вот Остап, тот покуражиться любит. Да только сдается мне, что и ему до япошек далеко будет.

— Чего языком мелешь? — сонно возразил Остап, не открывая глаз. — Не куражился я ни над кем. Про захоронку пытал, а потом уж кончил, то было дело. А чтобы так просто, не по мне. — Так и не открыв глаз, Остап поплямкал губами, поерзал, пристраиваясь поудобнее, и вновь замолчал.

— И что за японец? — вновь спросил Петр.

— А то тебе лучше знать, — отмахнулся Андрей. — Все, помолчи, спать хочется.

Похоже, Заболотный установил в санях бак для воды большего объема и увеличил дровяной бункер. Ничем иным запас хода на несколько часов Петр объяснить не мог. Первая остановка для заправки случилась, когда солнце уже поднялось на небосвод. По ощущениям, часов восемь.