Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1995 год Страница 18

В Сиаме мы не нашли сиамских кошек

В сю свою сознательную жизнь я путешествовал, как оказалось, неправильно, не подозревая, что в дороге меня защищают пять ангелов-хранителей. Принимал решения в те дни, когда этого не следовало делать, игнорировал движения звезд, пренебрегал предзнаменованиями, не обращал внимания на подсказки добрых и злых духов.

— Так ты долго не протянешь, во всяком случае, в Бангкоке, — доверительно заявила мне, надвигаясь на меня всем своим большим и горячим телом, наша-спутница-на-неделю, знаток местных реалий из фирмы «Prestige Passport Travel» Сумали. Но дальше распространяться на эту тему не стала, поскольку справедливо опасалась, что мне могут наскучить ее рассуждения на околооккультную и астрологическую темы. А потерять клиента да еще в такой «мертвый» сезон в Таиланде — беда!

А время для путешествия действительно было неподходящее! Мы попали в столицу в апреле, в разгар лета. Долго собирались, и вот — баня! Огромная парная величиной с целый Таиланд. Не хочется двигаться, не то что с кем-то вежливо беседовать, договариваться о встречах и поездках — притулиться бы к кондиционеру и замереть...

Но расслабляться нам не дано было ни на час.

...Сумали все же захватывает мою потную ладонь и шепчет на жуткой смеси английского с итальянским:

— Жизнь у тебя будет долгая (знакомые мотивы с площади Киевского вокзала). Хоть духов ты не признаешь, серьезных катастроф у тебя не было (это можно и так заметить). В Бангкоке ты впервые (какая проницательность!). И ангелы у тебя все же имеются, — и она ткнула толстым пальцем куда-то в верх ладони.

Ладно, пусть будут. В таком городе без добрых «защитников» не обойтись. Ведь Бангкок — Город Ангелов!

По хлонгам Бангкока

Подлинное имя столицы Таиланда — Крунг Теп — действительно означает «Город Ангелов», а Бангкок — это была такая маленькая рыбацкая деревушка на берегу реки Шао Прайя. Внешне город и впрямь напоминает убежище множества небожителей — с тремястами буддистскими храмами, подпирающими вечно голубые небеса. Но мы видели другой город — прибежище обычных смертных, перегруженный транспортом и людьми мегаполис, задыхающийся в смраде выхлопных газов, больший по размерам, чем Джакарта и Манила, с очень земными проблемами.

Сверху эти земли предстают тоскливой коричневато-салатовой гладью, испещренной прямыми линиями каналов и квадратами рисовых чеков. Жизненную силу им дает полноводная река Шао Прайя, величаво текущая от северных границ страны на восток и юг к Сиамскому заливу. Хлонги — каналы — это ее дети. Палочки-выручалочки гигантского города, замершего в часовых уличных пробках, и поэтому мы сразу отказались от машины и выбрали лодку, чтобы вплыть в прошлое и настоящее Таиланда.

— Все-таки мы так быстро меняемся, — признается мне Сумели, — что я сама не замечаю, как становлюсь чужой в собственном городе. Население его увеличивается на четверть миллиона в год.

Наш микроавтобус лавирует в уличном муравейнике и устремляется к спасительной реке по Новой улице, название которой написано и по-английски, и по-тайски.

— Это самая старая улица Бангкока, — грустно улыбается Сумали, — она восходит ко времени, когда, кроме хлонгов с лодками и слонов, у нас не было никаких транспортных средств. Слоны уже далеко, а хлонги исчезают...

В путеводителе по Бангкоку серии «Inside Pocket Guides», считающемся одним из лучших и потому приобретенном загодя еще в Лондоне, знаток города Стив ван Бек советует перед поездкой по каналам посетить королевский музей плавсредств; затем явиться в два часа пополудни к Восточному отелю; пройти вдоль здания через узкий коридорчик и выйти на пристань; нанять «рисовую» лодку руа май (моторку), а не «длиннохвостик», на 8 — 10 человек. Цена будет зависеть от вашей способности торговаться, но не более трехсот батов. Сказать лодочнику, что едете на четыре часа.

Вы думаете, мы так и сделали? Ничего подобного!

Во-первых, Сумали провела нас к лодке каким-то окольным путем, и было это ранним утром, а не в «два часа пополудни», как указано в «гайде». Во-вторых, она выбрала не «рисовую» лодку, а именно «длиннохвостик». Лодочник, молодой парень в драных штанах и выцветшей фуфайке, помог нам безошибочно ступить на нужную доску днища, чтобы шаткая посудина не черпанула воды и, не дай Бог, опрокинулась. С особой теплотой отнесся он к Сумали, которая ступила на корму с видом тайской принцессы в изгнании, возвращающейся с почетом на родину, но потом вдруг замахала руками, пытаясь удержать равновесие.

— Только не за руль! — именно это, скорее всего, завопил лодочник, принимая на себя основной вес нашей спутницы и заслоняя своим телом трехметровую лесину, именуемую рулем, торчавшую из воды, как соломинка из коктейля.

Наконец все уселись. Взревел мотор. Плавно развернувшись, наш гондольер направил судно вверх по реке, ближе к противоположной стороне, чтобы через несколько минут нырнуть в ближайший хлонг. Мимо проплывали храмы, здания офисов и отелей, но скоро все это кончилось. Нас окружила тишина. Мотор, смолкший на какое-то время, позволил прислушаться к журчанию воды, крикам птиц в ветвях и радостным воплям детишек, безбоязненно плескавшихся в сомнительной чистоты водах канала. По обоим берегам проплывали однотипные хижины из рубероида с террасками, неизменные лодки и всюду — бесчисленные собаки — худые, шарахающиеся от людей (значит, обижают!), вечно голодные. (И не всегда живые.)

Хлонги охватывают полукругом половину Бангкока. Они приведут вас практически в любой уголок города, и до сих пор здесь лодок больше, чем автомобилей. Утренняя река встречает вас не тишиной и прохладой, а ревом моторов, гудками и криками лодочников. Разноцветная армада снует по реке, на первый взгляд, бессистемно, но на самом деле все тут упорядочено и четко организовано. Флагманы, несомненно, тяжелые и низко сидящие баржи-рисовозы, похожие на ноевы ковчеги тонн на 30-50 каждый. Кроме них — бесчисленное множество торговых суденышек-сампанов, прогулочных баркасов и так называемых «скифов» с длинным-предлинным рулем — те самые хангияо-«длиннохвостики».

Бонсонг — наш капитан на несколько часов — немного говорит по-английски, а то, что не понимает, спрашивает у Сумали. Он родился здесь, на воде, и здесь же, наверное, умрет.

— Раньше было намного чище, не было вот этого, — и он брезгливо отпихнул от борта лодки какой-то сомнительного вида предмет, похожий на остов доисторического животного. — А вообще-то за двести лет тут мало что изменилось, разве что магнитофоны стали орать благим матом в хижинах по берегам. А взрослые женщины купаются одетыми в темные саронги. Они не раздеваются вообще, — доверительно сообщил в заключение Бонсонг.

Когда-то морские приливы поднимались даже сюда, в каналы, и вымывали все нечистоты в море, — продолжал рассказывать Бонсонг. — А сегодня много хлонгов закопали, сделали искусственные, и приливы уже не ощущаются. Бизнес на хлонгах процветает. Бакалейные лавки, рестораны, лотки с мороженым, бары — все на лодках. И даже — банки!

— Раньше вот здесь был плавучий базар, все то же, что на берегу, только на воде. Но, к сожалению, перебрался на сушу. Помню, в былые годы на лодочке можно было проплыть вдоль прилавков и по дешевке купить все — от булавки до автомобиля, не говоря уже о том, чтобы закусить.

Где-то на втором часу круженья по хлонгам наш лодочник вдруг проголодался. Сбросив скорость, «длиннохвостик» стал медленно подходить к небольшой плоскодонке, уткнувшейся носом в илистый берег. Там священнодействовал некто в соломенной шляпе, скорее всего, китаец. Лицом он к нам так ни разу и не повернулся. В одной кастрюльке у него кипела вода, куда он время от времени кидал шмотки рисовой вермишели. В другой бурлили мясные шарики. В третьей был соус ярко-оранжевого цвета.

— Сладкий ананас с горьким «чили», — объяснила, глотая слюну, Сумали.

Отточенными движениями старик сбросил в фарфоровую чашечку щепотку вермишели, на нее положил три фрикадельки, а поверх брызнул соуса. Лодочник, чуть ли ни на лету, поймал блюдо и принялся поглощать его столовой ложкой, помогая себе деревянной палочкой. Бросив обратно чашку и монету в десять батов, он снова взялся за руль. А к плавучей закусочной уже подходила следующая лодка.

Разморенная качанием на волнах, Сумали разоткровенничалась:

— Николай, я очень люблю фарангов (иностранцев). Они добрые люди, никогда ничего плохого нам не делали. Я в матери тебе гожусь. Ну, в старшие сестры. Моя мать — далеко на севере, в буддистском монастыре, она паломница. А бабушка была очень старая, она родилась в середине прошлого века и еще девочкой знавала русских моряков.