Оливер Сакс - Антрополог на Марсе Страница 19

«Мужественный молодой человек, – сказал Беннетт, когда мы остались одни. – Дружелюбный, общительный. Многие на его месте заперли бы себя в четырех стенах». Я решил про себя, что эти слова можно отнести и к самому Беннетту. Больные с синдромом Туретта чаще всего малообщительны и, отгораживаясь от мира, запирают себя в четырех стенах. В отличие от них, Беннетт не отгородился от мира, жил полнокровной жизнью и даже избрал себе одну из самых трудных профессий. Мне кажется, пациенты входили в его положение и потому вполне доверяли ему.

Приняв пациента, страдавшего нейрофиброматозом, Беннетт завершил амбулаторный прием. После короткого перерыва ему предстоял обход больничных палат, и я решил оставить его и прогуляться по городу. Гуляя по Брэнфорду, я испытывал странное смешение чувств: deja vu [95] и jamais vu [96]. То мне казалось, что я уже бывал в этом городе, то приходил к убеждению, что в Брэнфорде я впервые. Наконец я неожиданно вспомнил, что был здесь проездом, проведя в городе всего одну ночь в августе 1960 года, когда путешествовал автостопом, передвигаясь на Запад через Скалистые горы. В то время население городка не превышало нескольких тысяч, а сам он состоял из четырех-пяти пыльных улиц и походил, скорее, на станцию, предназначенную для водителей большегрузных грузовиков, совершающих дальние перевозки. Сейчас город насчитывал более двадцати тысяч жителей, и заметно разросся, обзаведясь ратушей, полицейским участком, региональным госпиталем, школами. Главная улица города, превратившаяся в бульвар, сверкала витринами магазинов. То, что я увидел, ошеломило меня, и все же перед моим мысленным взором стояли прежние улицы городка, неустроенные и пыльные, – такие, какими я видел их более тридцати лет назад, ибо такими я их запечатлел в своей памяти, не потревоженной сменой зрительных впечатлений.

В пятницу, операционный день Беннетта, я вновь поехал с ним в госпиталь. На этот раз ему предстояло произвести мастэктомию[97]. Мне было интересно понаблюдать, как он справится с этой непростой операцией, требующей длительной концентрации внимания (не на пятнадцать-двадцать минут, как при амбулаторном приеме, а на два или три часа).

Как я и предполагал, в операционной мистера Беннетта одолели моторные тики. Правда, на этот раз, вымыв руки и надев резиновые перчатки, он, видимо, подсознательно посчитал, что руки стерильны полностью, и не стал делать ими лишних движений, но зато начал легонько брыкать ногами, не щадя своих ассистентов. Проявились и вокальные тики: мистер Беннетт стал ухать, словно сова.

Однако стоило Беннетту подойти к пациентке, неподвижно лежавшей на операционном столе (ей успели сделать анестезию), как он пришел в нормальное состояние. Взглянув мельком на маммограмму на экране рентгеновской установки, Беннетт взял скальпель и приступил к операции. Время шло, операция продолжалась. Движения Беннетта были уверенными, рука твердой – тиков как не бывало. Через два с половиной часа операция завершилась, и Беннетт поблагодарил своих ассистентов.

Я был поражен: за два с половиной часа ни одного моторного тика, и было похоже, что Беннетт не подавлял нежелательные движения, в том не было и нужды. «Когда я оперирую, тики не проявляются, – подтвердил мне мистер Беннетт. – Видимо, потому, что все мои мысли заняты операцией». Я мысленно согласился, посчитав, что ему помогает психика, саморегулируя его поведение на основе построенной им картины окружающей обстановки. Мне удалось перекинуться несколькими словами с ассистентами Беннетта. «Это чудо, – в один голос заявили они. – Когда он оперирует, синдром Туретта не проявляется!»

Позже Беннетт мне рассказал, что самое главное – не отвлекаться при операции («Отвлечешься – и тут же тики»). Бывало, раньше это не удавалось. Его отвлекали всевозможными сообщениями: «Мистер Беннетт, в травматологическом пункте вас ожидают три пациента», «Звонит миссис X. Спрашивает, может ли она сегодня прийти на прием», «Мистер Беннетт, ваша жена просила вам передать, чтобы вы купили корм для собак». Убедившись на горьком опыте, что подобные сообщения мешают проведению операции, мистер Беннетт два года назад попросил своих ассистентов ни при каких обстоятельствах не отвлекать его от работы.

Действия мистера Беннетта перед операцией и во время ее проведения послужили неплохой иллюстрацией подмеченному явлению (природа которого пока не нашла однозначного научного объяснения), характерному для людей с синдромом Туретта и состоящему в том, что тики незамедлительно исчезают, стоит таким больным заняться ритмичной работой. Естественно, происходит и обратный процесс. Однажды я наблюдал такую картинку (описанную мною в книге «Witty Ticcy Ray»). Больной с синдромом Туретта спокойно плавал в бассейне, совершая ритмичные, хорошо заученные движения. Но стоило ему приблизиться к стенке и начать поворот, его одолевал внезапный всплеск тиков, безусловно вызванный нарушением ритма.

Многие люди с синдромом Туретта занимаются спортом. Специалисты частично объясняют это стремление присущей такого рода больным необыкновенной скорости движений и действий и их склонностью к точности, аккуратности[98] и частично проявлениями болезни – моторными тиками, всплеск которых больные стараются подавить ритмичными физическими упражнениями или участием в спортивной игре.

Благотворное влияние на людей с синдромом Туретта оказывает и музыка. Конвульсивные моторные и вокальные тики, являющиеся характерными проявлениями этой болезни, пропадают, к примеру, при пении (такое же благодетельное влияние пение оказывает на заик). Подобное положительное воздействие оказывают музыка и ритмичность и на больных, страдающих паркинсонизмом, которых иногда называют «кинетическими заиками».

Такая ритмичность помогала и Беннетту при проведении операций. Он работал автоматически, хотя и совершал различные действия, но все они входили в единый, слитный процесс, и Беннет даже мог, делая операцию, отпускать шутки медсестрам, при этом выполняя свою работу почти на бессознательном уровне. Однако с этим «бессознательным уровнем» сосуществовал, естественно, и другой – более высокий уровень психики, связанный с личностью, индивидуальностью Беннетта, для которого анатомия и впоследствии хирургия составили смысл жизни, и он проявлял свои истинные способности, в наибольшей степени «раскрывался» во время работы.

То же характерно и для актеров, страдающих синдромом Туретта. Один из моих знакомых, актер, играющий характерные роли, страдает сильными моторными тиками, но стоит ему выйти на сцену, это явление исчезает. Однако нелишне заметить, что в такой трансформации ритмичный квазиавтоматический отклик моторных тиков играет невеликую роль. Главная причина в другом: актер на сцене вживается в роль, живет чужой жизнью, в результате чего им овладевают чувства, переживания, невральные энграммы другого лица, которые изменяют его индивидуальность, его нервную систему на все время спектакля[99].

Переживания и даже трансформация личности свойственны всем людям, но такие «перевоплощения» принимают наиболее драматичный характер у людей, страдающих неврологическими и психиатрическими синдромами, а также у профессиональных актеров. Такие трансформации, связанные с изменением невральных энграмм, характеризуются «вспоминанием» и «забыванием». Так, Беннетт во время операции «забывал», что он страдает синдромом Туретта. («Мысли о том, что я болен, во время работы не возникает», – сообщил он). Но стоило ему закончить работу, он «вспоминал» о своем недуге, который тут же проявлялся моторными тиками. Похожее происходит и при других обстоятельствах. Однажды при мне больной, страдающий паркинсонизмом, ввел себе апоморфин, чтобы подавить симптомы болезни и «заморозиться». Когда он через две-три минуты неожиданно «разморозился», то, улыбнувшись, сказал: «Я забыл, что такое паркинсонизм».

По пятницам во второй половине дня, после операции, Беннетт обычно катался на велосипеде, ездил на машине или совершал длительные пешеходные прогулки. Не изменил он себе и на этот раз, пригласив меня проехаться с ним на машине. Мы отправились к его любимому озеру по узкой живописной дороге, вившейся меж холмов. По дороге Беннетт рассказывал мне о своих увлечениях, проявив глубокие знания в геологии и ботанике. Когда мы подъехали к озеру, я решил искупаться. Получив огромное удовольствие и выйдя на берег, я, к своему удивлению, увидал, что Беннет спит, откинув спинку сиденья. Он спал спокойно глубоким сном, и эта идиллическая картина привела меня к мысли, что Беннетт потратил немало сил во время длительной операции, когда ему, хотя и на бессознательном уровне, пришлось себя контролировать.