Александра Матвеева - Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого Страница 19

Понятие демотии ввел в евразийскую литературу Я. Д. Садовский в статье «Оппонентам евразийства»[345]. Замена слова «демократия» на «демотия» была для евразийцев принципиальной: ведь демократия – это один из принципов дискредитировавшего себя либерализма. Данная замена не была терминологической формальностью. По сути, евразийцы заменили демократическую идею «народовластия» на идею «народности», раскрывающуюся через власть элиты, «правящего отбора»: «демотия есть государственный порядок, при котором власть принадлежит организованной, сплоченной и строго дисциплинированной группе, осуществляющей власть во имя удовлетворения потребностей широчайших народных масс и проведения в жизнь их стремлений»[346]. А стремление у этих масс в представлении евразийцев одно – «жить с идеей Бога», то есть по законам «Идеи-Правительницы»[347].

Основная идея демотии заключалась в «органической связи между массой народа, которая обладает (…) лишь бессознательной стихийной волей, и вырастающим из народа правящим слоем, который находится с народом в постоянном взаимодействии и, порождая правительство, формулирует народное миросозерцание и народную волю»[348]. При этом, евразийцы признавали, что правящий слой «раскрывает свою идеологию, осуществляет свою волю», но это определялось как “индивидуализация народного сознания”»[349].

Демократическая же форма правления, по мнению Савицкого и его коллег, для России не может быть применима, поскольку, «пассивные малограмотные и на 50 % совершенно неграмотные, не знающие иных интересов, кроме непосредственно их касающихся», крестьяне не могут принимать участие в управлении государственными делами[350]. В этой связи приводился пример с Учредительным собранием.

Такой подход имел не только глубинный историософский смысл, поскольку народ, как представители физического труда, не рассматривался как активный субъект исторического процесса (а как «чернь», «биологическая особь»); но и политическое значение, что выразилось в разработанной Савицким стратегии и даже тактике захвата власти, сначала в «Тресте», а потом и в СССР.

Как отмечал сам П. Н. Савицкий, еще в 1924 г. евразийцы взяли курс на идеологический захват верхушек белого движения в «Тресте»[351]. Роль этой организации в реализации политической цели евразийцев – власть в СССР – была решающей: «эта организация проникает в поры советского аппарата, невидимо контролирует инстанции коммунистического действия, является осведомленной о важнейшем, что происходит в стране»[352]. А позже, эта же организация должна была проводить отбор будущей правящей элиты – ведущего евразийского слоя[353].

В 1925 г. случился разлад в отношениях между Сувчинским и Савицким, вызванный расхождениям в тактических вопросах по поводу «Треста», который впоследствии послужил одной из причин кламарского раскола. В упомянутой евразийской программе, тактика захвата власти в СССР выстраивалась на основе идеологического подчинения руководства «Треста» евразийским задачам[354]. Такой идеологический захват должен был происходить через создание евразийской фракции в «Тресте»[355].

Принятая по отношению к «Тресту» тактика «обволакивания» власти, которая также распространялась и на захват власти в Советском Союзе была заимствована у масонов по предложению П. С. Арапова[356]. Хотя среди евразийцев, в масонской ложе состоял только А. В. Карташев[357].

Очень важно отметить, что такая же тактика, по мнению П. Н. Савицкого, применима и по отношению к СССР: «влить новое вино евразийства и старые мехи марксизма» – смысл его евразийской пропаганды[358]. В письме к коллеге по евразийству от 3 декабря 1926 г. Савицкий, конкретизировал смысл такой формулы своеобразного идеократического масонства: Евразийская Партия «как двойник коммунистической партии, который в удобный момент сменил бы последнюю, инкорпорировав в себя ее определенные элементы»[359].

Савицкий рассматривал «Трест» не более, как «орудие производства с вполне ограниченной целью», причем как одно из возможных орудий[360]. При этом он полагал, что военное руководство, проникнутое евразийскими идеями, должно подчиняться кому-нибудь из основоположников евразийства, намекая на себя[361]. В этой связи предложение П. П. Сувчинского о создании автономного от влияния евразийского политического руководства «евразийского военного дейкома» вызвало негодование у «главного евразийца», который в этой связи заявил: «Конец эпохе моих «идиллических» отношений с Сувчинским»[362].

Но дело было не только в проявлении «диктаторских замашек». П. Н. Савицкий был, пожалуй, первым из евразийцев, кто еще в 1925 г. начал догадываться об истинной сущности этой организации. Он стал замечать, что именно «Трест» контролирует все действия евразийцев, а не наоборот; при этом, истинные политические цели его не ясны[363]. А уже в 1933 г., Савицкий был уверен, что евразийцев пытаются превратить в советскую агентуру[364].

Помимо надежд на «Трест», евразийцы пытались реализовать свое идеологическое влияние, действуя непосредственно в самом СССР. Причем этот вариант не должен был пересекаться с действиями через Национальную Организацию[365]. Так, в секретной программе евразийцев (июнь 1925), предназначенной только для руководства, говорилось, что задача евразийства состоит в установлении связей с советскими людьми, «заведомо непригодными для Треста и поэтому для Треста совершенно неинтересными»[366]. Здесь имелись в виду представители интеллигенции, ученые, прежде всего, советские экономисты, и писатели, а также «враги коммунистов»[367]. С этой целью предполагалось переселить в СССР на постоянное местожительство своих людей и совершать регулярные поездки. На допросе 27 августа 1945 г. Савицкий показал, что «Белогвардейская организация «Евразийской движение» вела широкую подрывную работу против Советского Союза, перебрасывая в СССР своих членов для создания антисоветских ячеек и распространения антисоветской литературы»[368].

В 1927 г. в СССР поехал сам П. Н. Савицкий. Цель его поездки была изложена в письме, написанном Савицким от третьего лица. В нем говорилось: «надо чтобы Эсдерс имел возможность войти в широкий круг общения с аргентинскими нефтяниками, чем тот, в который вошел Шмидт (…) Надо узнать народные нужды, не учтенные или поставленные под угрозу коммунистическим режимом»[369]. Причем, эта «укорененность в народные нужды» требовалась не для идеологического влияния на массы, что, сообразно евразийской стратегии, было неосуществимо и ненужно, а для «критики в верхах»[370]. Эта нелегальная поездка проходила под контролем советских спецслужб[371]. В интервью радиостанции «Свобода» от 22 августа 2005 г. сын П. Н. Савицкого Иван Савицкий рассказал, что его отец «знал, что за ним в Москве следили, но ему казалось, что ему удалось уйти от слежки. Но он пришел на собрание, которое организовывалось соответствующими «органами» и до конца верил в то, что на его Родине есть мощная евразийская ячейка»[372]. По возвращении П. Савицкий уверял своих однопартийцев в существовании в СССР евразийской группы. Так, несколько позже, в письме Н. Н. Алексееву он заявлял, что влияние евразийской идеологии в СССР «велико, но подпольно (…). В СССР евразийство имеет и последователей и врагов. Политическое влияние евразийства было особенно велико в СССР в эпоху «правой оппозиции». Затем оно уменьшилось ввиду разгрома ячеек»[373]. В 1929 г. в письме к Сполдингу (Ольду) Савицкий заявлял, что есть средства доводить до сведения влиятельных лиц в СССР евразийскую литературу[374].

Попытки превратить «Трест» в евразийский орган на практике осуществились с точностью до наоборот. Со второй половины 20-х гг. среди некоторых евразийцев кламарской группы, которым были поручены отношения с пребывающими в Париж советскими людьми и «агентами коммунистической власти», стала наблюдаться тенденция к «большевизации»[375]. По мнению П. Н. Савицкого, все началось с «некритической» публикации в 1928 г. «Информационного Бюллетеня», основанного на подборке из «всем доступной» советской прессы для сведения евразийцев о процессах, происходящих в СССР[376]. Таким образом, евразийцы знакомились с данными коммунистической пропаганды. Савицкий сразу же после выхода «Бюллетеня» высказался против дальнейшей его публикации без «евразийского отбирающего отношения к действительности», то есть без соответствующих комментариев. П. П. Сувчинский, заведовавший евразийским книгоиздательством в Кламаре (под Парижем)[377], тогда отнесся к критике Савицкого прохладно. Это вызвало опасения у П. Н. Савицкого, который через какое-то время направил в Кламар «своих» людей (К. А. Чхеидзе, Н. Н. Алексеева и Н. А. Дунаева), которые должны были собрать сведения о настроениях группы Сувчинского, позже сплотившихся вокруг газеты «Евразия». Из их донесений стало ясно, что эти «евразийцы рассматривают евразийство как особый вид марксизма-ревизионизма», что для них «евразийство не столько система догматических положений, сколько метод для подхода к современным событиям»[378].