Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 2010 год Страница 19

Речной пароход «Инженер» . Его капитаном с 1894 по 1897 год был Иван Ювачев Все это долгие годы оставалось пустыми посулами (на поселение Ювачев был переведен лишь в 1894 году), но заниматься физическим трудом (плотничеством на строительстве Казанского храма в поселке Рыково) Ивану Павловичу и в самом деле пришлось недолго. Через пять месяцев по прибытии на Сахалин он был определен в помощь Марии Антоновне Кржишевской, фельдшерице и заведующей рыковской метеорологической станцией. В то же время Ювачеву предложена была должность церковного старосты (той самой церкви, в строительстве которой он участвовал). «Я согласился и весь ушел в это церковное хозяйство, в составление хорошего церковного хора, в производство восковых свечей и проч. Конечно, я не оставлял и метеорологических наблюдений. Напротив. Я незаметно от Кржишевской отстранил ее от всех занятий по метеорологии, оказывая ей в то же время уважение, как своей начальнице. Если к этим занятиям присоединить еще уроки английского языка, которые я давал двум-трем чиновникам… уроки математики еврейским ребятам, церковные спевки и писание нот, то станет понятно — скучать не приходилось…» Сюда стоит добавить еще работы по организации небольшого ботанического сада около метеорологической станции, в котором была представлена экзотическая для европейца сахалинская флора — пихты, японские вязы, дальневосточные лиственницы.

Позднее Иван Павлович опубликовал две брошюры, содержащие результаты метеонаблюдений на Сахалине (и они принесли ему в 1899 году титул «члена-корреспондента Главной физической обсерватории Академии наук»). Именно на метеостанции в Рыкове произошла встреча Ювачева с Чеховым, путешествовавшим по Сахалину. Тот показался Антону Павловичу «человеком замечательно трудолюбивым и добрым». По мнению некоторых литературоведов, он послужил  прототипом героя одного из чеховских рассказов («Рассказ неизвестного человека»). Герой этого рассказа — бывший моряк, ставший революционером, но скоро разочаровавшийся и отошедший от дел подполья.

Но все же Ювачев тосковал, что естественно: каторжный Сахалин был местом интересным, однако неприспособленным для нормальной человеческой жизни. Когда в 1894 году его перевели «в разряд сосланных на житье в Сибирь», Иван Павлович не стал задерживаться на острове: три года он прожил во Владивостоке, где служил капитаном парохода «Инженер», принадлежавшего строящейся Уссурийской железной дороге. И вот желанный день настал — можно было возвращаться в Европейскую Россию. Вторая жизнь Ювачева, жизнь революционера, политзаключенного и политического ссыльного, подошла к концу. А третья, параллельно начавшаяся жизнь — жизнь путешественника, географа, метеоролога, исследователя природы, — продолжалась. На пароходе «Байкал» в апреле 1897-го отправился недавний каторжник из Владивостока в Центральную Россию «через два океана», Тихий и Атлантический. Это была, в сущности, вторая половина его кругосветного путешествия, отделенная от первой десятью годами, и более приятная.

Многое предстояло повидать Ивану Павловичу. Корейских крестьян, которые не признают золота, «не понимая цены в нем», а расплачиваются огромными связками медных монет. Нагасаки, в котором пережидает зиму российский дальневосточный флот (за считанные годы до знаменитой Русско-японской войны!), где на улицах слышна русская речь, а у детей не редкость европейские лица. Русскую духовную миссию в Японии, существующую здесь с 1870 года (Ювачеву было интересно все, что связано с многовековой и трагической историей христианства в Стране восходящего солнца). Потом — Гавайские острова с их райским климатом, американским благоустройством и огнедышащими вулканами. И американских индейцев, встречи с которыми уже немолодой человек, когда-то в детстве зачитывавшийся Фенимором Купером и Густавом Эмаром, так жаждал… (Дальше путь пролегал через Чикаго, Нью-Йорк, Ливерпуль, Лондон, Берлин, Вильно.) Наконец 18 июня встреча с родителями на станции Любань под Петербургом (там у Ювачевых была дача, и там решил пока что поселиться Иван Павлович).

Ему еще предстояли работа десятником на железнодорожном строительстве в Любани, хлопоты о полном восстановлении в правах и переезде в Петербург (увенчавшиеся успехом в 1898 году), а чуть позже (в 1900– 1901 годах) — участие в экспедиции по исследованию судоходности реки Сырдарьи и выбору пристаней на  Аральском море в связи со строительством Оренбурго-Ташкентской железной дороги (вместе со знаменитым поэтом и художником Максимилианом Волошиным).

«Свободный христианин»

На рубеже столетий начинается новая, четвертая жизнь Ивана Павловича. Прежде всего это была жизнь человека пишущего, литератора. Конечно, и в этой новой жизни нашлось место путешествиям: как инспектор Управления сберегательных касс он объездил всю Россию, от Минска до Вилюйска… Были и паломничество на Святую землю, и общественная деятельность, посвященная улучшению быта заключенных. Его автобиографические книги «Восемь лет на Сахалине» (1901) и «Шлиссельбургская крепость» (1907) способствовали привлечению общественного внимания к этим вопросам. И все-таки главным содержанием этой новой жизни стала именно литературная деятельность. Еще в Шлиссельбурге Ювачев, как многие заключенные, коротал время стихотворчеством. Незамысловатые стихи религиозного содержания он продолжал писать и позднее, на Сахалине. Вот, к примеру, «Надпись на Библию»:

В этой книге вся жизнь отразилась,

В ней, как в зеркале, видим весь свет,

Тайна Божьих чудес нам открылась,

Здесь на все есть готовый ответ.

Что уж было, что есть и что будет,

Чрез пророков Господь показал.

Милый друг! И тебя не забудет:

Только верь и люби! — Он сказал.

Михаил Ашенбреннер (слева) и Иван Ювачев у стен Шлиссельбургской крепости. 1920-е годы В Петербурге Иван Павлович выпустил (под собственным именем и под псевдонимом Миролюбов) несколько мемуарных книг, в которых описал свой жизненный путь. И еще свыше 25 книг и брошюр религиознонравоучительного содержания. Как правило, они издавались Александро-Невским обществом трезвости или в приложении к журналу «Душеполезное чтение». Особым успехом религиозные сочинения Ювачева не пользовались (в отличие от его мемуаров), но сам он придавал им большое значение.

В книгах этих Иван Павлович старался не отступать от церковного вероучения и выказывал почтение к православным иерархам. Это не мешало ему посещать отлученного от церкви Льва Толстого в Ясной Поляне и высказывать в разговоре с ним такие «еретические» мысли: «После Христа было две церкви — христианская и иудейская. Иудейская разрушилась, когда Богу было угодно, когда был разрушен храм в 70 году. Теперь есть православная церковь и церковь свободных христиан. Православная церковь разрушится, когда Богу будет угодно; нападать на нее не надо».  Двойственность, чтобы не сказать больше, позиции Ивана Павловича была слишком очевидна: он публично защищал то, что считал обреченным, и, будучи верным по видимости сыном церкви, дружил с людьми, которых церковь числила во врагах.

Лишь изредка «Миролюбов» проявлял религиозную нетерпимость, правда, иногда в самых неожиданных ситуациях. Так, когда в 1929 году умерла его жена Надежда Ивановна, Ювачев прямо у гроба покойницы затеял богословский спор со священником, приглашенным совершить отпевание. «Священник попался сердитый, и оба подняли крик, стучали палками, трясли бородами», — вспоминал (со слов Хармса) писатель Евгений Шварц. Но подобные конфликты случались нечасто. Обычно Иван Павлович старался не подчеркивать свои разногласия с другими, охваченными духовным поиском людьми, даже необязательно христианами, и был к ним подчеркнуто дружественен.

Впрочем, он продолжал общаться и со своими старыми товарищами-революционерами, но их цели и средства борьбы были ему теперь чужды. В начале 1906 года отдельной брошюрой был опубликован очередной нравоучительный рассказ Миролюбова, «Революция», в котором некоему агитатору на митинге без труда удается переубедить толпу возбужденных рабочих вот такими речами: «Я тоже за революцию... Нужно изменить свою жизнь, нужно непременно сделать революцию, обратиться к тому образу жизни, который проповедовал Сам Христос и Его апостолы... Я за свободу. Давно пора освободиться от сетей дьявола».

Едва ли бывший шлиссельбуржец в самом деле верил, что стихию можно победить проповедью. Но, во-первых, он приспосабливался к пониманию «простого человека». А во-вторых, не слишком умел писать беллетристику. Художественный вымысел в его произведениях везде так же беспомощен, как в только что приведенном стихотворении.