Мифы об инстинктах человека - Павел Соболев Страница 19

Довольно чётко слепоту инстинкта можно наблюдать и на примере всё тех же кошек, когда они совершают инстинктивный ритуал перед испражнением и после него. Когда кошка копает ямку в песке, чтобы помочиться, это кажется совершенно логичным и целесообразным, но стоит изменить ситуацию и убрать песок, так кошка всё равно продолжает копать ямку для своих нужд. Даже в деревянном полу. Даже в керамическом. И копает изо дня в день, несмотря на то, что уже ни о какой целесообразности такого поведения и речи быть не может. Просто копает, и всё. Затем справляет нужду и принимается закапывать. Снова просто копает. Вхолостую. Когтями по керамической плитке. И так каждый раз — подобные действия будут осуществляться всегда, как возникает потребность в испражнении.

Или, к примеру, белки. В естественных условиях они прячут орехи в землю — отрывают ямку и прячут там своё лакомство. Но всё то же самое они пытаются проделывать и в тех условиях, когда закапывание ореха невозможно. Белка пытается закопать орех даже на деревянном полу. Скребёт лапками изо всех сил, затем толкает орех носом, словно пытаясь спрятать его в ямку, которая уже должна бы быть вырыта, а затем снова скребёт пол — как бы уже закапывает спрятанный орех. А он в это время одиноко лежит рядом. И подобные действия на деревянном полу будут повторяться раз за разом. Ничто не научит белку, что это отныне нецелесообразно. Ведь всё дело в том, что такое поведение белок по закапыванию орехов не является результатом даже малейшего научения — оно врождённо. Это самый типичный инстинкт. Даже если с первых дней вырастить бельчонка в тотальной изоляции ото всех других белок и никогда не показывать ему ореха, то при первом же его предъявлении бельчонок сразу начнёт "закапывать" его в пол (Brown, 1965).

Своеобразная слепота животного при инстинктивном поведении создаёт впечатление, что, уловив безусловный ключевой стимул, который автоматически и активирует данное поведение, животное практически прекращает воспринимать явления окружающей действительности. Пока инстинктивный акт полностью не осуществится, животное его не прекратит — даже несмотря на то, что условия уже изменились, и реализуемый акт потерял свою целесообразность.

У некоторых птиц (например, у серого гуся) имеется инстинкт по вкатыванию яйца в гнездо. Ключевым стимулом для активации такой реакции является округлый предмет поблизости от гнезда. Птица подходит к яйцу и начинает вкатывать его в гнездо движениями клюва на себя, по направлению к своей грудке, и само при этом пятится назад, к гнезду. Действие прекратится только тогда, когда гусыня ощутит, как вкатываемый предмет (в норме — это яйцо) упирается в его грудь. Слепота инстинкта в данной ситуации проявляется тогда, когда после начала вкатывающих движений ловко убрать яйцо прямо из-под клюва птицы. Но гусыня не прекратит своих действий, она будет продолжать отступать к гнезду и делать движения клювом на себя, пока в один момент тот не упрётся ей в грудь. Этот стимул и просигнализирует о том, что инстинктивное поведение можно прекращать. Если разродившейся крысе удалить соски, то она всё равно будет принимать рядом со своим выводком характерную позу кормления (Крученкова, с. 28).

Слепоту инстинкта можно наблюдать и в уже упоминавшихся в предыдущем разделе фактах, когда птицы лишь чуть соприкасались одним своим органом с водой или снегом, и тут же принимались совершать инстинктивные "купания" — взъерошивают перья, распускают хвост и крылья, наклоняют голову, приседают, трутся о землю и т. д., иными словами совершают все те движения, которые совершали бы, находясь в воде, за исключением того, что самой воды, достаточной для омовения, не было. Малая толика воды или снега послужила лишь толчком для активации инстинкта, который и начал реализовываться, несмотря на то, что условия для этого были совершенно неподходящие.

Очень часто слепоту инстинкта демонстрируют на известном примере земляной осы сфекс. Забота о потомстве этой осы выглядит чрезвычайно осмысленной — сначала сфекс роет в земле норку, где потом и будет расти отложенная личинка. Затем летит на поиски пищи, которой личинка будет питаться. Как правило, в роли пищи выступает кузнечик, настигнув которого, оса переворачивает его на спину, брюшком вверх, и тут же быстро с отточенным мастерством колет своим жалом строго в три нервные точки. В результате этого жертву охватывает паралич, но она остаётся жива. Дальше оса тащит кузнечика до норки, оставляет у входа и сама забирается внутрь, где осматривает стенки на предмет повреждений. Затем оса выбирается на поверхность и втягивает парализованного кузнечика в норку, где откладывает на него, наконец, свою личинку. После этого миссию по заботе о потомстве можно считать оконченной — оса выбирается на поверхность, тщательно запечатывает норку снаружи и улетает рыть другую норку для другой личинки. Через некоторое время потомство рачительной мамашки начнёт со вкусом и не торопясь, поедать заготовленного кузнечика, парализованного, но ещё живого. Таким образом, поведение земляной осы на первый взгляд выглядит осмысленным и адекватным. Все действия безупречно выверены. Создаётся даже иллюзия разума у этого насекомого. Но это всё в норме. Если же внести в процесс "заботы" сфекса о потомстве малейшие изменения, то тут же становится видно отсутствие какого бы то ни было разума в этом деле, отсутствие всякой адекватности. При внесении изменений очевидным становится, что такое сложное поведение — это именно банальный инстинкт, и наиболее чётко проглядывает слепота этого инстинкта. К примеру (и это не самое важное), пока оса тащит кузнечика волоком по земле — она всегда держит его за усики. Если же в этот момент аккуратно эти усики обрезать, оса попытается ухватить за ту их часть, что ещё осталась у основания. Но если обрезать и эти фрагменты, то сфекс бросает свою добычу прямо у норки и улетает за другой. И это несмотря на то, что у добытого кузнечика ещё остались шесть лапок и продолговатый яйцеклад — то есть конечности, за которые, с точки зрения разума, его всё ещё можно ухватить и затащить в норку. Но нет, инстинкт велит осе тащить кузнечика только за усики. Нет усиков, нет и инстинктивной реакции по втаскиванию (по всей видимости, инстинкт активируется только видом продолговатого тела кузнечика, из которого торчат два длинных усика — этот общий контур и будет ключевым стимулом, потому отсутствие усиков и не приводит к активации инстинкта). Если нет усиков, кузнечик будет брошен.

В более интересном и явном виде слепота инстинкта "заботы" о потомстве сфекса проступает в