Андрей Мурзин - Региональная идентичность: сущность, характер, опыт изучения Страница 2

ТИП УРАЛЬЦА: РОЖДЕННЫЙ ИСТОРИЕЙ И СОЗДАННЫЙ СОВЕТСКИМ МИФОМ

В массовом сознании прочно укоренено стереотипное представление о характере уральца. Традиционно ему приписывается набор стандартных черт: суровость, немногословность, несколько грубоватую силу, открытость, прямоту, переходящую в прямолинейность, некоторую наивность, граничащую с простоватостью, убежденный коллективизм и сверхсоциализированность (погруженность в дела державы, ощущение личной сопричастности им).

Несмотря на деидеологизацию и демифологизацию, не подвергалось сомнению, что данный человеческий тип по-прежнему олицетворяет Урал и всю уральскую историю в целом. Игнорируется то, что этот человеческий тип не просто мало связан с известными описаниями уральцев XVIII–XIX и начала ХХ вв., но и не дает оснований, чтобы по-настоящему считать его генетически восходящим к этим характерам.

С другой стороны, сохраняющееся представление о том, что существованием одного единственного человеческого типа ограничена вся история Урала последних столетий обладает несомненной близостью (чтобы не сказать больше) с воззрениями на уральскую историю, сложившимися в советский период. В соответствии с принятой идеологемой их содержание сводилось к тому, что демидовский Урал как «цитадель крепостничества» с его «каторгой казенных заводов», по существу, долго оставался как будто вне истории и был пробужден к жизни только большевистской революцией 1917 года, закономерно превратившись в надежный «оплот большевизма». «У этого города нету традиций», – писал В. Маяковский в 1928 году о «новорожденном городе Свердлова», – и этими словами начинались в советское время все городские путеводители. При таком подходе разговоры о генезисе уральского характера, конечно, теряли всякий смысл, становились попросту невозможны.

Эта отчетливо просматривающаяся связь между представлениями о типе личности уральца и концептуальным видением уральской истории заставляет сегодня поставить вопрос о том, насколько стереотипный, растиражированный образ уральца, прочно прижившийся в массовом сознании, действительно представляет всю уральскую историю?

Объективная трудность состоит в том, что формирование уральского самосознания исторически происходит довольно поздно. Его ростки становятся заметны лишь к концу XIX века, когда завершается массовая колонизация Урала. Но то, что можно назвать уральским характером, проявляется раньше. Жизнь при заводах, специфический быт горнозаводского Урала стали как бы общим знаменателем, универсальным объединяющим началом для живущих здесь людей – потомков переселенцев, имеющих разные исторические корни.

На это обстоятельство обратил внимание Д.Н. Мамин-Сибиряк, характеризуя тип «заводского мастерового», «тагильского мастерка»: «…Вот подстриженные в скобку кержацкие головы, с уклончивым взглядом и деланной раскольничьей ласковостью. Вот открытые лица великороссов-туляков, вот ленивая походка, упрямые очи и точно заспанные лица хохлов…

Но все эти особенности исчезают, переплавляясь в один тип прожженного и юркого заводского человека», – писал он.

В другой статье, развивая тему, писатель утверждал: «Тагильского мастерка вы узнаете из тысячи – это совершенно особый тип, выработанный на бойком промысловом месте. Одним словом – настоящая рабочая гвардия – народ все рослый, здоровый… – встретите – всегда и невольно залюбуетесь. Других таких молодцов не найти. Лица смышленые, движения уверенные» [1].

Кроме этого, есть еще целый ряд широко известных наблюдений людей, посещавших Урал или живших здесь, характеризующих тип уральца. Чтобы лучше понять, в чем им виделась специфичность этого типа, следует помнить, что сравнивать его они могли лишь с образом, олицетворявшим в то время крестьянскую Россию. Такой взгляд диктовался коренным условием бытия горнозаводского Урала.

Начиная с XVIII века, вследствие так называемой петровской индустриализации, край существовал внутри страны (население которой и к началу ХХ века до 90 % составляли крестьяне) в качестве некоего промышленного анклава. «Государство в государстве» – так в конкретный исторический период описывал положение горнозаводского Урала внутри крестьянской России Д.Н. Мамин-Сибиряк. Главную «отрасль» экономики здесь составляла горнорудная промышленность, основной тип поселения – города-заводы. Тут сложилась своя горная система управления, оформилось особое сословие мастеровых.

Не менее разительными были отличия и в духовной жизни края. Не случайно, в последние время аргументировано выдвигает тезис о возникновении на Урале самобытной горнозаводской культуры как особого культурного типа, занимающего промежуточное положение между традиционной народной культурой и культурой индустриального общества. Уральские мастеровые (представлявшие собой к началу ХХ века скорее сословие, чем класс) по многим признакам отличались как от рабочих-пролетариев, так и от крестьян.

В записке, характеризующей хозяйственное и культурно-бытовое своеобразие Урала, подготовленной в 1918 года Временным областным правительством Урала во главе с П.В. Ивановым говорилось об этом так: «Особые условия жизни огромного большинства уральских рабочих отличают Урал от других фабрично-заводских районов. Уральский рабочий, обычно – местный уроженец из бывших заводских крепостных и, работая в промышленном предприятии, связан с его территорией собственным домом, огородом, покосам и т. п. Он является одновременно и рабочим и земледельцем, имеет подчас свой лесной участок или арендует землю. На Урале оставление работ на заводе во время покосов или уборки хлебов – совершенно нормальное явление. Углежжение играет для Урала не меньшую роль, чем добыча каменного угля для южнорусских металлургических заводов. На Урале имеется целая армия углежогов, условия быта которых в лесу чрезвычайно своеобразны. <…> Своеобразные условия труда создались также на Урале в области добычи золота и платины» [2].

Еще в начале ХХ века в ходе широких дискуссий признавалось, что уральский рабочий – «не пролетарий в европейском смысле слова» (Л. Воеводин), что он «со страдой, землей, крестьянскими взглядами» имеет «специфически уральский тип» (А. Митинский). Уральское сознание существенным образом отличалось от традиционного крестьянского, выпестованного общинной жизнью, для которого характерны были ориентация на авторитет, консерватизм форм поведения, почти полное отсутствие проявлений автономности личности. В этом отношении закономерно, что в уральском типе современники в качестве основных черт выделяли такие отличительные черты, как независимость, сметливость, предприимчивость, силу и внутреннюю красоту.

Среди прочих сохранившихся свидетельств о характере уральцев интересно привести еще одно мнение безусловного «знатока» своего дела (правда, знающего действительность со специфической стороны) шефа жандармов, главного начальника III отделения А. Бенкендорфа. В записке 1828 года к министру финансов Е. Канкрину, курировавшему Горную администрацию, шеф жандармов предупреждал, что уральские мастеровые «люди ума хитрого, напитанного духом своеволия и неповиновения начальству» [3].

Что же служило основой твердости, самостоятельности и независимости в характере уральца?

Один из ответов будет связан с прочными традициями самоорганизации и самоуправления на Урале. Сохранявшиеся на уральских заводах традиционные артельные способы организации труда привлекли внимание Д.И. Менделеев, который в 1899 году совершил поездку на Урал. Существуют яркие примеры успешной деятельности артелей во второй половине XIX века на Горноблагодатских заводах, Екатеринбургском механическом заводе. Учитывая ту роль, которую заводские артели уральских рабочих играли в организации производства, ученый высказал мнение о возможности передачи многих из заводов артельно-кооперативному хозяйству.

Другим экономическим основанием самостоятельности уральцев являлась развитость кустарной промышленности на Урале, к которой относились и известные уральские народные художественные промыслы. К началу ХХ века в кустарных промыслах (заметное место среди которых занимали художественные) на Урале было занято не менее 300 тысяч человек.

По замечанию Бажова: «Случалось и так, что в одной избе у печки ножи да вилки в узор разделывают, у окошка камень точат да шлифуют, а под полатями рогожи ткут» [4].

Духовную атмосферу Урала отличало влияние, которое имели в крае старообрядцы. Эти строители уральских заводов, «крепкие телом, но дерзкие духом», составляли едва ли не половину населения «демидовской империи». Благодаря им Урал, превратившись на несколько веков в один из главных центров раскола (чье влияние распространялось на огромную территорию от Вятки до Тобола), и в начале ХХ века, несмотря на усилия светских и церковных властей, сохранял это свое значение. Вопреки тем, кто полагает, что для духовного облика жителей горнозаводского Урала были свойственны антиклерикальные тенденции (что всегда иллюстрировалось отношением к официальной церкви), следует сказать, что, напротив, край в силу указанных причин отличался особой напряженностью духовной жизни (так, по меткому замечанию одного из современников, религиозное противостояние в Невьянске в середине XIX века своей остротой напоминало больше борьбу политических партий).