Артур Трейн - Создатель лун Страница 2

— Надо жаловаться и на порчу земли, — задыхаясь, выговорил Джедсон, который только теперь смог перевести дух.

Сзади послышались тяжелые, нервные шаги. Игроки обернулись. К ним подходил человек с аппарата; он снял свой шлем и казался бледным, усталым, совсем смирным.

— Извините меня, — сказал он сухо. — Могу я отсюда позвонить по телефону в обсерваторию? Мое имя Хукер, мы только что прибыли из области Унгава в Канаде. Пришлось спуститься на вашу площадку — негде было иначе. Могли бы вы ссудить мне папироску?

На следующее утро после спуска Летучего Кольца на площадку для гольфа, в Вашингтоне, профессор Ве-ньямин Хукер проснулся не только самым замечательным, но без сомнения, и самым интересным человеком всего земного шара. Обладая чудесной машиной, способной двигаться по воздуху и испускать тот таинственный луч, который может уничтожить и боевой флот, и горную цепь, — профессор Хукер был провозглашен «первым гражданином мира». Он — или государство, подданным которого он пожелал бы считаться, — могли направлять судьбы человечества.

Человек несся прямо на Тассифера…

Стало известно, что все народы, вовлеченные в мировую войну, заключили мирный договор исключительно под угрозами таинственного некто, назвавшегося Паксом. Многие подозревали, что Хукер и неведомый Паке — одно и то же лицо. Думали, что приведя войну к концу, он вернулся со своим воздушным чудовищем для того, чтобы вести научные исследования в Соединенных Штатах.

Профессор Веньямин Хукер, до того времени скромнейший из самых скромных обитателей Кембриджа, в Массачусетсе, сразу выдвинулся выше всех; его называли не только вождем мировой политики, но и диктатором человечества. Однако, верный своим врожденным влечениям, Хукер не обращал никакого внимания на эту неумеренную лесть. На другой день по прибытии он сделал визит государственному секретарю, потом укрылся в библиотеке Конгресса, чтобы составить отчет для Смитсонианского института и, сняв комнату, служившую ему кабинетом и спальней, стал вести беспритязательную жизнь научного работника.

По соглашению с правительством, Летучее Кольцо было помещено на большом аэродроме за городом. Для защиты от любопытных, оно было обнесено стальной оградой в 30 футов вышиной, которую днем и ночью охраняли вооруженные сторожа. Правительство Соединенных Штатов полагало, что Летучее Кольцо представляет ключ не только к вечному миру, но и к безопасности всего человечества. У всякого другого на месте профессора Хукера закружилась бы голова. Ежедневно его скромную квартиру посещали представители иностранных государств и от имени своих правительств приносили знаки высших отличий. Но скромный человек мало думал об этих почестях и складывал все кресты и другие знаки в пустой, даже не совсем опрятный ящик своего письменного стола. Вся эта шумиха отнимала, по его мнению, много времени и мешала серьезному труду. Но его скромность только увеличивала его славу. Маленький человек в поношенном платье, с растрепанными темными волосами, в двойных очках, сделался самым популярным человеком в мире, более того, — самым знаменитым с сотворения мира. Он довольствовался мешковатым костюмом в 15 долларов и жил в комнате за з доллара в неделю, — а его портрет висел в каждой кухне от берегов Атлантического океана до Тихого. Когда он не работал в библиотеке Конгресса или в Смитсонианском институте, когда он гулял по Вашингтону, опустив глаза к земле или подняв их вверх, всецело погруженный в размышления, то кругом на каждом углу указывали на него:

— Это он! Это Хукер!

Размышляя таким образом об одном из уравнений, занесенных в его записную книжку, Хукер забрел в парк и в раздумье сел на край зеленой садовой скамейки, на другом конце которой уже сидела молодая девушка в темном костюме. Хукер не знал, что находится в парке, не знал даже, что сидит на зеленой садовой скамейке. Нечего и говорить, что он не замечал и присутствия девушки в темном костюме. Уравнение было трудное, и ему не удавалось его проинтегрировать. С записной книжкой на коленях профессор нервно кусал кончик карандаша. Вдруг чистый и звучный молодой голос, который, казалось, исходил из точки прямо над его правым плечом, произнес:

— Почему вы не выразите х в форме показателя, профессор Хукер?

Возглас этот, однако, не вывел Хукера из созерцательного состояния; для него это был отклик его собственных мыслей.

— Так и есть, — размышлял он. — Разумеется. Как я не подумал об этом раньше!

И он продолжал выкладки в этом смысле; но решение все-таки не давалось.

— Однако, вы делаете не совсем то, что я советовала, — продолжал тот же голос.

Тогда Хукер в первый раз взглянул направо.

Девушка подвинулась на скамейке и сидела рядом с ним. Она казалась чуть выше профессора. Он был слишком занят своим уравнением, чтобы заметить стройность ее фигуры, приятные очертания щек и подбородка, длинные черные ресницы больших серых глаз, широкий лоб, милую улыбку мягко изогнутых губ. Он воспринял лишь впечатление силы, уравновешенности и уверенности.

— Дайте мне записную книжку, — сказала девушка и, не дожидаясь ответа, живо взяла ее из сопротивляющихся рук Хукера. — Так! — сказала она. — Теперь это будет гораздо проще. Видите? X обозначает вещественную часть комплексного выражения.

— Хорошо, — объявил Хукер, с очевидным удивлением. — Вы, я вижу, очень сильны в математике! Теперь я справлюсь с этим.

Где-то загудели фабрики.

— Уже час! — воскликнул он, вскочил с места, побежал по парку и прыгнул в мимо проходивший вагон. Девушка следила за ним веселым взглядом. «Мне думается, в математике я сильнее его», заметила она с удовлетворением. «А какой он милый!»

Наскоро закусивши в пансионе, профессор Хукер ушел к себе в комнату, закурил трубку, уселся на кровати и снова занялся записной книжкой. Несмотря на ясные указания молодой девушки, уравнение упорно не поддавалось решению. Почти час грыз он свой карандаш, иногда вскакивал и нервно ходил по комнате.

— Надо было попросить ее довести выкладки до конца, — уступил, наконец, Хукер. — Мне не справиться с этим. Пойду к Торнтону, он разберется.

Торнтон — старший астроном в новой Морской Обсерватории — со своим младшим помощником был первым научным наблюдателем таинственных явлений, вызванных силой Пакса. Хукер вспомнил, что одну из записных книжек оставил в Смитсонианском институте; поэтому он направился сначала в институт. Достав забытую книжку, он обратился к другой неразрешенной проблеме, так что уже стемнело, когда он сел в вагон, чтобы поехать к Торнтону.

Вечерняя газета мало интересовала Хукера. Борьба политических партий, их лидеры, частная жизнь общественных деятелей, даже живые описания сражений, убийств, внезапных смертей, чем были переполнены газетные столбцы, — все это было чуждо ему. Равнодушно переворачивал он газетный листок, когда неожиданно на последней странице, между известиями из-за границы, наткнулся на заметку:

Новая комета.

«Женева, Швейцария. Здешняя обсерватория опубликовала исправленные элементы орбиты новой кометы, открытой в истекшем месяце Баттелли. Они дают основание предсказывать, что новый гость солнечной системы достигнет необычной яркости, превосходя, вероятно, большую комету 1811 года».

Эти строки содержали то, что прямо относилось к профессору Хукеру: кометы составляли его специальность. Большая комета 1811 года была одной из примечательнейших и своим появлением на небе породила в народе опасения, что близок конец мира.

Полная луна сияла над белыми куполами обсерватории, когда Хукер, все еще думая о новой комете, входил в здание, где его друг бескорыстно служил человечеству. Впущенный сонным служителем, профессор прошел длинный коридор и постучался у двери Торнтона. Не получая ответа, он подождал, опять постучал и затем открыл дверь. Торнтон сидел за рабочим столом, погруженный в вычисления.

Серьезный профиль астронома в тусклом свете прикрытой электрической лампы походил на голову статуи греческого философа. Пред ним лежала стопка бумаги, покрытой цифрами, и раскрытые таблицы логарифмов. Замурованные внутри большого здания с монументальными стенами, астрономы слышали только мерное тиканье часов и тихое жужжание сложного механизма, движущего телескоп в соответствии с вращением небесного свода. Минуты две Торнтон не замечал присутствия Хукера. Наконец, он отложил карандаш и увидел своего друга.

— А, Бенни! — воскликнул он с легким повышением своего обычно спокойного голоса. — Придвиньте сюда кресло. Мы сделали большую работу! Мы получили вчера элементы кометы Баттелли. Если только нет ошибки в моих вычислениях, то можно ожидать мировой катастрофы.