Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1994 год Страница 20

Полукруглая трубчатая арка поддерживала полукруглый навес, по обводам напоминающий палатку. Четверть площади навеса оставалась открытой, образуя как бы вход. Сидеть более или менее свободно можно было, только разместившись посередине плота. Лежать же я мог, лишь свернувшись калачиком.

Вся конструкция состояла из склеенных, прорезиненных кусков черного дакрона. Швы были укреплены дополнительными полосками из того же материала. Однако мне было известно немало случаев, когда спасательные плоты, оказавшись в штормовом море, буквально трещали по швам, даже несмотря на дополнительную обшивку.

Тонкое резиновое дно под моим весом то и дело морщилось и прогибалось, образуя неглубокую воронку. Стоя на коленях, я время от времени вычерпывал воду консервной банкой из-под кофе. Но не успевал я закончить, как с очередной волной мою «пещеру» заливало опять, и я снова принимался орудовать банкой. Работа хоть и согревала мое окоченевшее от холодной воды тело, но была слишком утомительной. Резина, клей и тальк воняли так, что меня просто с души воротило. Вскоре, однако, я привык к этому неприятному запаху — мне ли было обращать на него внимание, когда жизнь моя буквально висела на волоске.

А океан между тем продолжал атаковать меня с неистовым упорством. И я обращался к нему, как к живому существу: «Только не переверни плот — я этого не переживу. Если меня выбросит в твое лоно, я буду барахтаться, пока у меня не посинеют губы и не иссякнет воля к жизни. Потом я потеряю силы, меня накроет волной — и я успокоюсь навеки».

Стараясь сохранить остойчивость плота, я постоянно переваливался то в одну сторону, то в другую — в зависимости от того, откуда накатывала очередная волна, и, крепко вцепившись в поручни, напряженно ждал нового удара. Звуки моря напоминали пушечные залпы, и когда я, измученный борьбой за жизнь, забывался в полудреме, мне вдруг виделось поле битвы, завешенное клубами порохового дыма.

5 февраля. День первый (продолжение)

Наконец начало светать. Рассвет заиграл яркими красками. Утреннее солнце, заглянув в мою темницу, одарило меня лучом надежды. Итак, одну ночь я, слава Богу, пережил. Никогда еще грядущий день не значил для меня так много. Ветер завывал все так же яростно. Мне и прежде не раз случалось попадать в шторм, но раньше между мной и ревущим морем всегда была пусть невысокая, но все-таки более или менее твердая палуба. Сейчас же у меня было такое ощущение, будто я бултыхаюсь прямо в волнах. От жестоких порывов ветра входной полог хлопал и трещал, готовый разорваться по швам. Воздух был насыщен брызгами и пеной. Плот медленно пробивался через свинцовые бушующие волны Атлантики, и мне казалось, будто я сижу на огромной губке посреди гигантского фонтана.

Покидая «Соло», я прихватил с собой аварийный радиобуй, рассчитанный, правда, только на 72 часа непрерывной работы, после чего дальность действия прибора постепенно снижалась, пока батарейки не разряжались полностью. Конечно, мой слабый призыв о помощи мог услышать какой-нибудь коммерческий авиалайнер, и тогда в направлении радиосигнала послали бы поисково-спасательный самолет и корабли, курсирующие неподалеку. Впрочем, кого я обманываю? Только самого себя. В этих водах вряд ли кто-нибудь услышит мои призывы о помощи.

И все же я буду щелкать выключателем радиобуя... даже если в этом нет никакого проку. Скорее всего так оно и есть. Хотя, впрочем, как знать. Ведь совсем недавно, как я слыхал, в этом же районе Атлантики перевернулся и затонул тримаран «Боут-файл». Резиновый плот, на который перебралась вся команда, разорвало на куски, и люди оказались посреди океана в одних только спасательных жилетах. У них тоже был аварийный радиобуй, их сигналы услышали — и через несколько часов к несчастным подоспела помощь. Выходит, и у меня еще не все потеряно.

Но через какое-то время меня и снова начинают терзать сомнения: что если мои радиопозывные все же не услышат? Что если корабли редко посещают эти воды? В лучшем случае — при благоприятном ветре и течении, — чтобы добраться до островов Карибского моря, мне понадобится около девяноста дней. Если же меня снесет к северу от 18-го градуса широты — то все сто, никак не меньше. Надо постоянно сверяться с картой авиалиний — она подскажет, когда лучше использовать радиобуй. А пока оставлю-ка я его в покое, часов на тридцать.

Без воды я протяну от силы 8 дней десять, без пищи — чуть больше. Но у меня есть солнечные опреснители и довольно приличные рыболовные снасти. Однако, потеряй я снаряжение, мне однозначно придет конец: без воздушного насоса, например, плот быстро спустит, и жить мне останется считанные часы. А посему я крепко-накрепко привязываю мешок и со спасательным снаряжением к днищу плота.

Специальный мешочек с запасными частями для плота я тоже привязал за петли к днищу. Чтобы и; уберечь свое жилье от сырости и сохранить драгоценное тепло, вырезаю дырки в клапанах полога навеса, пропускаю через них куски линя и наглухо закрываю входное отверстие. Теперь мне остается только хранить тепло, следить, чтобы не отсырели мои пожитки, периодически посылать в эфир позывные и ждать помощи.

6 февраля. День второй

Часто мне кажется, будто я слышу слабое жужжание, напоминающее звук самолета. Я поднимаюсь, высовываю голову наружу и оглядываюсь кругом. Ничего. Только ветер свистит, да бушует океан. А больше — ничего. Но внутри, под навесом, странный шум слышится снова, порой даже очень отчетливо. И я опять включаю радиобуй на несколько часов — а вдруг меня услышат! Потом до меня постепенно доходит: да откуда здесь взяться самолету? Его здесь просто быть не может. Наверное, это ветер неистово трется о резиновый навес. И тут меня словно громом поражает: Господи, думаю, да ведь из этой крошечной пещерки почти ничего не видно. Представляю себе, сколько кораблей и самолетов промчится мимо, а я их так и не увижу, да и они не заметят меня.

Я вскрываю консервную банку с арахисом и неторопливо жую орехи, смакуя каждое зернышко. Сегодня — 6 февраля, день моего рождения. Думал ли я когда-нибудь, что буду праздновать его вот так, в полном одиночестве, борясь за жизнь среди бескрайних океанских просторов. Я прожил на свете ровно тридцать лет. И что же? Ответом на этот вопрос была короткая эпитафия, внезапно пришедшая мне на ум:

Стивен Каллахан.

Родился 6 февраля 1952 года

Трагически погиб 6 февраля 1982 года.

Мечтал,

рисовал картины,

мастерил лодки...

Все, чего я достиг в жизни, вдруг показалось мне никчемным и пустым, как простиравшийся вокруг горизонт...

Океан штормит уже три дня. Волны играют на солнце всеми цветами радуги, порывистый ветер срывает с гребней клочья пены, и они взмывают высоко-высоко, подобно стае белокрылых птиц. В течение дня солнечные лучи согревают мое жилище. Ночью же ветер и океан снова приходят в неистовство. Даже здесь, в субтропических водах, море кажется ледяным, точно в Арктике, и до самого восхода солнца я лежу и думаю, как бы не умереть от холода. Почти голый, весь в ушибах и ссадинах, я дрожу, завернувшись в сырой спальный мешок, и никак не могу заснуть, потому что вокруг все ревет и грохочет, как будто где-то совсем рядом стреляют пушки и рвутся снаряды.

От соленой воды кожа у меня пошла волдырями, и, когда на мои саднящие раны попадают морские брызги, я начинаю стонать от резкой, обжигающей боли.

Вскоре я обнаруживаю в днище плота две малюсенькие дырочки — вот, значит, откуда затекает вода. После двух часов кропотливой работы с помощью клеящей ленты, кусков пластика, бинтов и зажигалки мне наконец удается более или менее сносно приладить заплатку. Но как долго выдержит она под непрерывными ударами волн? И все же «на борту» у меня стало относительно сухо, а на душе — спокойнее.

В жизни я повидал немало крейсерских яхт, оснащенных минимальным количеством спасательных средств. Я же в этом смысле был в куда более выгодном положении. В мешке, который я намертво привязал к днищу плота, содержалось следующее: несколько металлических и пластиковых фляжек с пресной водой, всего около трех литров; три пары сигнальных ракет — осветительные и дымовые; два коротких весла — с их помощью я вряд ли быстрее доберусь до Антильских островов, зато они вполне сгодятся, чтобы отгонять акул; две солнечные дистилляционные установки — солнечные опреснители; пара консервных ножей; аптечка — единственная вещь, которая почему-то не промокла; складной резиновый таз; тридцатиметровый крепкий полипропиленовый линь толщиной два сантиметра; навигационные карты, транспортир, ластик, карандаш; карманный электрический фонарик; аварийный пакетик с запчастями для ремонта плота с тюбиком клея, резиновыми заплатками и конусообразными, похожими на шурупы, затычками; рыболовные снасти и многое другое.