А. Степанов - Главы о поэтике Леонида Аронзона Страница 22

3. Поскольку крутить перед глазами монитор, в отличие от книжки, говорят, затруднительно, специально для читателей электронной версии приведем текст «Пустого сонета» также и в «нормальном» виде:

Кто вас любил, восторженней, чем я?

Храни вас Бог, храни вас Бог, храни вас Боже.

Стоят сады, стоят сады, стоят в ночах.

И вы в садах, и вы в садах стоите тоже.

Хотел бы я, хотел бы я свою печаль

вам так внушить, вам так внушить, не потревожив

ваш вид травы ночной, ваш вид ее ручья,

чтоб та печаль, чтоб та трава нам стала ложем.

Проникнуть в ночь, проникнуть в сад, проникнуть в вас,

поднять глаза, поднять глаза, чтоб с небесами

сравнить и ночь в саду, и сад в ночи, и сад,

что полон вашими ночными голосами.

Иду на них. Лицо полно глазами…

Чтоб вы стояли в них, сады стоят.

(Аутентичный вид стихотворения, напомним, – текст бежит вдоль непрерывной строки, спирально сходящейся к центру, вернее, к пустому пространству вокруг этого центра.)

4. На некоторые стихотворения, включая «Утро», на протяжении статьи приходится неоднократно ссылаться и при этом трудно рассчитывать, что читатель электронной версии, не в пример былым читателям самиздата, так или иначе знаком с текстами самого поэта. Поэтому представляется целесообразным привести хотя бы несколько из них.

Утро

Каждый легок и мал, кто взошел на вершину холма,

как и легок и мал он, венчая вершину лесного холма.

Чей там взмах, чья душа или это молитва сама?

Нас в детей обращает вершина лесного холма!

Листья дальних деревьев, как мелкая рыба в сетях,

и вершину холма украшает нагое дитя!

Если это дитя, кто вознес его так высоко?

Детской кровью испачканы стебли песчаных осок.

Собирая цветы, называй их: вот мальва! вот мак!

Это память о рае венчает вершину холма!

Не младенец, но ангел венчает вершину холма,

то не кровь на осоке, а в травах разросшийся мак!

Кто бы ни был, дитя или ангел, холмов этих пленник,

нас вершина холма заставляет упасть на колени,

на вершине холма опускаешься вдруг на колени!

Не дитя там – душа, заключенная в детскую плоть,

не младенец, но знак, знак о том, что здесь рядом Господь.

Листья дальних деревьев, как мелкая рыба в сетях,

посмотри на вершины: на каждой играет дитя!

Собирая цветы, называй их, вот мальва! вот мак!

это память о Боге венчает вершину холма!

1966

Неушто кто-то смеет вас обнять? -

Ночь и река в ночи не столь красивы.

О, как прекрасной столь решиться быть смогли вы,

что, жизнь прожив, я жить хочу опять?

Я цезарь сам, но вы такая знать,

что я – в толпе, глазеющей учтиво:

вон ваша грудь, вон ноги ей под стать,

и если лик таков, так что же пах за диво!

Когда б вы были бабочкой ночной,

я б стал свечой, летающей пред вами!

Блистает ночь рекой и небесами.

Смотрю на вас – как тихо предо мной!

Хотел бы я коснуться вас рукой,

чтоб долгое иметь воспоминанье!

‹май-июль› 1969

Несчастно как-то в Петербурге.

Посмотришь в небо – где оно?

Лишь лета нежилой каркас

гостит в пустом моем лорнете.

Полулежу. Полулечу.

Кто там полулетит навстречу?

Друг другу в приоткрытый рот,

кивком раскланявшись, влетаем.

Нет, даже ангела пером

Нельзя писать в такую пору:

«Деревья заперты на ключ,

Но листьев, листьев шум откуда?»

‹ноябрь? 1969›

(Цитируется по: Л.Аронзон. Стихотворения / Сост. Вл.Эрль. – Ленинградский комитет литераторов, 1990. – С.19, 48, 52.)

СНОСКИ

Работа написана в 1983 – 85 гг. Опубликована в петербургском самиздате: 1) сборник «Памяти Леонида Аронзона: 1939 – 1970 – 1985» // Л., Литературное приложение к журналу «Часы», 1985; 2) «Митин журнал». №4.1985.

Литературное приложение к журналу «Часы». Л., 1979.

«Человек и природа в творчестве Заболоцкого».

Наиболее удачное, на наш взгляд, деление творчества Аронзона на периоды предложено в работе В.С. [10], его мы и будем придерживаться.

«Послесловие к русской поэзии 1960-х». – Л., 1983. С. 76.

«Сонет душе и трупу Н.Заболоцкого».

Строка из магистрала неоконченного венка сонетов «Календарь августа», 1967.

«Мое веселье – вдохновенье…» (1970) и «Очарованье красоты…».

«Красавица, богиня, ангел мой…», 1970 и «О счастии с младенчества тоскуя…».

cтих. «Мое веселье – вдохновенье…».

Стих. «Снег то мельче, то глубже…».

Стих. «Обмякший снег на крыше…».

Здесь и далее курсив всюду мой. – А.С.

Значки с номерами здесь и впоследствии отсылают к дополнениям, помещенным в конце статьи.

В личном для Аронзона плане ощущению «ахронических взаимодействий» внутри поэзии мог способствовать, среди прочих, и такой частный факт. В последние годы Аронзон пристально вглядывается в «начало» лирики: Архилох, Сапфо, Анакреонт (ср. запись Аронзона: «А какие прекрасные стихи писал Анакреонт, вернее, какие прекрасные стихи Анакреонта я читал», – «Размышления от десятой ночи сентября», 1970).

Дуплет образован из строк стихотворения «Беседа», 1967.

К полиндромонам в свое время обращался и Хлебников (поэма «Разин», стихотворение «Перевертень»).

См., напр., высказывание Вл.Эрля на вечере памяти Аронзона в 1975 г.: «Он дошел до нового способа думания, что, я думаю, если бы он был сейчас здесь, поэты ему не простили бы» [9, с.43].

См. также стихотворения Аронзона (напр., «Подражание автору», 1968?), буквально испещренные цифрами-сносками, отсылающими к его прежним стихотворениям или к тем, которые он только намеревался создать.

«Печаль моя светла», разумеется, цитата из Пушкина.

Ср. фразу из прозаической вещи «Ночью пришло письмо от дяди…»:

– Однако, – сказал дядя, – если Бог явит себя, то я не знал большего счастья, чем любить его, потому что здесь не угадаешь, что реальность, что фантазия.

Ортега-и-Гасет Х. Дегуманизация искусства. 1925.

См., напр., однострочие Аронзона: «Пойдемте: снег упал на землю».

Так, в творчестве Аронзона четвертого периода появляются дотоле несвойственные ему «многоголосые» произведения, например «Запись бесед». Небольшой по объему сборник «Ave» заключает внутри себя столь разнородные тексты как строки Бальмонта, цитату из «Экклезиаста» и авангардные – то концептуальные, то «бессмысленные» – произведения.

Ср. стих. Аронзона [КХА], произносимое, согласно указанию автора, на пленере под открытым небом с откинутой назад головой (зап. кн. №12, 1969).

См. тот же сборник «Ave».

Элементы музыки (в виде нот) и реального движения (в виде балетных знаков) присутствуют, наряду с текстом, например, в «мело-литеро-графе» Ивана Игнатьева «Третий вход» – В кн.: Бей, но выслушай… / Альманах эгофутуристов. – СПБ: Петербургский глашатай, 1913. Ср. также музыкальные фразы в поэме Маяковского «Война и мир» (1916).

Здесь мы не рассматриваем подразделений внутри современной литературы – этот вопрос нуждается в отдельном исследовании. Однако в качестве предварительного – весьма приближенного – соображения можно отметить, что в теле авангарда существует грань, в определенной степени аналогичная грани между прежними реализмом и романтизмом. При этом, поскольку современное искусство противостоит традиционному в целом, постольку можно говорить лишь о реализме и романтизме «второго порядка» по отношению к старым (или, еще лучше, изобрести новую терминологию). С этой точки зрения творчество Аронзона, например, третьего периода тяготеет к таким образом понимаемому «неоромантизму» (ср. высказывание Б.Иванова в работе «Реализм и личность»), а более «простое» четвертого – к обновленному реализму.

Ср. строку «Безглагольный зародыш под сердцем, все та же душа», – из стих. «Все ломать о слова заостренные манией копья…», 1962.

Об этом см., напр., С.Сигей «О театре русских футуристов». – Л., 1980.

«Смысл идеализма».

Блокнот 4, лист 45.

Сонет «Всяческие размышления», 1963.

«Отрывок» («Два месяца, как две беды…»), 1961.

«Отдельная книга».

«Запись бесед», I.

Одноименное стихотворение и «Глупец, кто в дом мой не вошел…» (оба – 1970).

Ср. комический вариант – в стихотворении «Творю ли, мучаюсь ли, сру ли…» (1966):

Я слышал, ты уж стал беремен,

супругу верную щадя.

Всё просишь кислого, тошнота

тебя измучила вконец,

скажи, ты мать или отец

в минуты сладостного пота?

Один из фрагментов записных книжек, перенесенный автором в сборник «Ave».

Напр.: «Всюду голая Юнона» (стих. «Хорошо гулять по небу…»); «где дева, ждущая греха, / лежит натурщицей стиха» («Вступление в поэму “Лебедь”»); «с до ломоты набухнувших яичек / перевожу я Данте без труда» (стих. «Развратом развращен, кишечником страдая…») и многие др.

Ср. Евг.Баратынский: «Что красоты ‹…› мне долгий взор? ‹…› его живая сладость душе моей страшна теперь! Что прежде было в радость, то в муку ей» («Когда взойдет денница золотая…»).