Сергей Нечаев - Удивительные открытия Страница 23

Точно так же муравьеду, чтобы ловить муравьев в глубине муравейника, приходится постоянно вытягивать язык, и тот становится длинным и тонким. С другой стороны, кроту под землей глаза только мешали, и они постепенно исчезли.

Ламарк полагал, что развитие происходит через приспособление организмов к среде: усиленное «упражнение» органов ведет к их увеличению, а «неупражнение» – к дегенерации, то есть к постепенному отмиранию.

Другой закон Ламарка – закон наследования приобретенных признаков. Полезные признаки, приобретенные животным, по мнению Ламарка, передаются потомству. Целесообразность – это врожденное свойство. Именно поэтому те же жирафы передали потомкам вытянутую шею, муравьеды унаследовали длинный язык и т. д.

Итак, согласно Ламарку, интенсивно функционирующие органы развиваются, а не находящие употребления – ослабевают, а самое главное – эти изменения передаются по наследству.

Ламарк писал:

«Обстоятельства влияют на форму и организацию животных (…) Если это выражение будет понято дословно, меня, без сомнения, упрекнут в ошибке, ибо, каковы бы ни были обстоятельства, они сами по себе не производят никаких изменений в форме и организации животных. Но значительное изменение обстоятельств приводит к существенным изменениям в потребностях, а изменение этих последних по необходимости влекут за собой изменения в действиях. И вот, если новые потребности становятся постоянными или весьма длительными, животные приобретают привычки, которые оказываются столь же длительными, как и обусловившие их потребности (…)

Если обстоятельства приводят к тому, что состояние индивидуумов становится для них обычным и постоянным, то внутренняя организация таких индивидуумов, в конце концов, изменяется. Потомство, получающееся при скрещивании таких индивидуумов, сохраняет приобретенные изменения, и в результате образуется порода, сильно отличающаяся от той, индивидуумы которой все время находились в условиях, благоприятных для их развития».

К сожалению, в истории науки так часто бывает: великие идеи остаются непонятыми современниками и получают признание лишь много лет спустя. Так случилось и с идеями Ламарка. Одни ученые не обратили на его «Философию зоологии» никакого внимания, другие посмеялись над ней, третьи принялись разносить ее в пух и прах. Наполеон же, как мы уже знаем, просто довел застенчивого старика до слез.

Но великий Ламарк, человек упорный, смелый, всю жизнь мужественно и даже весело противостоявший невзгодам, заплакал не от слабости и не потому, что счел, будто его родина, воплощенная в императоре, по-солдафонски грубо обошлась с ним. На седьмом десятке он – бывший боевой офицер – уже ничего и никого не боялся. Он уже давно научился отличать тиранов от народа. Заплакал он потому, что был оскорблен за науку, за то, чему отдал все свои силы, всю жизнь, и что было неизмеримо выше этого выскочки-корсиканца, который, к сожалению, очень часто позволял себе хозяйничать во всем, в том числе и в науке, как в своей спальне.

При этом присутствовал знаменитый астроном и физик Доминик-Франсуа Араго, и он оставил в своих «Мемуарах» описание этой сцены. Араго смотрел на Наполеона, слушал, как тот отчитывает и поучает Ламарка. Араго запомнил каждое слово, и ему было стыдно. Великий Ламарк плакал перед всеми этими вельможами и генералами. Но почему, по какому праву они были высшими судьями? Да и могли ли они вообще понять, что такое Ламарк?

После публичного разноса, устроенного Наполеоном, Ламарк оказался в одиночестве.

К семидесяти годам он практически ослеп, но не сложил оружия. Старик диктовал дочери Корнелии, она писала, и так лишенный зрения ученый продолжал работать. Правда, он уже не мог описывать новые виды, не мог заниматься классификацией: смотреть чужими глазами невозможно.

«Всякое знание, не являющееся непосредственно продуктом наблюдения или прямым следствием или результатом выводов, полученных из наблюдений, не имеет никакого значения и вполне призрачно».

18 декабря 1829 года Ламарка не стало. Никто не вспомнил о нем, он умер забытый и заброшенный. Его две дочери, жившие вместе с ним, остались практически нищими.

Лишь в 1909 году, в год 100-летия со дня выхода в свет знаменитой «Философии зоологии», в Парижском ботаническом саду был открыт памятник Ламарку, сделанный на деньги, собранные по международной подписке (у Франции своих денег на это по какой-то причине не нашлось). Надпись на этом памятнике гласит: «Ламарку, основателю учения об эволюции».

Памятник Ламарку в Париже

На одном из барельефов памятника изображен старик Ламарк, уже совсем потерявший зрение. Он сидит в кресле, а его дочь, стоя рядом, говорит ему: «Потомство будет восхищаться вами, мой отец, оно отомстит за вас».

Эти слова Корнелии оказались пророческими: потомство действительно оценило труды Ламарка и признало его великим первооткрывателем (сейчас имя Ламарка можно найти в любой энциклопедии, им названы улицы и площади в различных городах мира, а также одна из станций парижского метро).

Но это случилось нескоро, через много лет после смерти Ламарка, после того, как в 1859 году появилось замечательное сочинение Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Именно Дарвин подтвердил правильность эволюционной теории, доказал ее на многих фактах и заставил вспомнить о своем незаслуженно забытом предшественнике.

Поляризация света Араго

Великий астроном и физик Доминик-Франсуа Араго (1786–1853) родился в небольшом городке Этажеле, что недалеко от Перпиньяна (Восточные Пиренеи). В 16 лет он принял решение поступать в Политехническую школу и для этого поехал в Париж. Шел 1802 год. Только что был заключен Амьенский мир, и Наполеон, герой войны, стал для всех французов героем долгожданного мира.

Доминик-Франсуа Араго

Экзамены в Политехнической школе были трудные, и многие на них проваливались. И немудрено, ведь экзаменатором был сам Гаспар Монж, великий математик и создатель «Начертательной геометрии». Но Араго ответил на все его вопросы – сначала по геометрии, а потом и по алгебре. Экзамен продолжался два с лишним часа, и сердце великого Монжа оттаяло: странный юнец южанин заинтересовал его, и имя Араго оказалось первым в списке принятых.

А спустя год Араго уже сдавал экзамен знаменитому математику Адриену-Мари Лежандру (1752–1833). Их «поединок» был не менее яростным и изматывающим, чем экзамен Гаспара Монжа, и надо было обладать величием Лежандра, чтобы закончить его полным признанием таланта молодого ученика.

16 мая 1804 года Наполеон был провозглашен императором французов, а 2 декабря состоялась его коронация. Студентов Политехнической школы выстроили в актовом зале для принятия присяги. Но один за другим вместо того, чтобы отвечать «Я клянусь!», они отвечали «Я здесь!» Как видим, слепым повиновением новоявленному императору Франции здесь и не пахло. Кроме того, накануне Араго отказался поставить свою подпись под поздравлением императору.

Вскоре список самых непокорных студентов попал на стол Наполеону. Первым в нем стояло имя Араго. Первым не по алфавиту, а по праву первого по успеваемости ученика.

«Я не могу выгонять лучших, – сказал Наполеон. – Жаль, что он не последний… Оставьте это дело».

Так Наполеон впервые узнал о существовании некоего 18-летнего республиканца Доминика-Франсуа Араго. Он тогда и представить себе не мог, что его монаршая милость только что повлияла на жизнь человека, который в последние дни его собственного правления определит его судьбу…

В 1805 году Араго по настоянию выдающегося французского математика, физика и астронома Пьера-Симона Лапласа стал секретарем-библиотекарем в Парижской обсерватории. А через год он отправился в Испанию. Дело в том, что незадолго до этого любимчик Наполеона Лаплас сумел выбить у правительства деньги на то, чтобы продолжить работы по измерению Парижского меридиана.

Араго нехотя согласился на эту командировку, не посмев отказать великому Лапласу. К тому же, измерение меридиана было важно для обоснования метрической системы мер, и различные ученые занимались этим уже давно, с 80-х годов XVIII века. Работа эта постоянно прерывалась войнами, и теперь в нее должен был включиться Араго, которому предложили линию съемки в Каталонии, в районе Барселоны. Молодой Араго должен был ехать туда вместе с Жаном-Батистом Био, известным своей недавно вышедшей книгой «Опыт аналитической геометрии». Тем самым академиком Био, который в 1804 году вместе с Гей-Люссаком поднимался на воздушном шаре на высоту 4000 метров.