Происхождение творчества. Провокационное исследование: почему человек стремится к созданию прекрасного - Эдвард Осборн Уилсон Страница 23

Орианс уточнил «гипотезу саванны», включив в нее также определенные организмы. Замечено, что формы деревьев, широко используемые садоводами повсюду, от храмов Киото до усадеб аристократов в Англии, обладают чертами, характерными для самых распространенных растений африканских саванн – акаций. Как правило, эти деревья при относительно небольшой высоте имеют исключительно широкие кроны, короткие стволы и мелкие узорчатые листья. Интересно, что японцы, которые более тысячи лет занимаются выращиванием кленов и дубов, стремились придать им именно такие формы. Могу засвидетельствовать, что японские клены были моими любимыми деревьями еще до знакомства с «гипотезой саванны». Таковыми они остаются и сейчас.

Почему люди предпочитают среду обитания, напоминающую африканскую саванну? Какие адаптивные преимущества это им дает? Логично будет поискать хотя бы одно из них. Все известные виды животных перемещаются, стараясь найти среду, наиболее подходящую для их выживания и размножения. Они должны уметь находить путь к заданному месту и добираться туда быстро и без ошибок. Почему бы нам не поискать по крайней мере остатки этих способностей в современных людях?

Однажды я выступал на съезде ландшафтных архитекторов с докладом, в ходе которого сделал акцент на биофилии, врожденной любви к контактам с другими живыми организмами (биофилия тогда только-только начала получать профессиональное признание в архитектуре). В свое выступление я включил изложение «гипотезы саванны», рассказал о том, почему человек предпочитает именно такую среду обитания – и был немало озадачен тем, что показалось мне относительно прохладным приемом моего выступления. Неужели я говорил слишком заумным языком? Или у непонимания была какая-то иная причина? Позже я спросил своего друга-архитектора, почему меня не поняли, на что он ответил: «Да нет, все было понятно, просто мы все это уже давно знаем».

На самом деле саванна изначально сформировала наши устремления жить именно в ней простыми и понятными методами. Находясь на возвышенности, предки людей имели широкий обзор и хорошо видели пасущихся животных и приближающихся противников. Жизнь вблизи водоема давала людям возможность выжить даже во время суровой засухи и обеспечивала их дополнительными источниками пищи. Характерные кроны акаций с низкими горизонтально растущими ветвями давали возможность быстро скрыться от львов и других хищников, достаточно крупных и жестоких для того, чтобы уничтожить человека. Просторные горизонтальные ветви также служили опорами, на которых можно было отдохнуть или спрятаться от преследователей. Деревья также служили смотровыми площадками, с которых можно было обозревать окрестности в поисках добычи.

В рамках эволюционной биологии легко понять, почему большинство людей любит прогуливаться по лесу и почему этот опыт способствует укреплению физического и психического здоровья. Разумеется, здесь являются ценными прежде всего физические упражнения, но такие прогулки меняют что-то и в нашей психике. Ведь в душе мы все по-прежнему охотники и собиратели – в том или ином смысле. Так проследуйте же за мной в далекое прошлое! Давайте вместе с одним из наших палеолитических предков выйдем на охоту!

Чтобы в этих условиях выжить, мы должны широко раскрыть глаза и навострить уши. Пройдем с четверть мили напрямик, а не по тропе – хищники и вражеские разведчики любят устраивать засады у троп и дорожек. Хорошее место для такого похода – зрелый лиственный лес где-нибудь в зонах умеренного климата Европы, Азии или Северной Америки. Вы увидите множество растений и животных, которых раньше не замечали; но и они будут составлять лишь крохотную долю всех разновидностей живых и пока невидимых существ, которые обитают в нескольких шагах от вас. Это десятки видов растений, мхов и лишайников; это бесчисленные грибы и тысячи разновидностей пауков, сороконожек, тысяченожек, клещей, ногохвосток и еще великое множество существ, чья биология по-прежнему в основном или полностью неизвестна. (В любой горсточке земли могут оказаться неизвестные науке виды живых существ – даже если вы взяли эту горсть земли в вашингтонском парке Рок-Крик или в Центральном парке Нью-Йорка).

Хочу подчеркнуть: для тех, кто научился воспринимать опыт природы, она – настоящий волшебный колодец. Чем больше вы из него черпаете, тем больше в нем остается. При первых выходах на природу вы просто пропустите бóльшую часть интересного. Потом вы понемногу станете видеть все больше и больше, начнете накладывать на виденное названия. Скоро придет время новых деталей. Каждый вид, который вы изучаете, сам по себе является историей. У меня был друг-энтомолог, который после выхода на пенсию стал отслеживать во дворе своего дома во Флориде появление каждого экземпляра адмирала Vanessa atalanta – гусениц и бабочек, поколение за поколением. Это может показаться пустым времяпровождением, но должен вам сказать, что он обнаружил: он выяснил, что бабочки адмирала имеют сложное, часто индивидуальное, территориальное поведение. Эти наблюдения энтомолога получили высокую научную оценку.

Сегодня вам не нужно уезжать на Амазонку или в Конго, чтобы изучать дикую природу. Существует достаточно много нового и проблемного в том, что мне нравится называть дикой природой на микроуровне (microwildernesses). Появился новый жанр исследований природы в тонких процессах и мелких деталях. Пионером этого жанра выступила Энни Диллард, которая за свою книгу «Паломник у Тинкер-Крик» получила в 1974 году в Пулитцеровскую премию. Среди других примечательных примеров – Дэвид М. Кэрролл с работой «Иду за водой: блокнот гидроманта» (2009); Дэвид Джордж Хэскелл и его «Невиданный лес» (2012); Дэйв Гоулсон с книгой «Жужжание на лугу: естественная история французской фермы» (2015). Эти работы, в которых естественнонаучный подход сочетается с поэтической интерпретацией, делают невидимое явным, мелкое – крупным, и оттого красота жизни становится еще более очевидной во всех ее измерениях.

Бесконечное биоразнообразие, втиснутое в небольшое пространство, которое Дарвин в заключительном параграфе «Происхождения видов» замечательно точно сравнил с густо заросшим берегом, не могло не привлечь внимания хотя бы некоторых творческих личностей. Мне очень нравится известная работа художника Джексона Поллока «Осенний ритм» (1950), которую по близорукости и на первый взгляд можно принять за изображение заросшей обочины дороги где-то в Англии. Позже мне было приятно услышать, что художник в этом произведении действительно вдохновлялся образами природы. Не знаю, что Поллок имел в виду в иных своих произведениях, но такое же (с моей стороны, возможно, преувеличенное) восхищение вызывают и другие его работы, особенно «Номер 8».

Тем не менее, как мне представляется, люди творчества, работающие в самых разных областях, еще очень мало используют те возможности, которые предоставляют участки нетронутой природы и царящее на них биоразнообразие. Эволюция, ведущая к умножению видов; первоначальный хаос, который «кристаллизуется» и образует упорядоченные экосистемы; инвазивные виды, уничтожающие древние природные экосистемы, – эти и многие другие природные и антропогенные процессы средствами поэтического и визуального восприятия можно перевести в идеи и эмоции.

14. Экстаз охотника

Описание густо заросшего берега в «Происхождении видов» хорошо передает тот экстаз, в который впадает специалист, который «охотится» на определенный вид растений или животных. Преследуя свою единственную добычу, охотник действует в одиночку, как тигр, а не в стае, как волк. Он должен быть крайне внимателен к мелким деталям на месте охоты и к среде, в которой обитает дичь. Он должен отслеживать малейшие изменения на земле и в растительности – они могут рассказать ему о маршруте животного, которого он ищет. Он должен быть подготовлен к тому, чтобы преследовать свою цель на далеком расстоянии, предельно аккуратно делая каждый шаг, потому что каждый этот шаг для него есть буквально вопрос жизни или смерти. Он должен быть готов к тому, чтобы в полной неподвижности