Николай Костомаров - Быт и нравы русского народа Страница 25

Русская баня. Гравюра

В десять часов по нашему счету (в шестом часу дня) служились обедни. По духу времени в те времена цари в сопровождении бояр и думных людей каждый день ходили в церковь, да и частные люди кроме воскресных и праздничных дней при первой возможности хаживали к обедне и в будни, особенно в пятницы и субботы; всякий же церковный праздник толпа народа наполняла храмы, но текущие дела, однако, не прерывались от этого.

В полдень наступало время обеда. Холостые лавочники, парни из простонародья, холопы, приезжие в городах и посадах наполняли харчевни; люди домовитые садились за стол дома или у приятелей в гостях. Цари и знатные люди, живя в особых покоях в своих дворах, обедали отдельно от прочих членов семьи; жены с детьми трапезовали особо; но незнатные дворяне, дети боярские, посадские и крестьяне – хозяева оседлые – вместе с женами и с прочими членами семьи; впрочем, иногда семейные члены, составлявшие со своими семьями одно семейство с хозяином, обедали от него и особо; во время же званых обедов особы женского пола никогда не обедали там, где сидел хозяин с гостями. Стол накрывался скатертью, но не всегда это соблюдалось: очень часто люди незнатные обедали без скатерти и ставили на голый стол соль, уксус, перец и клали ломтями хлеб. Двое домашних служебных чинов заведовали порядком обеда в зажиточном доме: ключник и дворецкий. Ключник находился в поварне при отпуске кушаний, дворецкий при столбе и при поставце с посудой, стоявшем всегда против стола в столовой. Несколько слуг носили кушанья из поварни; ключник и дворецкий, принимая их, разрезали их на куски, отведывали и тогда уже отдавали слугам ставить перед господином и сидевшими за столом.

В обычном царском быту кушанье прежде всего отведывал повар в присутствии дворецкого, который являлся за каждой переменой с толпой жильцов; сдав кушанье жильцам, дворецкий шел впереди их в столовую и передавал кравчему, который также отведывал и ставил перед царем. Обыкновенно кушанье подавали разрезанное на тонкие куски, так что можно было взять их в руки и понести в рот; от этого тарелки, поставленные в начале обеда перед обедавшими, не переменялись, потому что каждый брал руками со стоявшего перед гостями блюда куски и клал в рот, касавшись своей тарелки только тогда, когда случалось бросать на нее обгрызенную кость. Жидкое кушанье иногда подавалось на два или на три человека в одной мисе, и все ели из нее своими ложками. Такой способ обедать приводил в омерзение иностранцев, чуждых нашим обычаям; им не нравилось и то, что русские за столом зевали, потягивались, рыгали и к запаху чеснока, лука и гнилой рыбы присоединяли другие неприятные зловония.

Русская баня. «Нравы, обычаи и развлечения в России». Дж. Аткинсон. (Лондон, 1804 г.)

Прежде всего пили водку и закусывали хлебом, потом подавали в скоромные дни холодные кушанья, состоявшие из вареного мяса с разными приправами, потом ели горячие, потом жареные, а далее разные взвары, за ними молочные кушанья, лакомые печенья и, наконец, овощные сласти. В постные дни тем же порядком подавали холодную рыбу или капусту, потом жидкие кушанья, далее жареную рыбу, взвары и, наконец, овощи. На званых обедах было иногда чрезвычайное множество кушаний – до сорока и до пятидесяти перемен. Слуги, подававшие кушанья, назывались стряпчими, несли блюда голыми и притом нечистыми руками.

После обеда хозяин пересматривал посуду и, находя все в порядке, хвалил дворецкого и стряпчих, потчевал их хмельным, иногда всех дарил, и вся прислуга обыкновенно обедала после господского стола.

После обычного обеда ложились отдыхать. Это был повсеместный и освященный народным уважением обычай. Спали, пообедавши, и цари, спали бояре, спали купцы, затворив свои лавки; уличная чернь отдыхала на улицах; тогда-то в Москве на Вшивом рынке собиралась толпа мужчин, которые там стриглись, и от этого рынок был постоянно устлан волосами, будто полстью. Не спать или по крайней мере не отдыхать после обеда считалось в некотором смысле ересью, как всякое отступление от обычаев предков. Известно, что в числе подозрений, обличавших в самозванце нецарское происхождение и уклонение к латинской вере, было и то, что он не спал после обеда. Этот отдых был тем необходимее, что обыкновенно русские любили очень плотно покушать, имея возможность и достаток.

Вставши от послеобеденного сна, русские опять принимались за обычные занятия. Цари ходили к вечерне, а часов с шести вечера по нашему счету предавались уже забавам и беседам. Впрочем, смотря по важности дела, иногда бояре собирались во дворец и вечером, сидели там за делами часов около трех. В приказах собирались по вечерам. В 1669 году постановлено правилом, чтобы приказные люди сидели с первого до восьмого часа ночи, так как это было зимой, то, вероятно, до десяти часов по нашему счету, считая первым часом ночи не седьмой час суточного деления, сообразно восточно-византийскому исчислению, а четвертый, когда ночь действительно наступала в Москве. Вечер в домашнем быту был временем развлечения; зимой собирались друг к другу родные и приятели в домах, а летом в палатках, которые нарочно раскидывались перед домами. Русские всегда ужинали, а после ужина благочестивый хозяин отправлял вечернее моление. Снова затепливались лампады, зажигались свечи перед образами; домочадцы и прислуга собирались на моление. После такого молитвословия считалось уже непозволительным есть и пить; все скоро ложились спать. Сколько-нибудь зажиточные супруги имели всегда особые покои с той целью, чтобы не спать вместе ночью перед церковными праздниками, воскресеньями, средами и пятницами и в посты. В эти ночи благочестивые люди вставали и тайно молились перед образами в спальнях; ночная молитва считалась приятнее Богу, чем дневная: «Тогда бо нощию ум ти есть легчае к Богу и могут тя убо на покаяние обратите нощные молитвы паче твоих дневных молеб… и паче дневных молеб приклонить ухо свое Господь в нощные молитвы». Впрочем, некоторые старинные духовные поучения не обязывали супругов удаляться от общего ложа в посты Петровский и Рождественский: «А в Петрово говенье и в Филиппово невозбранно мужем со своими женами совокупляться, развее блюсти среду, пяток и субботу и неделю и господских праздников». На Святой неделе цари обыкновенно опочивали отдельно от цариц, и когда царю угодно было спать вместе с царицей, то последней давалось об этом знать заранее и назначалось: или приходить к царю, или царя к себе ожидать, а на другой день оба ходили в мыльню. Так соблюдалось между всеми более или менее, и вообще считалось необходимым после ночи, проведенной супругами вместе, ходить в баню прежде, чем подойти к образу. Набожные люди почитали себя недостойными, даже и омывшись, на другой день вступить в церковь и стояли перед дверьми храма, хотя через это и подвергались двусмысленным взглядам, а иногда и замечаниям молодых людей, которые догадывались, что это значило.

Русские вообще ходили в баню очень часто; она была первой потребностью в домашней жизни как для чистоплотности, так и для наслаждения. Почти в каждом зажиточном доме была своя мыльня, как уже говорилось; сверх того, для простонародья и для приезжих везде по городам существовали общественные или царские мыльни, где за вход платили деньги, составлявшие во всем государстве ветвь царских доходов. По известию Котошихина, ежегодно собиралось таким образом до двух тысяч рублей со всех мылен, находившихся в ведомстве Конюшенного дворца. Мыльни вообще топились каждую неделю один, а иногда и два раза. В летние жары запрещалось их топить в предупреждение пожаров, с некоторыми исключениями для больных и родильниц, по воле воевод. Тогда-то особенно наполнялись царские мыльни; впрочем, запрещение топить свои собственные касалось более посадских и крестьян; люди высшего звания всегда пользовались исключением. Баня для русского была такой необходимостью, что по поводу запрещения топить их жители грозили правительству разбрестись врозь из своих домов.

Обыкновенно ходили в мыльню после обеда, не страшась от этого вредных последствий. Жар был нестерпимый. На скамьях и полках постилалось сено, которое покрывали полотном. Русский ложился на него и приказывал себя бить до усталости, потом выбегал на воздух и бросался летом в озеро или реку, подле которых обыкновенно строились мыльни, а зимой катался по снегу или обливался холодной водой на морозе. Всегда, кто ходил в мыльню, тот и парился: это было всеобщим обычаем. В общественных мыльнях было два отделения – мужское и женское; они отделялись одно от другого перегородками, но вход и в то, и в другое был один; и мужчины, и женщины, входя и выходя в одну дверь, встречались друг с другом нагишом, закрывались вениками и без особенного замешательства разговаривали между собой, а иногда разом выбегали из мыльни и вместе катались по снегу. В более отдаленную старину было в обычае и мужчинам, и женщинам мыться в одной мыльне, и даже чернецы и черницы мылись и парились вместе.