Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс Страница 27

- А по-моему, "отделение" уже началось: траектории полета предполагаемых тел не совпадают.

- Были ли сами "тела"? Это и предстоит установить с полной определенностью и на озерах, и на осарках.

- Даже в случае, если Северное озеро отойдет метеоритчикам или кому угодно другому, возиться с озерами нам придется: непонятное, если верить Гусеву, там наблюдали.

- "Если верить", то да. Но не следует забывать, что Гусев пока - почти единственный поставщик данных. Вся наша работа пока строится на доверии этим данным, что, вообще-то, не вполне серьезно.

- Да, это так. Но поиски очевидцев продолжаются. К тому же почти все, с чем мы сталкивались до сих пор, подтверждает правоту Гусева.

- "Почти все" - это тоже хорошо: озера-то оказались "развернутыми" на 90 градусов! Не знаю, как вас, а меня это "почти" радует. Озера - это уже неважно...

Свеча и печь освещали избушку. Покончив с трапезой, мы сидели вокруг железной печи. Разговор угасал. День выдался тяжкий - на озерах мы вымотались основательно. Заготовка дров тоже убивала прорву времени: нужно было сжигать дрова, чтобы хоть как-то подсушить разложенные вокруг печи дрова, чтобы те хоть как-то горели ночью. Это была сказка-неотвязка: мы таскали, таскали и таскали промокшие ветви, плахи, набухший от воды "сушняк", и все это тлело, тлело и истлевало в прах, но тепла не было. Несмотря на то, что мы заткнули сеном все замеченные щели, заложили окна и ход с улицы под пол. Чем больше мы таскали дрова, тем больше сами намокали под дождем. Конечно, можно было мокнуть и меньше, но сидеть без дров. Однако наступала ночь, и без огня нам пришлось бы худо.

На полу рядом с печью валялись и полусгнившие стволы яблонь, когда-то у кого-то росших, должно быть, в саду. Не об этих ли яблонях говорил в прошлый раз Гусев, утверждая, что по их положению он мог бы вспомнить место расположения часовни?.. На всякий случай места обнаружения яблонь я записал.

Мокрая одежда висела над печью. Мы сидели на скамеечке, почти засунув голые ноги в печь. Сергей курил, мы с Юрой допивали чай. Сегодня, уже ближе к вечеру, Сергей, обладавший неплохими экстрасенсорными способностями, работал с биорамкой на осарках. К слову сказать, он, до этого здесь ни разу не бывавший, с помощью Г-образной алюминиевой биорамки - простого, но действенного прибора "лозоходцев" XX века - точно указал направление на "кратер", еще когда мы шли сюда. Ночью, если прекратится дождь, мы хотели еще раз слазить в "кратер" и пофотографировать. Работа на этом заканчивалась. И в четвертой экспедиции, и в первом полевом сезоне. Нужно было лишь пережить эту октябрьскую ночь.

* * *

Свечения вновь ушли от нас: ночью Сергей, открыв дверь избушки, увидел невдалеке прямо напротив себя горящие глаза какого-то зверя. В этой кромешной тьме мы решили не рисковать.

Утром след зверя на траве был еще заметен. Уходя, часть оборудования мы оставили на чердаке избушки.

По приезде в Ярославль я сообщил Гусеву в письме об обнаружении озер, указав на его ошибку и прося не расстраиваться из-за таких пустяков. Через пару недель пришел ответ: на рисунке он указывал не ту дорогу, от которой "плясали" мы, а другую, старую, по которой ездили раньше; она шла перпендикулярно "нашей". Стоило развернуть рисунок на 90 градусов, и озера встали на свои места. Гусев не ошибся. Проклятые озера, распространяя болотный дух, вновь заняли место в наших помыслах.

СЕЗОН - 90

"Корабельные люди"

...А окраины пустеют. И уж некуда возвращаться вставшим из могил покойникам. А. и Б. Стругацкие. "Пикник на обочине"

1

Старое землисто-синее лицо мага было будто маска.

- Это отравление, - сказала женщина.

- Да, - произнес маг, и вновь всех поразила неестественная белизна его острых матовых зубов - они были будто бы из заточенных кусочков мела - и яркая краснота десен. - Мне нужно отдохнуть, как и ей, - он указал на стоявшую поодаль красивую женщину восточного типа в шапочке с меховой опушкой и спрятал магический маятник из специального сплава.

Из троих хорошо чувствовала себя лишь исцеленная. Еще минуту назад она широко раскачивалась, стоя на будто бы приросших к полу ногах; глаза были закрыты, рот улыбался. Маг с помощью маятника выискивал в ее теле болезни, и женщина в шапочке пронзительным пением изгоняла их.

Нечего было и думать переговорить с синелицым: толпа алчущих исцеления обступила его.

Мне исцеление пока не требовалось: по болотам я лазил и так хорошо, но "дипломат" надоело таскать хуже рюкзака.

Конференция бурлила. Ярославцев нечего было и искать: мы растворились в массе прибывших со всех концов Союза и из-за рубежа. Гвалт. Стенды. Очумевшие авторы в сотый раз пытаются втолковать суть разработок непрерывно подходящим и уходящим слушателям. Пенопластовый шарик на коромысле под стеклянным колпаком поворачивается под давлением взгляда. Приборы. Книги. Глаза и говорящие рты. Первая Всесоюзная конференция по проблемам энергоинформационного обмена в природе. Москва, ноябрь-декабрь 89-го.

- Привет, Валерий!

- Привет! - Я оборачиваюсь, но сказавший это уже уходит. Где он? Кто? Да и мне ли сказали? Толпа. Отдохнуть бы в зале. Там, под давлением взглядов академиков, относительный порядок.

"...Первая группа сенсов уже перестала существовать как таковая, - голос из динамика перекрывает шум в фойе. О чем они там? - Условия работы в лабораториях слишком жесткие. Да, да! Нас уже всех выкрутили наизнанку. Я уже не могу больше "гулять" по этим разрушенным и, простите, вонючим потрохам и чистить, чистить..."

К кому же ткнуться? Кажется, вот сильная группа. Отработали - и идут, и никто их не преследует. Да, я видел, вот этот коренастый работает здорово. Шеренга казахов и русских приближается ко мне.

- Здравствуйте, - я обращаюсь к коренастому и представляюсь.

- Вы, если не ошибаюсь, работаете как сенс...

Кратко - лишь бы не сказать лишнего! - объясняю суть дела. Иосиф Хан, дипломированный врач-экстрасенс Республиканского центра охраны здоровья из Алма-Аты, слушает внимательно, в глазах - огонек интереса.

- Что, камни здесь?

-Да.

- Давайте попробуем. Но где?

Действительно, где? Выбираем лестницу, спускающуюся в гардероб - здесь ходят мало. Но за нами тянутся любопытные. Иосиф властным жестом останавливает их.

Долгое время нам нравилось думать, что памятью обладают лишь живые системы. В лучшем случае допускалось, что и обыкновенный камень может "запомнить" хороший удар, если молотком отбить от него кусок. Но появились запоминающие фото-, магнитные и лазерные системы; вещество оказалось способным сохранять информацию о привнесенном воздействии, даже если оно было ничтожным по мощности. Запоминающие устройства становились все экономичнее, сила записывающего воздействия - все меньше, и мы не знали, как глубоко находится порог чувствительности вещества. В принципе ЛЮБОЕ явление оказывало воздействие на окружающее вещество, возможно на всю Вселенную, любой камень помнил ее историю. В измененном веществе запечатлевались наши слова и мысли. Причем по характеру изменения можно было судить и о характере воздействия, то есть - читать записанное, говорить с камнями. Правда, столь тонких приборов мы еще не знали, но во все времена имелись люди с необычайно высокой чувствительностью психики.

Шлак на осарках "помнил" не только историю Вселенной, Земли и свою собственную - он должен был "помнить" и о том, что случилось в небе над деревней в 1890-м. И Иосиф Хан должен был прочитать это.

- Давайте камни. - Я раскрыл "дипломат"' и передал Хану шлак. - Отойдите. Стойте за спиной. Не мешайте.

Хан положил куски шлака на перила. Я старался ни о чем не думать. Закрыв глаза, Иосиф вытянул правую руку и повел ею над обломками.

- Пишите. - Он говорил монотонно, в каком-то забытьи. - Тело в виде шара с дырочками летит высоко, падает, падает. На высоте меньше километра, но выше пятисот метров разделяется на три части, каждая падает, достигает земли. К шару имеют отношение корабельные люди.

- Кто-о???

- Корабельные люди.

- Но кто это?

- Не знаю. Все.

2

Надеяться можно было лишь на самих себя: это становилось очевидным, по мере того как уходило время. Дело шло к весне. Новый полевой сезон был не за горами. Всю осень и зиму я тыкался в разного рода организации, пытаясь заинтересовать их нашей работой, показать ее возможную значимость. Читал лекции, убеждал - все было тщетно: страх и неуверенность все больше сковывали государство и эта заторможенность бесконечно перемножалась на старую привычку действовать по указке сверху и на новое стремление - драть деньги ни за что. Денег у нас не было. Указы сверху спускать тоже было некому.

Дело усложнялось тем что, убеждая, мы были связаны необходимостью молчать как о месте расположения зоны, так и о тех странностях, которые мы там наблюдали, поскольку данных было мало и мы не могли уверенно говорить о зоне как аномальной, мы сами не знали являлось ли виденное - аномальным.