Джудит Херрин - Византия. Удивительная жизнь средневековой империи Страница 3

В этой книге я стремилась показать, что такое Византия, что она отстаивала, к чему стремилась, что символизировала. Этот сугубо личный взгляд сформировался на основе моих более ранних исследований проблем религии в ранней средневековой истории, важных для образования христианского мира. Вопросы веры считались жизненно необходимыми для людей эпохи Средневековья, их значение было намного важнее, чем принято сегодня. И это следует учитывать при исследовании средневекового искусства. В дополнение к идеям, которые объединяли или разделяли христиан, их религиозный мир был наполнен и другими верованиями, которых придерживались необращенные политеисты, приверженцы восточных культов, последователи Заратустры (Заратуштры) и Мани, иудеи. Ислам оказал большое влияние в этом мире на всех, кто жил на восточном и южном берегах Средиземного моря, в Сирии, Испании и во всех регионах между ними. В VIII в. имевшее место в Византии первое официальное уничтожение икон – иконоборчество – подвигло простых людей на смерть ради своих религиозных образов. В то время как ислам ввел строгий запрет на священные изображения, Рим обнаружил преданность иконам, а теологи Карла Великого начали колебаться. Таким образом, VIII–IX вв. стали критическими для развития трех отдельных, но связанных регионов: византийского востока, исламского юга (Египет, Северная Африка, Испания) и латинского запада, впоследствии ставшего Европой. В разных формах это разделение просуществовало до нашего времени.

В этот период истории достойно внимания такое явление, как увлеченность женщин Византии иконами, что могло быть связано с исключением женщин из официальной церковной иерархии. Также нельзя не упомянуть и о мотивах двух женщин-правительниц, о которых я писала в «Женщинах в пурпуре», восстановивших поклонение иконам в 787 и 843 гг. Когда императрицы Ирина и Феодора изменили политику иконоборчества, введенную и всячески поддержанную их мужьями и другими родственниками мужского пола, мне представляется, что они действовали со всей безжалостностью и коварством мужчин. Но, проявив эту инициативу, они также приобрели политическое признание и известность, не имевшие себе равных в других средневековых обществах. Так что, хотя хронисты того времени и предполагали, что почитание икон является проявлением их женской слабости, это вовсе не так. Здесь я прослеживаю связь с византийской традицией женского правления, «имперской женщиной».

Раскопки – хороший способ познать Византию. В Греции, на Кипре и в Константинополе на месте церкви Богородицы Кириотиссы я работала с предметами материальной культуры, являющейся основой византийской цивилизации. Когда исследуешь церкви Крита и Китиры, острова у южного берега материковой Греции, и фиксируешь находки гончарных изделий в средневековом замке в Куклии, что на юго-западе Кипра, поневоле становишься ближе к средневековым обитателям этих мест. Во время моего первого археологического сезона в Пафосе – тоже на Кипре – мы нашли остатки женского скелета в руинах замка «Саранда Колоннес» («Сорока колонн»). На нем были золотые и жемчужные кольца. Скорее всего, эта женщина погибла во время землетрясения 1222 г. В Стамбуле рабочие, ремонтировавшие зимнюю протечку у мечети Календер, обнаружили пустоту за стеной, ближайшей к монументальному акведуку, который все еще возвышается над старой его частью. Один из этих реставраторов ощупал, что находится за краем панели, и идентифицировал тессеры того, что на поверку оказалось ранней христианской мозаикой Святой Девы, которая показывает младенца Христа Симеону. Возможно, ее закрыли стеной, чтобы защитить от уничтожения иконоборцами. В точности так же целая часовня с фрагментарными фресками, посвященная св. Франциску Ассизскому, была в 1261 г. заложена кирпичами, когда монахи бежали из Константинополя после латинской оккупации. Эти произведения христианского искусства, восточного и западного, впоследствии были восстановлены Эрнстом Хокинсом и теперь выставляются в Археологическом музее Стамбула.

Мое понимание Византии также формировалось благодаря многочисленным свидетельствам ее средневекового величия. Еще подростком я побывала в Равенне – в Северной Италии – и была потрясена мозаичными портретами византийского императора Юстиниана и его супруги императрицы Феодоры, звездами на небесной тверди гробницы Галлы Плацидии, а также процессиями святых и отарами овец, которые украшают городские церкви. В 2005 г. – спустя более чем четыре десятилетия – мне разрешили подняться на крышу церкви монастыря Св. Екатерины (Синайский полуостров). Церковь была построена той же венценосной четой, несмотря на 2000 миль, разделяющие Северную Адриатику и Красное море. Считается, что там растет Неопалимая Купина. Именно там, где Моисею было приказано снять сандалии, потому что он ступал по священной земле, я прочитала надпись о патронаже Юстиниана и Феодоры, вырезанную на балках VI в., которые прекрасно сохранились в сухом климате египетской пустыни, где нет термитов. Подобный опыт подтверждал то, о чем писали византийские историки относительно императора и его супруги.

В Риме и Сицилии, Москве и конечно же в Константинополе, равно как и по всей Турции, видны следы византийского влияния. Но ничто не сравнится с изумлением от находки византийских мозаик в михрабе[2] Мескиты – кордовской Соборной мечети, которая была построена до начала X в. халифом аль-Хакамом II. И с благоговейным восторгом, который поневоле испытываешь, когда после долгого путешествия через Понтийские Альпы прибываешь поздно вечером в Трабзон (Трапезунд) и видишь дворец, горделиво возвышающийся над городом.

Упомяну о схождении Благодатного Огня на Гроб Господень в Иерусалиме в Пасхальное воскресенье. В этот день в темноте митрополит выходит из гробницы с зажженной свечой в ознаменование воскрешения Христа – от нее все верующие зажигают свои свечи. Даже в современных Афинах в Пасхальное воскресенье толпы народа со свечами поднимаются на гору Ликавит (Ликабет),[3] что является мощным напоминанием о силе церемоний, отмечающих это событие уже два тысячелетия.

По причинам, которые станут ясными из этой книги, византийские предметы разбросаны по всей Европе и их можно встретить в музейных экспозициях в самых неожиданных местах. Увидеть византийский шелк, названный «Плащ Александра», в Баварии, или брачный контракт Феофано и Оттона (Отто) II в Вольфенбюттеле, или пластины из слоновой кости, теперь используемые как книжные обложки, – значит проникнуться искренним восхищением к мастерам, их изготовившим, и культуре, к которой они принадлежат. На Западе их бережно сохраняли веками, хотя западные ученые и священнослужители также ответственны за поддержание недостоверных стереотипов того, что означает «византийский».

Византия становилась мне ближе и понятнее всякий раз, когда я готовила очередной курс лекций по ее истории. И мне хочется выразить особенную благодарность тем студентам, которые спорили со мной. После моего назначения в 1990 г. в Принстон я получила неожиданный бонус, столкнувшись с группой блестящих выпускников, привлеченных не имеющим себе равных историческим факультетом. Оказавшись в окружении студентов-интеллектуалов и активных коллег, я решила испробовать новые пути передачи окружающим моей страсти к Византии. Одна из коллег, Кристин Стенселл, позже навестила меня в Лондоне и с надеждой и симпатией поинтересовалась, не пора ли «собирать урожай». Так что эта книга своим появлением отчасти обязана и ей.

Вернусь к вопросу формы. В шекспировском Лондоне были одинаково знакомы и византин – золотая монета, названная в честь Византии, и икра, которой отдавали предпочтение ее жители. Такое косвенное наследие Византии можно обнаружить в самых неожиданных уголках мира. И в этой книге я объясню почему. Я решила не следовать установившимся традициям предыдущих исследований, а выбрать отдельные события, памятники, особые черты Византии и рассмотреть их в рамках основных этапов византийской истории. Первые семь глав посвящены основополагающим вопросам, таким как город Константинополь, закон и ортодоксия, которые рассматриваются на протяжении тысячелетней византийской истории. Другие главы могут частично совпадать, если они рассматривают те же события с других точек зрения. Моей главной проблемой оказалось исключение. В условиях ошеломляющего богатства интереснейших примеров и интригующих деталей трудно решить, какие из них не включать в книгу. Я смогла дать только подборку meze, нечто вроде закуски перед основным блюдом. Список рекомендованной литературы в конце книги предназначен для тех, кто захочет получить более полную информацию. Могу заверить, что я честно пыталась ответить на вопрос, заданный мне строителями в Королевском колледже: почему мы все должны знать больше о византийской истории?