Марина Черкасова - Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв. Страница 3

Тотемские улусцы продолжали существовать и во второй половине XVIII в. В окладной книге Устюжской епархии 1755 г. (в неё тогда входил и Тотемский уезд) отмечены следующие улусцы-приходы: Нутренской, Векшенский, Чаловский, Ихалицкий (во всех – церковь Николая Чудотворца), Маныловский (с той же церковью Рождества Христова) и Верхоеденский Старототемской волости. Географически улусцы располагались как по правому, так и по левому берегу р. Сухоны. Заметное присутствие в них Никольских храмоименований не случайно, учитывая охранительные функции этого святого для плавающих по водам. Исторически тотемские погосты, несомненно, относились к территории Устюжской земли, западный рубеж которой с Вологодской землёй ранее всего фиксируется в 1540-х гг., а затем – в комплексе писцовых и переписных книг XVII в. Он проходил по Сямженской волости, расположенной по частям и в Вологодском, и в Устюжском (в XVII в. – в Тотемском) уезде. В составе Сямженской волости в XVII в. был Рубежский станок, а в соседней тотемской волости Моле – деревня с выразительным названием Порубеж. Вологодско-устюжское разграничение в районе Сямжи-Молы отражало разную политическую и владельческую принадлежность данных земель – восточный рубеж вотчин старшей ветви ярославских князей (Пенковых) на их вологодской окраине и мелкие уделы Ростовского княжества (князей Голениных – старшей линии Ростовского дома) на западной оконечности Устюжской земли. В условиях ордынского ига к этому политическому разграничению мог добавиться ещё учёт податных округов для выплаты выхода с северных окраин Ярославского и Ростовского княжеств.

Векшенский, Ихалицкий и Нутренский улусцы были вытянуты вдоль Сухоны, а ещё два – Чаловский и Маныловский – по верховьям и низовьям р. Толшмы соответственно, связывая тотемские земли с галицко-костромскими. И действительно, слободка Пьянково в XVII в. называлась «на Галицком взвозе», а про расположенную на острове Никольскую Бабьеозёрскую пустынь в Илезской волости говорилось «у Галицкого рубежа». Через галицко-костромские земли на Сухонское правобережье совершались неоднократные в XV–XVI вв. набеги казанских татар. Попав на Сухону, далее они двигались вверх и вниз по её течению – на Вологду, Шуйский городок (крупную вотчину Ростовской митрополии), Тотьму и Устюг.

Обнаруживаются улусы/улусцы в значении «часть, доля» в составе волостей в материалах поземельного кадастра соседнего с Тотемским Вологодского уезда, причём как в Заозерской, так и в Первой его половине. В писцовой и переписной книгах 1627–1630 гг. и 1646/47 г. в заозёрской Давыдовской волости фигурируют два улуса – Софонтьевский и Фоминский, а в дозорной книге 1619–1621 гг. синонимом Фоминского улуса выступает Фоминская волостка. Подобное словосочетание указывает на некие владельческие права и в большей степени показательно для новгородских, нежели вологодских источников. Дозор 1619 г. фиксировал как раз поместные раздачи в данной части уезда. Не случайно Вл. Даль после длинного перечня значений слова «улус» (как стойбище, становище, собрание жилых хижин, селение, табор, аул, род, поколение под одним старшиной) заметил, что «у нас принято это называть волостью». К такому пониманию близко указанное Б. Д. Грековым и А. Ю. Якубовским значение улуса как подвластного населения. Ещё одно упоминание Софоновского улуса встречается в крестьянской челобитной вологодскому архиерею 1673 г. В Заозёрской части уезда в переписной книге 1678 г. указан также Ратинский улусец. В описании 1620-х гг. он же отмечен как Ратинский станок Мануйловской волости, а в окладной архиерейской книге 1676/77 г. без указания на улусец фигурирует приход Св. Дмитрия в Ратине в Троицкой трети Вологодского уезда. Налицо взаимозаменяемость понятий улусец, волостка, станок – всё это было мелкими территориальными (и, возможно, владельческими) единицами.

В одной челобитной вологодскому архиерею 1640 г. упомянут улус (полагаем, что в значении «приход») Милостивое на Кизме. Локализовать его можно в районе Киземского озера и вытекающей из него рч. Кизьмы, расположенными тоже в Вологодском Заозерье, немного севернее Азленского станка, недалеко от упомянутого выше селения-погоста Ратина. Название улуса Милостивое ассоциируется с храмоименованием – Всемилостивый Спас. В окладной книге 1676/77 г. храм Всемилостивого Спаса указан рядом с приходом Св. Дмитрия в Ратине. В окладной книге 1691 г. местоположение церкви Всемилостивого Спаса рядом с Ратинским приходом уточнено – «на речке на Мужу». В Списках населённых мест Вологодской губернии за 1881 г. дер. Горка Киземская показана в Азлецкой волости Кадниковского уезда в 115 км от Кадникова.

Среди множества значений термина «улус» Вл. Даль и М. Фасмер приводят следующее: «ряд прямых полей, пашен в прямых межниках, закоулки» (из псковских и тверских говоров). Улус неожиданным образом оказывается близким греческому «αυλίς» – стоянка, улица. Улус как ряд прямых полей вполне соотносим с улицей – чем-то выпрямленным, ровным. На память приходит топонимика Устюга, для которого, как и для всякого северного города, была характерна органическая близость посада и прилегающей сельской округи. В писцовой книге 1623–1625 гг. здесь отмечена Мироносицкая улица, переходящая в Мироносицкое село. Есть и другие улицы – Пятницкая, Леонтьевская и, вероятно, ставшие их продолжением села, указанные в самом Устюге, – Пятницкое, Леонтьевское, образующие приходы, а «улисная» (уличная? – М. Ч.) земля в них учитывалась плугами. В городах границы прихода охватывали как раз улицу или квартал, а в сельской местности – исторически сложившуюся волость или её часть. В образцах ставленных грамот новгородского архиепископа Геннадия 1503/04 г. (дьячкам и пономарям) термин улица является синонимом названию церкви («…на которую улицу имярек святому…»).

Заслуживает внимания ещё одно значение греческого «αυλίς» – находящийся, ночующий в поле, сельский. Так могли называться первоначальные остановки архиереев и их должностных лиц (десятильников, доводчиков со своими «людьми»), собиравших ещё в домонгольское время церковную дань и судебные пошлины. Дело в том, что первичной формой деятельности и государственной, и церковной администрации в Древней Руси была объездная, а не стационарная. Так слово «αυλίς» (путём замены в русских переводах дифтонга ау на у) могло семантически соединиться с приходом, местом остановки лиц церковной администрации, иными словами, погостом древнерусского времени, образцом которого выше мы как раз и посчитали Векшенгу. Архаические элементы такой именно организации управления в виде зимнего «объезда» сельских приходов Устюжской земли владычными десятильником, доводчиком с их людьми, сбора «полюдного» отражены в окладной книге Ростовской митрополии 1625 г. Унаследованные от древнерусской эпохи, они, таким образом, продолжали функционировать и в первой четверти XVII в. Все указанные выше тотемские и вологодские улусцы территориально как раз укладываются в рамки Ростовской епархии на севере.

Другое объяснение происхождения северных улусов/ улусцев можно связать с летописным известием о большой ссылке знатных казанских татар в 1487 г. на Вологду и Белоозеро (точнее, Карголом) – царя Алегама с матерью царицей Фатимой, женами, сестрами и братьями Мелик-Тагиром и Худай-Кулом. Кроме того, на Вологду в 1480 г. был сослан крымский царевич Хайдар (Айдар), сын Хаджи-Гирея. В Устюжском летописном своде отмечено, что вел. кн. Иван III «татар рассажал по посельским». Посельские, как известно, управляли дворцовыми (великокняжескими) сёлами, а Вологодский и Устюжский уезды в XV–XVI вв. вообще были плотно насыщены дворцовым землевладением. Речь, следовательно, должна идти о кормовом обеспечении ссыльной татарской знати с дворцовых сёл-волостей Вологды и Устюга. Такие волости, точнее их часть, могли пониматься как улусы, с которых кормились татары. Допустимо и предположение о переходе части ссыльных татар в православие, что как-то может объяснить позднейшее соединение улусов с низовой структурой церковной организации. Однако для подтверждения нашего предположения у нас нет систематических описаний – и государственных, и тем более внутрицерковных – Вологодского и Устюжского уездов конца XV – первой половины XVI в., в которых содержался бы фактический материал о возможном расселении татар и их крещении здесь.

Крайняя западная оконечность в географическом распространении улусцев замечена в Чарондской округе в 1699 г. – это Чюриловский улусец в вотчине Спасо-Вожеозёрского монастыря. Крайним восточным улусцем можно считать Пичужский в составе Кичменгской волости, расположенный по р. Ентале. В 1780-х гг. он входил в Никольский уезд Вологодской губ. Этот улусец примыкал к одному из ареалов Южской трети Устюжского уезда – по среднему Югу с его притоком Кичменгой. Любопытно, что на р. Ентале по писцовым книгам XVII в. известна дер. Бакшеев двор, а тюркское слово «бакшей» означает писца. Используется это слово и в антропонимических конструкциях при указании на казанскую и крымскую знать. В Пискарёвском летописце под 1534–1536 гг. фигурируют послы из Казани (Козя-Охмат-бакшей) и Крыма (Тетчербей-бакшей). В том же источнике находим смысловое сближение слов «улусы», «ясак» и «чёрные люди», что подчёркивает значение улусов как податных округов.