Юрий Рахимов - Адвокат и его участие в разрешении корпоративных споров Страница 3

По косвенному иску прямым выгодоприобретателем является акционерное общество, в пользу которого взыскивается присужденное. Выгода самих акционеров косвенная, поскольку ничего лично они не получают, кроме возмещения со стороны ответчика понесенных ими судебных расходов в случае выигрыша дела[7].

Указывая на различия между обществом с ограниченной ответственностью и акционерным обществом, многие юристы обычно отмечают, что отличие между указанными организационно-правовыми формами юридического лица кроется в том, что уставный капитал обществ с ограниченной ответственностью поделен на доли, а акционерных обществ – на акции.

В соответствии с нормами ГК РФ, Закона РФ «Об обществах с ограниченной ответственностью», доля является таким же объектом прав и обязанностей, как и акция. Доля может быть продана, уступлена иным образом, является объектом наследства (п. 1, 2, 7 Федерального закона РФ от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее – Закон об обществах с ограниченной ответственностью»). При этом объем правомочий участников обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ имеет сходство.

Характерно, что законодатель в ГК РФ в ст. 66 кроме делимости уставного капитала на доли-акции, более не усматривает общих признаков хозяйственных обществ, поскольку данная норма касается деятельности хозяйственных товариществ. В ст. 87 и ст. 97 ГК установлено, что участники общества не отвечают по его обязательствам и несут риск убытков, связанных с деятельностью общества, в пределах стоимости внесенных ими вкладов.

Отличия между акционерным обществом и обществом с ограниченной ответственностью, касающиеся ограничений риска убытков участников общества пределами стоимости акций либо стоимости вкладов (ст. 96, 87 Закона об акционерных обществах), имеют не более чем терминологическую природу. В том и в другом случае законодатель подчеркивает, что участник не может потерять более того, чем он вложил в деятельность общества в качестве инвестиций. И риск его убытков состоит только исключительно в том, общество может «растерять» свое имущество (долги кредиторам, стихийные бедствия и т. д.), и соответственно, право участия в обществе может обесцениться, потеряет свою первоначальную стоимость.

Следовательно, «доля в уставном капитале» и «акция» имеют одинаковую правовую природу и представляют собой субъективное организационное право «участия в обществе»[8].

Более того, все хозяйственные общества, по сути представляют одну организационно-правовую форму юридического лица, которую условно можно назвать «корпорация».

Понимание того, что перед нами одна организационная правовая форма юридического лица, один и тот же вид субъективного права, принадлежащего участникам общества мы находим в работах русских юристов 19–20 века.

Так, Г. Ф. Шершеневич отмечал, что между акционерным обществом и товариществом с ограниченной ответственностью (аналог нынешнего общества с ограниченной ответственностью) существуют некоторые фактические различия:

а) наличие акций, в одной форме и фиксация пая в особых книгах – в другой;

б) различные формы паев;

в) различное количество участников[9][10].

Характерно, что в дореволюционной России предметом биржевого оборота были на равных правах как акции, так и паи предприятий[11]. На тех же позициях стояло и советское законодательство в начальный период после 1917 года.

В разъяснении Народного Комиссара Юстиции РСФСР в годы НЭПа отмечалось, что в соответствии с действующим законодательством акционерное общество (ст. 322 ГК РСФСР) и паевое общество (ст. 318 ГК РСФСР) являются одной и той же организационно-правовой формой юридического лица[12].

Таким образом, «доля в уставном капитале» и «акция» имеют, на наш взгляд, единую правовую природу и представляет собой субъективное организационное право «участия в обществе».

1.2. Состояние корпоративного законодательства в Российской Федерации и теоретические проблемы, требующие законодательного регулирования

Заметной тенденцией последнего десятилетия в рыночной экономике Российской Федерации стало увеличение количества корпоративных конфликтов от недружественных «корпоративных захватов», сопровождающихся сменой корпоративного контроля и перераспределением собственности.

Причина интенсивного использования пробелов в корпоративном законодательстве в целях корпоративных «захватов»[13] отчасти связана с принятием нового законодательства в сфере банкротства, затрудняющего использование процедуры банкротства в целях передела собственности. Несмотря на то, что официальная статистика корпоративных конфликтов отсутствует, по оценкам независимых экспертов в 2016 году в России возникло более ста корпоративных конфликтов, которые имели публичный характер и широкое освещение в средствах массовой информации. Общее же количество корпоративных конфликтов и судебных споров по ним исчисляется тысячами.

Возможность противоправного передела собственности является препятствием для эффективного осуществления хозяйственной деятельности, поскольку объектами корпоративных «захватов» часто становятся экономически устойчивые и динамично развивающиеся компании, для которых важны стабильность и предсказуемость, позволяющие принимать долгосрочные инвестиционные решения.

Возможность подобных недобросовестных действий, в первую очередь, связана с недостаточной эффективностью судебного контроля, нечеткостью норм процессуального и корпоративного законодательства, в частности, отсутствием четких критериев оспоримости корпоративных решений и сделок, совершенных хозяйствующим субъектом. Серьезным фактором, стимулирующим такую ситуацию, является также неразработанность механизмов ответственности членов органов управления хозяйственного общества. Кроме того, активно используются в корпоративных конфликтах пробелы в правовом регулировании требований к учетной системе рынка ценных бумаг и к процедуре регистрации юридических лиц.

Важнейшими вопросами, которые в настоящее время недостаточно урегулированы в российском корпоративном законодательстве, являются вопросы ответственности членов совета директоров (далее по тексту – директоров), а также ответственности единоличного исполнительного органа, и членов коллегиального исполнительного органа компании (далее по тексту – менеджеров). Следствием этого является невозможность эффективного разрешения конфликтов, возникающих между органами юридического лица, а также отсутствие практики привлечения к ответственности директоров и менеджеров.

К примеру, из 1635 споров с участием акционеров, рассмотренных арбитражным судом г. Москвы в 2015 году, ни один не был связан с возложением ответственности на менеджеров и директоров хозяйственных обществ[14]. Поэтому вопросы ответственности и процедуры привлечения к ответственности должны быть четко отражены в действующем законодательстве.

Другой важной сферой корпоративного законодательства являются нормы, направленные на регулирование и предотвращение конфликта интересов, то есть ситуации, когда частные интересы руководителя, должностного лица или работника компании вступают в противоречие с интересами компании, что может привести к неправомерным действиям такого лица при выполнении им своих обязанностей.

Примерами норм, направленных на урегулирование конфликта интересов является запрет государственным служащим работать в частных организациях:

– независимость профессионального аудитора и оценщика;

– регулирование действий агента, представителя или доверительного управляющего в интересах принципала;

– приоритетное совершение брокером сделок в интересах клиента;

– недопустимость совмещения одним лицом функций исполнения решений и контроля за исполнением, и пр.

Однако, в сфере корпоративных отношений целый ряд ситуаций, связанных с наличием конфликта интересов, сегодня остается вне сферы правового регулирования.

Большинство норм, направленных на регулирование и предотвращение конфликта интересов, реализуются путем построения требований к системе раскрытия информации. Существенными недостатками действующей системы раскрытия информации, требующими законодательного решения, являются отсутствие «прозрачности» структуры собственности, прежде всего информации о реальных владельцах, а также отсутствие открытости финансовой информации, что, в свою очередь, связано с переходом российских компаний на составление финансовой отчетности в соответствии с Международными стандартами финансовой отчетности.

Кроме того, в российском законодательстве недостаточно урегулированы вопросы использования инсайдерской информации и манипулирования рынком. Необходимость развития законодательства в данной сфере отражена в стратегии развития финансового рынка.