Андрей Шарый - Балканы: окраины империй Страница 3

В историко-культурном смысле балканские края осмыслены и изучены хуже, чем самые знаменитые в мире горы, Альпы, иначе говорилось бы не “альпинизм”, а “балканизм”, не “альпеншток”, а “балканшток” и луга между поясами кустарника и камня не назывались бы альпийскими. Это не означает, конечно, что Балканы описаны плохо. В библиографии интересной научной работы словенского антрополога Божидара Езерника “Дикая Европа”, в подробностях изучившего вопрос о том, как представляли себе Балканы западные и восточные путешественники второй половины XVII – начала XX веков, указано почти семь сотен названий. Согласно геологической классификации, балканские горы не старые и не молодые, а нормальные: им около 250 миллионов лет, они образовались на стыке мезозойской и палеозойской эр. Нынешние очертания полуострова окончательно сложились в результате движений земной коры 2,5 или 3 миллиона лет назад. Кора до сих пор колышется, тектоническая активность продолжается, и землетрясения случаются едва ли не каждый год. Последняя по времени большая катастрофа произошла в 1963-м, когда семибалльные подземные толчки разрушили македонскую столицу Скопье, которая потом хотя и была поднята из руин общими усилиями югославских республик, особой красоты так и не приобрела.

Истории, впрочем, знакомы бедствия и поужаснее: доказано, что три с половиной тысячелетия назад извержение вулкана Санторин на эгейском острове Тира (острова Греции географически тоже считаются частью Балканского полуострова) вызвало мощнейшее цунами, утопившее минойскую цивилизацию на Крите. Легенда гласит: так погибла Атлантида. А вулкан Нисирос на одноименном острове до сих пор “дышит”, прогревая почву. Когда поедете туда, надевайте башмаки на толстой подошве.

Вопрос, что именно в балканской зоне считать горными системами, горными цепями, горными массивами, горными хребтами, что нагорьями и плато, а что просто лесистыми холмами, до сих пор является предметом произвольных толкований, легко заметить разнобой. Географы не включают Балканы, в отличие от Кавказа, Памира или Альп, в число “горных стран” – “обширных участков поверхности большой протяженности со складчато-глыбовой структурой земной коры”. Территория Балкан, около 70 % которой приходится на горы, очевидно более складчато-глыбовая, чем Европа в целом. Теоретики сельского хозяйства подсчитали, что в Греции всего только 20 % территории пригодно для земледелия, а в Албании – еще вдвое меньше. На севере полуострова этот показатель повышается до 40 %, и тогда получается, что Балканы – совсем не одни только склоны, провалы и каньоны, здесь хватает и горизонтального измерения. Паннонская впадина переходит в Дунайскую равнину, южнее которой, отчеркнутые горной чередой, лежат Верхнефракийская и Нижнефракийская низменности. Но в целом как не согласиться с французским историком Жоржем Кастелланом, который на первой же странице своей хрестоматийной “Истории Балкан от Мехмеда Завоевателя до Сталина” заявляет: “Когда ваш самолет снижается над Афинами, Тираной или Софией, вы только горы и видите. Даже более легкодоступные Белград и Бухарест расположены на холмах Шумадии и отрогах Карпат. Горы здесь повсюду”?

Не претендуя на исчерпывающую точность, предложу свой перечень главных балканских высотных формаций: Стара-Планина и Рила-Родопский массив в Болгарии; Динарское нагорье, протянувшееся от Албании через бывшие югославские республики до северной оконечности Адриатического моря (эти горные цепи иногда называют Албанскими и Динарскими Альпами, но мне такие названия не нравятся, какие же это Альпы?!); наконец, горы Пинд в Греции и их продолжение, горы Тайгет на Пелопоннесском полуострове. Юлийские Альпы (вот это как раз Альпы), зацепившие часть Словении, географически считать территорией Балкан неверно, но что прикажете делать, если самая высокая вершина этого массива, пик Триглав, в массовом сознании на протяжении почти всего XX века ассоциировалась с южнославянской федерацией?

Кое-кому из специалистов (сошлюсь на мнение американского политического географа Джона Лампе) балканские горы кажутся несчастливыми: они не таят в своих недрах значительных запасов полезных ископаемых и часто оказывались недостаточно высокими, чтобы защитить местных жителей от вражеских армий, но всегда были достаточно рельефными, чтобы разъединять племена и народы. Ключевым фактором выживания и самосохранения здесь испокон века считалось тесное семейное, групповое сотрудничество. Фигурально говоря, понятие “род” во многих районах Балкан значило больше, чем понятие “народ”. За пределами этого узкого социального круга начинался чужой, как правило враждебный, мир, к которому следовало относиться с опаской. Поэтому у многих из тех, кто считает балканские земли своими, имеется общая, невзирая на национальность и веру, эмоциональная особенность: сильная привязанность к своему краю, прямо-таки пассионарная гордость за “прямых” предков. Это и есть пережившее века чувство балканской родины, у которого мало общего с государственными границами.

География на юго-востоке Европы не всегда дружит с политикой и этнографией. Северную границу полуострова представители разных областей знаний и ученые разных стран вычисляют всяк по-своему. Британская энциклопедия определяет площадь полуострова в 666 тысяч квадратных километров, что совпадает с библейским числом зверя, солидные отечественные источники сокращают ее до 505 тысяч. Справочники большинства балканских государств отмеряют полуострову 550 тысяч квадратных километров (равняется площади Франции). Классический маршрут северной кромки Балкан в конце XIX столетия прочертил видный сербский географ и антрополог Йован Цвиич: по руслам рек Соча – Сава – Дунай. Есть также вариация по рекам Соча – Випава – Крка – Сава – Дунай, а есть и такая (вообще без клочков Италии и полуострова Истрия): Купа – Сава – Дунай, и даже Уна – Сава – Дунай.

ДЕТИ БАЛКАН

АЛИ-ПАША ЯНИНСКИЙ

“Мусульманский Бонапарт”

Иоганн Непомук Гейгер. “Султану Махмуду II подносят голову Али-паши Тепелени”. Гравюра. 1860 год

Османский сановник, управитель обширных земель, занимавших территории современных Албании и севера Греции, Али-паша из города Тепелени стал популярным героем европейской романтической литературы. Колоритная фигура паши, описанная Байроном, Александром Дюма, Мором Йокаи, соответствовала “балканскому канону”, каким его вывели на Западе. Характер этого человека и в самом деле сочетал коварство и жестокость с острым умом и благородством, повадки разбойника и восточного деспота – с тягой к просвещению и мудрой политике, жажду власти и славы – с искусством переговорщика и религиозной терпимостью. Дюма-отец писал об Али-паше в “Истории знаменитых преступлений” безапелляционно: “Во всей вселенной он видел лишь себя самого, только себя самого любил и только ради себя старался. Природа наградила его зачатками всех мыслимых страстей, и он посвятил всю свою долгую жизнь их развитию и удовлетворению”. Али-паша родился в 1740 году в семье османского чиновника, албанца из этнической группы тосков. С юных лет промышлял разбоем, принесшим ему деньги и влияние в горных деревнях, затем за взятку был назначен надзирателем над дорожным хозяйством в местной администрации. Храбрость, богатство и хитрость обеспечили быстрое продвижение по службе. В 1788 году Али-паша получил в управление пашалык со столицей в Янине (сейчас административный центр округа Эпир в Греции) – городе, ставшем центром греческого просвещения в Османской империи. Бóльшую часть населения области составляли христиане, на самоуправление которых Али-паша опирался, выстраивая свою восточную политику. “Паша может быть назван первым апостолом могущества европейской культуры и необходимости коренных реформ”, – сказано в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. Правитель Янины навел порядок в округе, расправился с горской вольницей, установил беспощадный режим налоговых сборов. Заметки о встречах в 1809 году с Али-пашой оставил Байрон, на которого “именитый разбойник”, очаровавший гостя приятными манерами, произвел тем не менее устрашающее впечатление: “Это безжалостный тиран, повинный в чудовищных жестокостях, прославленный своими победами настолько, что его называют ‘мусульманским Бонапартом’”. В начале XIX века власть султана на местах была непрочной. Управляя Янинским пашалыком в течение 35 лет, Али-паша проводил независимую политику: заключал тактические союзы то с англичанами, то с французами, во время русско-турецкой войны позволял себе переписку с князем Григорием Потемкиным. Наполеон дважды предлагал паше корону Албании, рассчитывая в борьбе с Османской империей добиться поддержки одного из самых влиятельных ее феодалов. Некоторые историки полагают, что объективно Али-паша способствовал развитию греческого освободительного движения, хотя он и любил проводить карательные акции против повстанцев. Так или иначе, паша очевидно склонялся к сепаратизму, и в 1819 году султан Махмуд II решил покарать зарвавшегося наместника. Описанию трагической гибели Янины Александр Дюма посвятил главу прославленного романа. Пленительная наложница графа Монте-Кристо Гайде – проданная Фернаном Мондего в рабство дочь Али-паши; тот же негодяй Мондего, если верить Дюма, сдал армии султана за две тысячи кошельков золота защищавшую город крепость. Но реальность более прозаична: после многомесячной осады Янины 82-летний паша был застрелен в бою, и его отрубленную голову выставили на серебряном подносе на обозрение в столице империи. Албанский мусульманский поэт Хаджи Шахрети посвятил паше написанную на одном из новогреческих диалектов цветистую поэму, стиль которой до сих пор изучают лингвисты. В Тепелени Али-паше установлен памятник, его мавзолей в Янине стал адресом исламского паломничества.