Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку Страница 3

Сумерки сгустились; Захаризи тем временем правил нашим каноэ, и оно, как угорь, скользило и юлило, прокладывая путь сквозь ненасытные жерла бурлящих водоворотов, которые образовывали на своем пути воды могущественного потока, обегающего стороной и перекатывающегося через уже не различимые глазом каменные выступы. Мой проводник «носом чуял дорогу» — на север, в направлении мыса и дельты реки.

Вдруг он отчаянно закричал и указал влево. В сумраке были едва различимы гребни волн. Туман рассеялся и не мог более утаить от наших взоров каменную башню высотой примерно в два человеческих роста. Широко улыбаясь, Захаризи объявил, что мы добрались до мыса Тувалик Пойнт, где река впадает в залив, и пытка водами, несущимися в дельту, нам более не грозит.

Мы вышли покурить на берег. С большим интересом я рассматривал это поразительное сооружение, оказавшее нам неоценимую услугу. Оно имело форму цилиндра диаметром примерно пять футов и было сложено из плоских камней, тщательно подогнанных друг к другу и закрепленных без использования известкового раствора. Некогда оно достигало 12 футов (ок. 3,66 м) в высоту, а может быть, и более того, теперь же по большей части лишилось камней верхнего яруса, и они беспорядочно лежали у основания башни. Примечательно, что на нижней стороне упавших камней не образовалось той толстой застарелой корки лишайников, которая покрывала уцелевшую поверхность башни.

Я спросил Захаризи, кто построил столь полезную сигнальную башню и давно ли это было. Он улыбнулся и махнул крепким черенком своей трубки в сторону севера.

«Люди, жившие здесь в старину. Во всяком случае — не инуиты».

С дальнейшим падением уровня воды над каноэ нависла угроза остаться на высокой отмели, поэтому нам пришлось палками вытолкать его с этого места, а затем в кратчайший срок мы добрались до острова Памиок.

Это видимое издали бесплодное скопление валунов, напоминающих могильный холм, исхлестанных волнами и бесстрашно подставляющих свое лицо наступающим туманам из залива Унгава Бэй, едва ли могло выглядеть более непривлекательно. Сквозь рваные клочья тумана и шквальные порывы дождя и ветра оно казалось нам издали нарочито негостеприимным. Но наружность обманчива. Это место, расположенное неподалеку от дельты крупной реки, проложившей себе русло по самому центру царства канадских оленей карибу, стало одним из птичьих островов, оно удобно и для моржей, облюбовавших здесь превосходные лежбища и проложивших тропы для выволакивания своего грузного тела на берег, — словом, место это выбрано людьми для поселений очень давно, оно стало их домом и обживалось бесчисленными поколениями.

Однако, когда наше каноэ выскочило носом вверх на каменный берег острова Памиок, мы обнаружили, что остров обитаем только двумя людьми: Томасом Ли и его сыном-подростком Робертом. Домом служила им приземистая палатка, сражающаяся за свое право устоять на месте и не позволить приподнять металлический каркас, коим она крепилась к земле, восточному ветру, вцепившемуся мертвой хваткой в края полотна своей жертвы и забрасывающему ее со стороны залива леденящими брызгами воды.

Ли вышел нас поприветствовать, продираясь сквозь бурые водоросли, окаймляющие береговую линию острова. Ему шел тогда пятьдесят первый год. Нос, как у римлянина, пунцовое лицо — крепкий и седой, цвета гризли, сам похожий на медведя, привыкший к песчаной пустыне и удостоивший окрестности своим присутствием.

У него не было лишнего времени. Едва я успел ему представиться, как он уже вел меня по острову. Глубокой ночью я записал свои впечатления.

На этом забытом богом острове нет, по крайней мере, комаров. Но как это сырое, холодное и ветреное место мало приспособлено для жизни малюток, родившихся от смешанных браков местных жителей с выходцами из Европы. Стелющийся туман разворачивал передо мной свой бесконечный густой саван, а я спотыкался вслед за Ли и шел по хлюпающей под ногами смеси из щебня, бывшего когда-то частью скалистого берега, и жидкой торфяной почвы.

Мы добрались до нескольких сложенных из камня холмов, которые были нам примерно по колено. «Захоронения, — бодрым тоном произнес он. — Загляни-ка внутрь». Я склонился над одним из них, стал всматриваться в щель и вдруг различил какую-то беспорядочную смесь останков, которые, по всей видимости, представляли собой человеческие кости, но черепа там не было. «Я собрал черепа, — ответил Ли. — Возможно, они принадлежали эскимосам, что очень сомнительно. Я нашел пять черепов, по крайней мере, два из них имеют большее сходство с европейцами, нежели с эскимосами. Остальные — нечто среднее».

По всей видимости, почти каждое маленькое углубление или более или менее заметная рытвина на острове были окружены каменным кольцом, служившим некогда основанием палатки, диаметр некоторых из них достигал двенадцати футов. Ли утверждал, что бесчисленные впадины остались от предназначенных для зимовки полуподземных домов — памятников древней культуры, сложившейся в доэскимосскую эпоху.

У восточной оконечности острова мы добрались до трех надгробных каменных пирамид цилиндрической формы, имевших в высоту около шести футов. Они вовсе не походили на постройки эскимосов-энуксуаков (людей каменного века), следы поселений которых разбросаны по всей Арктике. Я поделился своим наблюдением с Ли, и он тотчас согласился: «Именно, уж слишком они высокие, слишком правильной формы. Построены хорошо, просто на диво. Нет, это дело рук не эскимосов — отнюдь. Вы только посмотрите на толщину лишайника, покрывающего их поверхность. Они слишком древние, едва ли их можно отнести к историческим временам».

Возвращаясь, мы с трудом брели по южному побережью острова. Вода опустилась настолько, что море лишь отдаленно виднелось по ту сторону громадной блестящей равнины, по которой были беспорядочно разбросаны перемешанные с грязью валуны и осколки скал. Ли указал мне на нечто, напоминающее пандус, причал для гидросамолета или широкую тропу, бегущую вниз, к морю, с той высоты, до которой поднимаются воды во время прилива. Кто-то приложил просто титанические усилия, освобождая путь от самых опасных остроконечных камней. Ли вновь заговорил о том, что местных жителей нужно исключить из числа создателей этой дороги: «Никакому эскимосу и в голову не придет всерьез позаботиться о том, чтобы заставить лодку скользить по суше. Да этого и не потребовалось бы при плавании на каяках и каноэ. Надо думать, этот волок предназначался для больших лодок».

К этому времени моя одежда ниже пояса насквозь промокла под струями дождя, а выше пропиталась потом — хоть выжимай. Казалось, Ли был динамо-машиной из плоти и крови, да иначе и не выжить в подобном месте. Он заставил меня пробежаться рысцой к небольшому укрытию позади гребня горы, вершина которой потрескалась и разрушилась от мороза, и мы оказались на месте его раскопок.

Не очень впечатляющее место. Облепленный грязью прямоугольник, в длину примерно сорок пять футов, в ширину около пятнадцати, с дерном, мхом и камнями, которые были освобождены от земли на несколько дюймов в глубину и, как указывали результаты раскопок, покоились на прочном фундаменте или скальном основании. Я мог рассмотреть только развалины низких каменных стен. Ли секунд десять ожидал от меня вопросов, но решил опередить меня:

«Это разновидность длинного вигвама. Но она не относится к стилю так называемых «Шести наций», в котором на юге строили и другие индейские племена, это творение, созданное в своем собственном неповторимом стиле. На острове Памиок три аналогичные постройки — две такого же размера, как вы видите, а одна — значительно больше. Эскимосы говорят, что севернее есть еще несколько. В научных трудах по археологии Канады ничего подобного никогда не было описано.

Я набросал план этой постройки. Взгляните, ее очертания напоминают форму лодки с несколько искривленными бортами и закругленной кормой. Стены — из камня и дерна, низкие, четыре фута в лучшем случае. Я немногого добился в поисках артефактов — предметов материальной культуры древнего человечества, но кое в чем и мне повезло — здесь масса частиц из окиси свинца (обломков и чешуек кремня), относящихся к Дорсет-культуре (доэскимосской). Множество их покоилось на гнилом дерне разрушенных стен. Вероятно, дорсеты, или представители Дорсет-культуры, разбили здесь лагерь, а впоследствии покинули свои длинные вигвамы».