Стивен Левитт - FRICONOMICS ФРИКОНОМИКА МНЕНИЕ ЭКОНОМИСТА-ДИССИДЕНТА О НЕОЖИДАННЫХ СВЯЗЯХ МЕЖДУ СОБЫТИЯМИ И ЯВЛЕНИЯМИ Страница 30

Конечно, существует множество причин, по которым значительное увеличение заключенных может не нравиться. Далеко не всем доставляет удовольствие тот факт, что очень много американцев, особенно черных, годами сидят за решеткой. Также ни одна тюрьма еще не помогла понять главные причины преступности, которые весьма разнообразны и сложны. Наконец, тюрьмы едва ли являются дешевым решением проблемы: ведь содержание одного человека за решеткой обходится примерно в 25 тысяч долларов в год. Но если главная цель состоит в объяснении снижения преступности в 1990-е годы, то тюремное заключение, конечно же, является одним из главных факторов. На его счет можно записать примерно одну треть от общего уровня снижения преступности.

В тандеме с тюремным заключением упоминается и другое объяснение: более частое использование высшей меры наказания. В 1980-е и 1990-е количество смертных приговоров, приведенных в исполнение на территории США, увеличилось в четыре раза. Это привело многих людей к выводу — в контексте дебатов, ведущихся в течение этих двух десятилетий, — что страх перед смертной казнью помог снизить преступность. В то же время участники этих дебатов упустили из виду два весьма важных факта.

Первый: учитывая редкость, с которой выносят смертный приговор, и большие отсрочки в его исполнении, такая угроза вряд ли может остановить рассудительного преступника. Хотя количество казненных за последнее десятилетие и увеличилось в четыре раза, в целом по США к высшей мере были приговорены только 478 человек. Любой родитель, которому доводилось говорить своему непослушному ребенку: “Ладно, сейчас я сосчитаю до десяти, а потом накажу тебя по-настоящему”, — знает разницу между средством устрашения и реальной угрозой. Например, в штате Нью-Йорк высшая мера наказания не была применена ни к одному из преступников с 1995 года — времени ее восстановления. [5] Даже среди заключенных, попавших в блок смертников, количество казненных составляет только два процента. А теперь поставьте эту цифру рядом с 7%-ной вероятностью погибнуть для члена банды наркоторговцев “Черные гангстеры”. Если жизнь в камере смертников безопаснее жизни на улицах, то с трудом верится, что страх перед высшей мерой может быть движущей силой снижения преступности. Все это напоминает “меры устрашения”, практикуемые в детских садах Израиля, где родители платят за опоздание штраф в три доллара. Отрицательные стимулы смертного приговора точно так же не являются для преступника достаточно вескими, чтобы изменить его поведение.

Второе слабое место в аргументе о высшей мере наказания еще более очевидно. На минутку предположим, что смертный приговор действительно является для преступников достаточно пугающей перспективой. Сколько же, в таком случае, людей она удержит от совершения преступления? Экономист Исаак Эрлих в своей статье, вышедшей в 1975 году и неоднократно цитируемой разными исследователями, предлагает довольно оптимистичный расчет. Согласно Эрлиху, высшая мера наказания, примененная к одному преступнику, предупреждает семь убийств, которые могли бы быть совершены другими. [5.1] А теперь давайте немного посчитаем. В 1991 году в США были казнены 14 преступников, а в 2001 — 66. По расчетам Эрлиха, эти 52 дополнительных приговора не дали совершить в 2001 году 364 убийства. Конечно, это не такая уж маленькая цифра, однако она составляет менее 4% реального снижения количества убийств в тот год. Как мы видим, даже в наилучшем сценарии защитников смертной казни она объясняет только четверть от общего уровня снижения преступности в 1990-х годах. Атак как к высшей мере приговаривают почти исключительно за убийство, ее эффект не может объяснить уменьшение количества других тяжких преступлений.

Следовательно, весьма маловероятно, что смертная казнь в том виде, в котором она сегодня практикуется в США, может иметь большое влияние на уровень преступности. Как сказал в 1994 году, почти через 20 лет после того, как он проголосовал за восстановление смертной казни, судья Верховного суда США Хэрри Блэкмун: “Я чувствую себя морально и интеллектуально обязанным признать, что эксперимент с введением смертной казни не удался. Больше я не буду пытаться починить эту машину смерти”. [5.2]

Таким образом, ни смертная казнь, ни быстрый рост экономики не были главной причиной спада преступности. В то же время этому значительно поспособствовал более высокий процент людей, содержащихся в тюрьмах. Все эти заключенные, конечно же, не пришли в тюрьмы сами, стройными рядами. Кто-то должен был расследовать преступление, поймать злодея, свести воедино все подозрения, факты и доказательства, на основании которых и был вынесен приговор. Вот так мы постепенно подошли к другой, связанной между собой паре объяснений, которые звучат так:

Увеличение численного состава полиции

Новые стратегии полиции

Давайте сначала остановимся подробнее на первом из них. На протяжении 1990-х годов количество полицейских на душу населения в США увеличилось на 14%. Однако действительно ли такое увеличение снизило преступность? Ответ может показаться очевидным — конечно же, да, — но доказать его не так уж легко. Дело в том, что увеличение преступности обычно приводит к тому, что люди начинают требовать от властей защиты. Это, в свою очередь, неизменно сопровождается увеличением денежных средств, выделяемых на содержание полиции. Поэтому, внимательно посмотрев на взаимосвязь между полицией и преступностью, вы обнаружите, что, когда на улицах больше полицейских, там же и больше преступников. Это, конечно, не значит, что полиция является причиной преступности (точно так же, как преступность нельзя искоренить, открыв двери тюрем!). [6]

Чтобы показать причинную связь, необходим сценарий, по которому в полицию набирали бы больше людей по причинам, никак не связанным с ростом преступности. Например, хорошо было бы высадить в одних американских городах дополнительный полицейский десант, а в других оставить количество полиции прежним. В этом случае мы могли бы четко увидеть, уменьшилась ли преступность в тех районах, где защитников правопорядка стало больше.

Как оказалось, подходящий сценарий не так уж фантастичен — он реально существует, и создают его политики, жаждущие голосов избирателей. За пару месяцев до выборов мэры городов, как правило, пытаются показать себя ярыми сторонниками закона и порядка, принимая на работу больше полицейских. Они делают это даже в тех случаях, когда уровень преступности в их городе является относительно стабильным. Поэтому очень полезно сравнить преступность там, где недавно прошли выборы (а значит, в полицию пришло больше людей), и там, где выборов не было (а значит, полиции не прибыло). Это позволяет увидеть реальное влияние увеличения численности полиции на уровень преступности. Как правило, ответ получается таким: да, увеличение количества полицейских значительно снижает уровень преступности.

И снова было бы полезным оглянуться назад и посмотреть, почему раньше преступность росла столь быстрыми темпами. Дело в том, что с 1960 по 1985 год количество сотрудников полиции снизилось более чем на 50% относительно количества совершаемых преступлений. В одних случаях обилие полицейских на улицах рассматривалось как нарушение либеральной эстетики того времени; в других же на него просто не хватало средств. [6.1] Как бы там ни было, но снижение количественного состава полиции на 50% привело к приблизительно такому же снижению вероятности поимки преступников. Вместе с уже упомянутой нами мягкостью судопроизводства это создало для правонарушителей крайне позитивные стимулы.

А что же произошло в 1990-х годах, когда преступность резко и неуклонно пошла на спад? К тому времени изменились как философия общества, так и его потребности. Сокращениям сотрудников правоохранительных органов был дан красный свет, более того, по всей стране начался массовый набор новых кадров. Теперь полиция выступала уже не только в роли сдерживающего фактора для отдельных несознательных граждан, но и получила необходимое количество людей для поимки преступников, ранее преспокойно гулявших на свободе. Итак, увеличение численного состава полиции объясняет примерно 10% общего уровня снижения преступности.

Между тем в 1990-е годы изменилось не только количество полицейских. И тут мы подходим к другому, наиболее популярному объяснению, а именно: новым стратегиям полиции.

Пожалуй, в те годы не было более привлекательной теории, чем вера в то, что преступность остановят умные и находчивые полицейские. Ведь она ставила во главу угла настоящих героев, преданных своему делу, а не простое уменьшение количества преступников. Эта теория довольно быстро стала настоящим “символом веры”. Ведь она обращалась к факторам, которые, по словам экономиста Джона Кеннета Гэлбрейта, вносят наибольший вклад в формирование общепринятой точки зрения. Под факторами имелись в виду легкость понимания идеи и степень, с которой она влияет на наше личное благополучие.