Абрам Фет - Катастрофы в природе и обществе Страница 31

Рис.4

В жизни животных сообществ ренте соответствует выгодность. Табун лошадей или стадо буйволов с возрастанием числа особей быстрее потребляют траву и должны перемещаться на менее выгодные участки, так что поиск пропитания становится все более трудоемким; с другой стороны, бо'льшая численность требуется для защиты от волков. Аналогично, птицы и насекомые, в отдельности беззащитные, для защиты от хищников объединяются в стаи: правдоподобные гипотезы о механизмах такой защиты выдвинул Конрад Лоренц. Замечательный пример расширения используемых площадей представляют нашествия саранчи. Как уже говорилось, саранча – вид, близко родственный обычным кузнечикам. Если плотность популяции таких кузнечиков (например, живущих в монгольских степях) где-нибудь возрастает выше некоторой границы, им не хватает для пропитания имеющихся площадей. Тогда у них вырастают крылья (редуцированные у обычных кузнечиков), и образуются стаи саранчи, способные облетать огромные площади, пожирая на них растительность. Затем они разлетаются в разные стороны и снова живут, как кузнечики. Все эти явления объясняются "экономическими" причинами – стремлением к наилучшему использованию доступных для эксплуатации участков, то есть к увеличению "ренты".

Таким образом, разница в затратах на единицу продукции была важна уже в животном мире, а в человеческом обществе существовала задолго до появления помещиков; она и легла в основу ренты. Максимум рентабельности может повыситься с изобретением новых видов производства, что позволяет большему сообществу выжить на той же территории. Это один из факторов превращения первоначальных групп в племена, а затем и в миллионные нации, такие, как египтяне и китайцы.

Возникновение класса помещиков, получающих ренту, вызывает реакцию недавних членов племени, считающих этих людей паразитами. Помещичье землевладение имеет то преимущество, что помещик заинтересован в улучшении земли применением правильной агротехники. Поэтому он будет заключать с арендаторами временные договоры, сменяя их в случае недобросовестного отношения к земле. Помещичьему землевладению противостоит другая система землепользования – общинное хозяйство, в котором нет частной собственности на землю, и периодические переделы участков осуществляют племенной идеал "социальной справедливости". Рента при этом "размазывается" по всей общине, чтобы никто не был обижен. Общинная система хозяйства, когда-то свойственная всем индоевропейским народам, долго уживалась с возникшим позднее помещичьим землевладением: помещик становился – вследствие завоевания или "пожалования" государем – формальным собственником земли, а ранее существовавшая племенная община – ее "коллективным пользователем", платившим помещику ренту. Такая система очень долго сохранялась в России, где она дожила до двадцатого века под названием "мир"; думали даже, что это специфически русское явление, и пытались строить на нем социологические теории, подчеркивавшие своеобразие русского народа. Но работы немецких историков показали, что такая же система землепользования существовала в средневековой Германии, а знаменитый английский историк права Г.Мейн описал ее в Индии, где она существует и по сей день, когда русского "мира" больше нет. Слабая сторона общинного землевладения состоит в том, что "размазывание" ренты делает крестьянина безразличным к качеству земли, поскольку переделы не дают ему воспользоваться плодами улучшений. Поэтому общинные земли становились все хуже, тогда как земли, непосредственно эксплуатируемые помещиком с помощью индивидуальных арендаторов или батраков, могли улучшаться. В наше время наилучшие результаты дает "фермерское" землевладение, где каждый владелец обрабатывает свою землю – силами семьи или наймом небольшого числа работников. Эта система приблизительно соответствует рисунку 1, в предположении отсутствия паразитов-лендлордов.

Качество товаров

Как только мы начинаем учитывать качество товаров, немедленно возникает разница между «железной рукой рынка» и различными возможностями «управления» производством и потреблением методами нерыночной экономики. До сих пор мы пренебрегали в нашем экономическом анализе качеством товаров. Один и тот же товар, удовлетворяющий ту же потребность, может быть разного качества; например, различают 800 градаций качества пшеничной муки. Важнейший недостаток экономической схемы Маркса состоял в том, что в ней не было качества! Маркс предполагал, что каждый товар имеет некоторое "среднее" качество: в частности, это относилось и к рабочей силе, которую он рассматривал, следуя Рикардо, как товар. "Среднее рабочее время, общественно необходимое для производства товара", служило у Маркса мерой "стоимости товара", так что у него усреднялись и все различия в квалификации и тщательности труда. Возможно, именно трудности, связанные с качеством, помешали ему окончить третий том "Капитала", наброски которого были опубликованы Энгельсом уже после его смерти. Вообще, склонность ограничиваться средними значениями , не учитывая "разброса" величин (на математическом языке – "дисперсии") фатальным образом отразилась на судьбе построений Маркса: достаточно вспомнить роль его концепции "классово обусловленного" мышления и поведения.

Что же такое качество? Качество тесно связано с разработанным Дж. фон Нейманом понятием полезности. Полезность товара может быть определена с помощью безденежного обмена и учитывает не только свойства самого товара, но также потребности и вкусы его возможных покупателей. Если два товара удовлетворяют приблизительно одну и ту же потребность, то можно установить соотношение их полезностей, предлагая потребителям обменять один из них на другой. Если, например, на рынке имеются водка и пиво, то может оказаться, что потребители алкогольных напитков согласны обменивать одну бутылку водки на три бутылки пива: в таком случае бутылке водки приписывается та же полезность, что и трем бутылкам пива. Разумеется, у отдельного потребителя могут быть случайные предпочтения, влияющие на такой обмен, но вся масса потребителей проявляет очень устойчивые склонности, позволяющие вывести такие соотношения эквивалентности. Сложнее обстоит дело с разнородными товарами, но фон Нейман предположил, что во всех случаях возможно установить количественные эквиваленты, по которым обмениваются товары (имеется в виду безденежный обмен, не привлекающий понятия цены!). Таким образом, взяв какой-нибудь "стандартный" товар и обменивая его на всевозможные другие, можно установить для всех товаров шкалу относительной полезности, выразив их полезности в числах: если "стандартный" товар – бутылка водки, то полезность бутылки пива оценивается числом 1/3 (а полезность телевизора такой-то марки, предположим, числом 1000). При этом возникает проблема "транзитивности": при переходе к другому "стандартному" товару численные значения полезностей, конечно, меняются; но фон Нейман предположил, что для данного круга потребителей (например, данного этноса, или данной страны) полезности, найденные по различным "стандартным" товарам, пропорциональны, так что можно, как это обычно делается при измерениях, произвольно выбрать в качестве единицы некоторое количество любого товара.

То, что обычно понимается под "качеством" товара, тесно связано с его полезностью, но не тождественно с нею. Например, может оказаться, что в стране с мусульманским населением никто не заинтересован в алкогольных напитках (даже для перепродажи, поскольку в некоторых мусульманских странах ограничена и может строго караться даже продажа этих товаров немусульманам). В этих условиях алкогольным напиткам придется приписать очень небольшую полезность; между тем товар может быть, в обычном понимании, высокого "качества". Такой рынок не является вполне свободным, ввиду указанных государственных ограничений, и если он существует в такой стране и ограничен этой страной, очень быстро приведет к исчезновению подобного продукта из продажи. Основное допущение относительно качества, которое мы примем в дальнейшем, состоит в том, что при свободном рынке качество предлагаемых для продажи товаров совпадает с их полезностью. В общем случае эти понятия не совпадают, и качество товаров оказывается предметом трудных исследований, называемых "квалиметрией"; но в интересующем нас случае свободного рынка их можно не различать, и мы будем попросту называть качеством товара его полезность, определяемую по фон Нейману процедурами обмена, то есть безденежным путем. Поэтому связь между качеством товара и его рыночной ценой – если такая связь обнаруживается – нетривиальна: эти две величины имеют независимые способы измерения. Тем самым нетривиально следующее предположение, которое мы включаем теперь в определение свободного рынка: цена товара пропорциональна его качеству. Поскольку мы исследуем теперь образование цен с учетом качества товаров, прибавим к перечисленным выше постулатам свободного рынка следующее требование: