Линкольн Пейн - Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства Страница 32

«Весь мир[224] перед нашими глазами делится на две части – сушу и море, каждая из которых важна и полезна для людей. Одной из них вы владеете в полной мере – не только пространством, над которым ныне властвуете, но и другими, коли пожелаете. С нынешним вашим флотом никакие земные владыки – ни царь Персии, ни кто другой на свете – не в состоянии задержать вас, куда бы вы ни пожелали плыть».

В первые шесть лет войны Спарта отняла у противника часть территории, оставив афинянам лишь Афины, Пирей и коридор между длинными стенами, их соединяющими. Однако пока Афины контролировали выход к морю и могли ввозить необходимое, непосредственная опасность им не грозила. Их главной стратегической целью было поддерживать свободный ввоз зерна с Черного моря, для чего Афины заручились поддержкой правителей Фракии и Македонии; именно это позволило городу пережить эпидемию чумы, унесшей четверть жителей, включая Перикла. Конфликт расширился в 427 году до н. э., когда афиняне послали свой флот поддержать сицилийских союзников против Сиракуз и помешать отгрузкам зерна из Сицилии на Пелопоннес. Первая сицилийская кампания через три года закончилась ничем; куда большее значение имело то, что Афины потеряли морской плацдарм в Амфиполе, стратегически расположенном на границе между Македонией и Фракией, откуда Афины получали корабельную древесину. Спартанцы, продвинувшиеся к северу, захватили город раньше, чем афинский полководец (и историк) Фукидид успел это предотвратить.

Такое положение дел привело к заключению мира, длившегося до тех пор, пока город Сегеста, в Западной Сицилии, не обратился к Афинам за помощью против Сиракуз. Сицилийскому походу с самого начала не везло с полководцами. Алкивиад был отозван по подозрению в недолжном поведении и предан суду, а Никий в нерешительности тянул время, и лишь когда один из афинских полководцев начал проповедовать политику «отступление лучше поражения», боязнь вернуться без победы побудила Никия к действиям. Вскоре после этого, в сентябре 413 года до н. э., сиракузский флот атаковал афинян прямо в гавани. Разгромленные в битве, сорок тысяч афинян и их союзников попытались спастись бегством, но были убиты или попали в плен и впоследствии умерли на местных каменоломнях. Подводя итог кампании, Фукидид говорил: «для победителей[225] – самый блестящий успех, для побежденных – самое гибельное поражение… потери, как говорят, всеобъемлющи; войско, флот – все уничтожено, вернулись лишь немногие».

Рассказ Фукидида о войне кончается тем же годом; в его вердикте сильно недооценивается решимость Афин. При флоте едва ли в сотню кораблей и в ситуации, когда Спарта напала на Аттику и вновь принудила афинян отсиживаться внутри «длинных стен», Афины в 411 году до н. э. возобновили военные кампании в Эгейском море. Афины искали возможность давать защиту кораблям с зерном, идущим с Черного моря, получать дань от членов Делосского союза и нападать на Пелопоннесский флот. Не располагая достаточными ресурсами, они все же вынудили Спарту и ее союзников уйти в оборонительную позицию, однако ситуация складывалась не в их пользу. К 405 году до н. э. в афинском флоте служили «все мужчины военного возраста,[226] свободные и рабы», и один из спартанских флотоводцев грозно утверждал, что намерен «прекратить вашу распутную связь с морем,[227] оно принадлежит мне». В следующем году афиняне и спартанцы в последний раз встретились в пределах Геллеспонта, где за несколько часов Афины потеряли весь флот, а с ним и весь контроль над проливом, над зерновой торговлей и над всей былой державой. Под угрозой голода афиняне приняли условия мира со Спартой: сократить флот до двенадцати кораблей, вступить в возглавляемый Спартой Пелопоннесский союз и принять навязанную спартанцами олигархическую форму правления.

Морское дело и общественные отношения в Греции классического периода

Мир оказался недолговечен, и в начале IV века до н. э. Спарта часто вступала в конфликт с Персией, на стороне которой нередко выступали Афины и другие греческие города. Посреди таких волнений Афинам удалось оправиться от унизительного поражения в Пелопоннесских войнах, и в 370 году до н. э. Афины заключили несколько союзов, во многих отношениях возродивших былую афинскую державу V века до н. э. Главной целью для Афин оставалась защита торговли и источников снабжения. Черноморская зерновая торговля была самым значимым пунктом, подверженным различным ограничениям, однако документы IV века до н. э. свидетельствуют об оживленной и разнообразной коммерческой деятельности. Особо важным было появление бодмереи – «единственной формы[228] истинно продуктивного капиталовложения, известного в тот период», – когда торговец закладывал свое судно, или груз, или и то и другое, в обмен на заем, выплачиваемый по завершении плавания. Процентные ставки бывали разными, но обычно высокими – доходило, например, до 22,5 процента; существовали строгие ограничения: жителям Афин позволялись займы на перевозку зерна только в случае, если это ввоз зерна в Афины. Подобные ограничения были нередки – например, вино с Тасоса позволялось вывозить только тасийскими кораблями, а черноморский порт Ольвия, несмотря на широчайшее распространение греческих монет, соглашался принимать плату только ольвийскими деньгами.[229]

В IV веке до н. э. самым оживленным греческим портом оставался Пирей, где после войн с Персией шло активное строительство. Веком раньше милетский архитектор Гипподам, чей принцип регулярной городской планировки стал широко популярен, разделил Пирей на морской порт, рынок и жилую зону и выделил три гавани: Кантар в западной части полуострова, Кея и Мунихий в восточной. В 311 году до н. э. Пирей имел 372 места для стоянки трирем, а корабельное оборудование хранилось в Филоновом арсенале, имевшем 120 метров в длину, 16,5 метра в ширину и 8 метров в высоту. В Кантаре находился зерновой рынок и общая торговая зона, куда торговцы приносили образцы товаров, оставляя основную часть товара на кораблях до момента продажи. Вход в Кантар охранялся двумя специально выстроенными пристанями, между концами которых была натянута цепь – ее поднимали на поверхность для защиты от нападений (эта форма защиты гавани дожила до двадцатого века). В комедии Аристофана «Ахарняне» отражена важная роль гавани, в тексте упоминается запах водорослей, запахи товаров и судов, ритм перемещаемых грузов, двигающихся весел и корабельных снастей, хор голосов: «гул криков[230] вокруг предводителей кораблей, где-то раздают плату, где-то золотят статую Афины, зерновой рынок Пирея стонет при взвешивании хлебной меры, кто-то покупает кожи, ременные петли для весел и кувшины, или чеснок, или оливы и связки лука, здесь же гирлянды и анчоусы, флейтистки и драки, а дальше у пристаней шум от строгания брусьев на весла, забивания клиньев, сверления весельных отверстий, а также звуки тростниковых флейт и свирелей, свистков и фанфар». Такое описание не уникально, однако этот портрет оживленной гавани Пирея – один из самых подробных и многолюдных у античных авторов.

Несмотря на то, что Афины во всем зависели от кораблей и моряков – от насущного хлеба и обороны до огромного богатства страны, – афиняне и большинство их современников презирали торговый флот и все, что с ним связано. Трудно понять, почему в классической Греции к морякам относились так враждебно. С конца VI века до н. э. афиняне все больше зависели от моряков, корабелов, судовладельцев и капиталовложений в морские предприятия, что приводило к большему социальному и национальному разнообразию общества – это было естественным и потенциально революционным следствием многовекового развития морской торговли. Однако, несмотря на величайшую важность торговли, моряки и торговцы – среди которых подавляющее большинство были не греки, – не пользовались уважением. Битва при Саламине, ставшая причиной ухода персов из Греции, обострила противоречия между торговым флотом и сухопутной аристократией, которая считала кульминацией греческого сопротивления персам не Саламин, а Марафон. Несмотря на участие в морских битвах при Артемисии и Саламине и увековечение последней в трагедии «Персы», Эсхил мечтал[231] войти в историю как участник сражения при Марафоне. Однако Саламин помог увидеть и отношение афинян к демократии (при том, что последняя тирания была свергнута в Афинах всего тридцатью годами раньше) – ведь город защищала и беднота, а не только гоплиты, принадлежавшие к среднему сословию. Роль народа увеличилась в V веке до н. э., когда афинская держава постоянно расширялась и связующим звеном между окраинами и столицей оставался флот – торговый и военный. Неудивительно, что по окончании Пелопоннесской войны аристократы возводили вину за поражение Афин на демократию как политическую систему.