Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс Страница 32

Что, собственно, было? Стуки-бряки? Все это, несмотря на необычность (которая, объявись шутник, тотчас перешла бы в разряд серой реальности), стоило весьма мало сравнительно, скажем с точной информацией о наличии возвышенности под слоем мха на озере, в месте указанном Гусевым, но так уж устроен человек: точные знания для него часто пресны, а влечет к себе в первую очередь тайна. Был и еще непонятный случай, который можно объяснить простым переутомлением: уже при подходе к поселку, когда стали видны крыши домов, Игорь вдруг охнул, остановился и потащил с себя рюкзак. Мы с Олегом тоже сняли рюкзаки и решили отдохнуть, хотя идти до места оставалось всего минут семь.

- Что, устал? - спросил я Игоря.

- Да знаешь, рюкзак потяжелел килограммов на шестнадцать, да так резко, будто туда пудовую гирю бросили, от неожиданности аж мышцы потянуло.

Позднее мы узнали, что сразу же по возвращении в Ярославль Игорь попал в больницу - стало плохо с сердцем. Но здесь необходимо заметить, что врачи советовали ему провести лечение еще до экспедиции, мы об этом не знали, а сам Игорь с больницей решил не спешить.

Трактор полз, полз и, наконец, к вечеру дополз до того места, где буксовал накануне. Грязь была как солидол, и машина слушалась толчков телеги, а не рулевого управления. Вскоре мы вновь застряли. И, как в прошлый раз, в избушке были лишь в двенадцать ночи.

7

На этот раз бурение провели на Северном озере и протоке. Малышев как гидрогеолог работал обстоятельно. Пробы были отмыты, анализ их предстояло сделать в Ярославле.

На Северном же озере провели промеры уровней дна, удаляясь от уреза воды. Песок лежал ровненько, как на столе, на глубине всего 4,5 метра. Никакой "чашеобразности" верхнего дна здесь не наблюдалось. Пробив щупом первый слой песка, дошли до основного дна: на глубине 11,3 метра щуп с хрустом вошел в гравий.

Радиация везде была в норме. Нарушений радиоприема не отмечалось. Проводились работа приборами, наблюдения за компасами и буссолью, серии ночного фотографирования. В двух местах на осарках сделали вертикальные срезы почвы, обнаружив при этом и осколки глиняных сосудов, которые позднее археологи датировали XI веком. Продолжили программу по биолоцированию. Делались спилы деревьев, отбирались образцы почвы и шлака. Вновь был произведен осмотр озера близ урочища - и вновь безрезультатно: никаких следов "контейнера". Но работа шла. В этой, шестой последней экспедиции второго полевого сезона мы успешно набирали данные, которые предстояло осмыслить лишь в будущем, здесь же требовался труд, часто однообразный и нелегкий. После прошлогодних разведок и "налетов" практически с пустыми руками это была наша первая экспедиция, когда мы работали методически и довольно долго. Несмотря на все трудности, это был нормальный экспедиционный ход работ. Два года борьбы за возможность работать именно так принесли свои плоды. Это была первая и маленькая, но - победа.

* * *

Позднее мы узнали, что в результате проделанных исследований были получены предварительные подтверждения некоторым нашим предположениям, высказывавшимся еще в начале работы, в 1988 году. Виктор Малышев представил заключение, в котором, в частности, говорилось:

"Анализ карт местности показывает, что в районе работ есть хорошо выраженные в рельефе кольцевые озера диаметром от 0,5 до нескольких километров. Съемки 1970 г. не смогли установить происхождение загадочных озер. Выдвигались версии их карстового или мерзлотного (термокарстового) образования.

Сейчас типичные для метеоритных кратеров концентрические возвышения на дне озер, проявляющиеся в виде цепочек островов, и идеально круглая форма озер позволяют утверждать, что они образовались при падении метеорита (метеоритного дождя) в период после валдайского оледенения.

Кроме того, можно предположить, что динамическое воздействие от удара могло усилить неотектонические процессы, в том числе "омолодить" разломы, по которым усилилось поступление грунтовых вод, питающих озера".

Если в этом месте действительно в давние времена прошел "метеоритный дождь", то имелись некоторые основания допустить, что в районе Череповца издревле выплавлялось железо не земного, а космического происхождения. Это было бы возможным, если бы тела, оставившие кратеры, являлись железными (железо-никелевыми) метеоритами. Аналогичные факты известны. Выяснилось, например, что богатейшие залежи никеля в Канаде (провинция Онтарио) тоже имеют космическое происхождение: около двух миллиардов лет назад в этот район упал огромный железо-никелевый метеорит.

8

Наступает вечер. Усталые люди сидят у догорающего костра, и сгущающаяся тьма все сильней и сильней сжимает его свет. На многие километры вокруг - ни огонька. Лишь гроздья крупных звезд висят в близкой бездне. Закрывая их, с шипеньем и слабым свистом проплывает в воздухе огромная птица. Холод, мрак и пустота вокруг нас. Сильно пахнет водой, травами и тиной. Тишина наполнена редкими звуками: что-то ухает в лесу; вот тяжелая черная вода жирно плеснулась и запузырилась; что-то шипит и трещит.

Угли в костре догорают, звезды пылают все сильней и звуки становятся громче: те, кто их производит, давно уже считают эти места своими; они потихоньку подвигаются к умолкнувшим пришельцам, бормочут, стонут, гукают. Мы озираемся вокруг: где мы? Разве есть на свете города? Или они - химера?

Последний уголь погас, и дом - как заплата из черного бархата на ткани звездного балдахина. Скрипит, отворяясь, дверь. Входить нужно тихо, не спеша, чтобы тишина, уставившаяся нам в затылки своими зрачками, не сочла это за трусость, не бросилась бы, как хищный зверь, сзади, не ворвалась в дом.

Слабо загорается пламя свечи. Еще одно, еще. Теплый свет разливается все шире, вот он коснулся лиц людей, ласкает стены. Кто жил здесь? О чем думал? Почему ушел? Когда в последний раз собирались здесь за столом люди, ели, смеялись? Что помнят эти стены?

В печи все сильней трещит и пылает. Тепло заполняет избу, сливается со светом свечей. Стол застилаем бумагой, уставляем нехитрой снедью. Голоса все громче. Суета, топот, гомон. Гремит посуда. Дымящиеся котлы с пищей и душистым чаем водружаются на стол. Придвинуты скамьи - приглашать никого не надо, каждый садится на свое место. Шутки, смех, сигаретный дым. Под обильные комментарии черпак, как маятник, раскачивается от котла к мискам, до краев наполняя их грубым мужским варевом - все будет съедено. Простота и безыскусность обстановки расковывают: тепло, возня, шутки, смех и дружелюбие заполняют домик до последнего закутка, как теплая, освещенная и насыщенная жизнью вода - аквариум. Какое нам дело до того, что снаружи!

Древний благодатный напиток из заветной фляжки с бульканьем выплескивается в подставленные железные и алюминиевые кружки - сегодня можно. Оживление возрастает.

- Дав-нень-ко я не брал в руки шашек, - с расстановкой произносит кто-то из остряков, ставя жестяной сосуд на стол.

- Знаем мы вас, как вы плохо играете, - с расстановкой же добавляет другой, придвигая к себе лук, хлеб и сало.

- Давненько я...

- Знаем мы вас.

Жесть с грохотом сдвигается. Тост за удачу, за дружбу. Аппетит отличный, слова "дай" и "добавь" звучат чаще других. Ложки снуют как челноки. Наконец, насыщаемся.

Веселье, вино и пища сделали свое дело: мышцы еще ноют от работы м ходьбы, но мы вновь сильны, напряжение спало. Смакуем чай, и постепенно гомон утихает. Мы припоминаем дневные события, вновь переживаем их, оцениваем. Мысль, как фонарик, как гонец, то и дело засылается нами во внешний мир, который сейчас, в наших воспоминаниях, все еще дневной: он солоноватый от пота, мозолистый, врезающийся лямками в плечи и усталостью - в ноги, он такой болотистый, туманный, травянистый и пахучий...

В молчащей ночи по огромному радиусу циркуль мысли чертит размашистую кривую вокруг центра - домика, поочередно касаясь озер, болот и тропинок, где мы сегодня были. Но вот мысль уже обособилась, она живет сама по себе. Вот она замедляет ход и, все еще мчась по кругу, начинает приближаться, приближаться... И радиус превращается в спираль. Светлячок мысли еще несется, но мрак и холод все тесней обступают его, поглощают, и он постепенно меркнет. В молчании спираль сжимается, скручивается все плотней. Что стягивает ее? Что? И сидящие у свечей, отгородившиеся от ночи, звезд, тишины и холода вновь начинают догадываться - что.

Шнур. Да, да, шнур, протянувшийся от этих самых звезд сто лет назад сюда, к сердцу России Шнур, разметавший деревню и ее огоньки. Но собравший здесь нас Зажегший три свечи.

Светляк мысли уже на излете, уже близко, и мы знаем, где он сейчас упадет. Одинокий домик на темной земле под звездами. В ста метрах от кратера. Свет свечей из окон. Овладевшая всеми мысль. Искра ползет в ноющей, звенящей, замершей от ожидания тишине Кратер. Искорка падает, падает . Она погружается и тает в бездонной, вязкой, темной, глухой тишине. Тишине Тайны.