Пирс Энтони - Макроскоп Страница 32

— Это звучит почти как Объединенная теория поля обобщенная на психологию.

— Не понимаю. Что это?..

— Работа жизни Альберта Эйнштейна. Свои последние двадцать пять лет жизни он провел, пытаясь свести все законы Вселенной к единому уравнению. Гравитация, магнетизм и сильное взаимодействие должны были стать частным случаем главного уравнения. Практическое значение этой теории трудно себе даже представить.

— Значит, теоремы одной области науки могут быть применимы в любой другой?

— По-видимому, так оно и есть.

— Все равно, что применять астрономию к человеческой психологии? И также к музыке, искусству, любви?

— Я и вправду… — пауза предвещала ссору. — Вы что, за Гарольда?

— Не знаю. Что бы это ни было, мне говорит об этом макроскоп.

— Великое объединение? Вы уверены?.

— Да. Это группа понятий, которые объединяют все наши знания, какими бы мы ни были и когда бы мы ни жили.

Она задумалась, прежде чем ответить.

— Это может быть ответ на все загадки Вселенной, Иво.

— Нет. Это идея, лежащая в основе разрушителя разума. Я не все до конца понял, но еще несколько заходов…

— Остановитесь! — закричала она. — Не делайте этого, Иво!

В ее голосе была боль, то ли за судьбу макроскопа, то ли за его.

— Я не собираюсь идти до конца. Только достаточно далеко, чтобы…

— Чтобы он вас захватил! Попытайтесь пойти другим путем. Окольным каким-нибудь. Попробуйте выйти в середину.

— Я не могу. Я не смогу его понять, если не войду. Иначе я не смогу применить эти знания.

— Знания… Безумие!

— Я все понял. Это то, чего человечество не видело никогда ранее. То, что находится вне нашей реальности. Необходимо избавиться от этого разрушительного аспекта, прежде чем я смогу пойти дальше.

— Иво, вы не можете следить за огнем, если жаритесь на нем. Вы должны управлять этим дистанционно и не заходить далеко. Другие уже пытались…

— Не думаю, что информация обязательно разрушает разум. Она многолика. Если подойти с нужной стороны…

— Иво, — упрашивала она, и ее голос заставил его трепетать, как подростка. — Вам нужно было изучить математическую теорию спраута, прежде чем вы победили в турнире?

— Нет, Просто я вижу путь, как тропинку в лесу, и, шаг за шагом, выигрываю, А математику я совсем не знаю, честное слово.

— Зачем же вам тогда понимать разрушитель? Не достаточно ли только знать, как его избегать и обходить? Думайте о нем, как о плохом ходе. Привлекательная, но проигрышная стратегия. Перескочите через него и идите дальше.

Иво задумался.

— Надеюсь, мне это удастся.

— Только не включайте сознание. Зажмурьте глаза перед огнем. Закройте свой разум для разрушителя.

— Да, я смогу это сделать. Но все, что мне удастся узнать, можно будет использовать… ну, как при сборке радио по схеме: соедините провод А и контакт В. Это не истинное знание.

— Немногие из нас обладают истинным знанием, Иво. Одна из проблем нашей цивилизации в том и состоит, что она слишком сложна, чтобы каждый мог освоить все области знания. Мы вынуждены многое знать поверхностно, мы вынуждены просто поворачивать ручки и бездумно заполнять бланки — мы пользуемся всем готовым, и этого хватает. Нужно смириться с тем, что любой из нас в состоянии охватить лишь малую толику человеческого знания и культуры. Не обязательно все понимать, достаточно принять как должное.

Иво опять был зачарован. Эта красноречивая женщина — не она ли совсем недавно пререкалась с Гротоном? Каково же ее истинное лицо?

Он ответил только одной фразой:

— Шен мог бы все понять.

— Он мне отвратителен, как когда-то был отвратителен Брад. Но это чувство — выражение восхищения. Каждый из нас должен занять свое место в структуре общества, иначе все рухнет. Каждый должен быть как гвоздь Сандбурга[26].

— Что за гвоздь?

— Огромный гвоздь, который стягивает небоскреб. Может показаться, что быть гвоздем не так уж благородно, но гвоздь не менее важен, чем шпиль небоскреба.

— Выходит, я так же важен, как и Шен?

— Конечно, Иво.

— Если даже Шен в состоянии вернуть Брада, а я нет?

Афра не ответила, и он горько пожалел, что сказал это.

После молчания, показавшегося ему очень долгим, она опять заговорила:

— Сожалею. Я говорила банальности. Не такая уж я объективная, как это выходит из моих слов.

Но банальности в ее устах были для него приятней истины.

— Думаю, я смогу добыть некоторую информацию. Что бы это ни было, даже не понимая ее. Я попытаюсь.

— Спасибо вам, Иво.

Она заставила его сделать перерыв, а сама в это время меняла Браду белье и кормила его с ложки, как ребенка.

— Я могу помочь, — предложила свои услуги Беатрикс, но Афра отказалась.

Затем все четверо обедали холодными концентратами из прихваченных запасов. Это была печальная трапеза — никто не ждал от макроскопа спасения, а присутствие Брада напоминало об опасности поисков такого спасения. Побег со станции был, конечно, красивым жестом, но, увы, авантюрным. Как им реально оторваться от реального преследователя, какие теории тут помогут? Техника позволяла это сделать, но слабость человеческого тела превращала ее в бесполезное орудие.

Отдохнув, Иво одел шлем и вернулся к управлению. Он знал, что придется совершить невероятно сложный маневр, ведь разрушитель был пылающим Солнцем, затягивающим его в огненный ад. Он должен подойти к нему, пройти по кромке и выйти невредимым с другой стороны.

Точно так же, как их кораблю предстояло проскользнуть перед Солнцем на пути к Нептуну и оторваться от кораблей ООН. Еще один общий знаменатель.

Фигуры на экране задрожали, пронося его через смертельный порог разрушителя. Если бы только суметь следовать за ними не доходя до финала…

Сесть на электрический стул и не погибнуть. Частично остаться невеждой перед потоком информации разрушителя. Взять мед и избежать пчелиного жала…

Вновь и вновь он выходил из программы, чувствуя, как растет его знание. Все было так логично! Каждый шаг открывал новые горизонты, подготавливал его к следующему, вызывал неудержимое желание дойти до конца. Это был зов сирены, манивший его в ловушку, на верную гибель. Но он учился с каждым разом и выработал у себя если не иммунитет, то, по крайней мере, панцирь, защищающий мозг от ударов разрушителя.

С каждым проходом он все глубже погружался в программу, остерегаясь отчаянного броска в ее бездну. Необходимо было только контролировать свои эмоции, держать их в руках и не позволять программе завладеть сознанием. Он уже почти возвел преграду для разрушителя…

Она захватила его. Чудовищное притяжение клубка информации потащило его в свои недра, прежде, чем он успел что-то предпринять.

Он узнал слишком много!

Прошел слишком близко, слишком многое увидел, потоки информации смяли все когнитивные барьеры мозга, его медленный интеллект не справлялся с ними.

Он не мог уже противиться силе, которая влекла его в пылающее горнило разрушителя.

Вниз, сопротивляться бесполезно.

Вселенная взорвалась.

Милосердие женщины спасло его — он выжил, хотя должен был умереть. Словно он попал в чистилище и вышел обновленным — видения ада остались с ним на всю жизнь.

Не совсем еще оправившись, он, покинув корабль, пешком отправился домой. Путь от побережья Вирджинии к городу Макон, Джорджия, был долгим. Он добрался туда только 15 марта 1865 года и три месяца отходил после огня Св. Антония[27]. В то время, как тело страдало от физических недугов — головных болей, рвоты, озноба и жара, его душе был нанесен сокрушительный удар — Макон был взят армией генерала Вильсона 20 апреля, а вскоре в его окрестностях был схвачен и сам президент Дэвис Джефферсон. Надежда померкла и угасла — война была проиграна.

Гусси Ламар — девушка, которую он любил, — вышла замуж за состоятельного пожилого человека. Осталась Джим Хопкинс, но страсть его к ней почему-то увяла. Внешне беззаботные дни юности прошли; с войной закончилась его молодость.

Несмотря на боль в суставах, он писал стихи, хотя, излагая их на бумаге, он понимал, что поэзией не выразишь все страдание…

Поэзия, как и музыка, — красота, но о какой красоте может говорить человек с воспаленной красной кожей и распухшими суставами? Поняв, что поэзия не для него, он временно перебрался в Веслейн Колледж.

В конце концов он выздоровел, но не совсем. Воспаление здорово потрепало легкие, и они уже не работали так, как прежде. Это мешало ему вновь заняться преподаванием, хотя он отчаянно нуждался в деньгах. В конце концов он присоединился к своему брату, который работал бухгалтером в Эксчейндж отеле и получил хоть какие-то средства на сносное, но серое существование.