Вадим Телицын - Святой Грааль и Третий рейх Страница 33

Гитлер сам указывает на то, что венский период стал для него переломным, а в разговорах (много лет спустя) с друзьями и политиками он подчеркивал, что самым ярким пятном в его венской жизни явился тот, незабывемый никогда «поход» в Хофбурге, где он, зачарованный, стоял над Копьем Судьбы.

В Хофбургском музее молодой Гитлер неоднократно встречал и еще одного удивительного человека - Хьюстона Стюарта Чемберлена (1855-1926).

Выходец из семьи британского адмирала, с 1882 года он обосновался в Германии, Дрездене. Воспитанный прусским гувернером (отставным военным), Чемберлен симпатизировал германскому образу мысли и стилю жизни.

Чемберлен получил прекрасное образование, мало того, он постоянно пополнял свои знания, славясь неутомимым книгочеем. Круг его чтения был достаточно широк - от Гете и Фихте до Ницше и Вагнера.

В 1899 году Чемберлен получает известность благодаря опубликации своей работы - «Основы XIX века».

Чемберлен писал о том, что именно в XIX веке, благодаря выдающимся личностям, экономическим возможностям молодой германской промышленности и сельского хозяйства, природной дисциплине, формировалась немецкая нация, создавалось германское государство, выкристаллизовывался нордический характер, система взглядов на мир.

Поворотным пунктом он считал объединение германского народа после победы во Франко-прусской войне 1870 году вокруг Вильгельма Прусского, Отто Бисмарка и Хельмута Карла фон Мольтке.

«Германский ум должен был повести арийские народы к расовому превосходству и мировому господству», - так можно обобщить идеи Чемберлена.

Кайзер Вильгельм II прочитал «Основы XIX века» от корки до корки и отправил автору восторженное письмо:

«Бог послал вашу книгу германскому народу, а вас - мне».

Чемберлен ответил, назвав Вильгельма «моим императором и богом», а его окружение «элитой великих героев новой расы».

После обмена письмами Чемберлен был приглашен к Вильгельму, их беседы длились часами, Чемберлен даже составил список книг, которые рекомендовал своему гостеприимному хозяину. Уже через неделю Чемберлена воспринимали не иначе, как наставником Вильгельма. Еще чере неделю окружение Вильгельма забеспокоилось, особенно генералитет, последние считали, что Чемберлен уводит своего нового знакомого от решения важнейших государственных задач.

С Чемберленом провели соответствующие беседы, он обиделся и покинул Берлин, отправившись в Вену (хотя переписка с Вильгельмом продолжалась).

Будучи в Вене, Чемберлен постоянно посещал Хофбург, часами рассматривал копье Лонгина и «ощущал дух Времени». В переписке он внушал Вильгельму необходимость овладеть копьем. Тот собирался убедить австрийского императора прислать копье якобы для демонстрации реликвии, чтобы присвоить ее. Но Франц-Иосиф I оказался недоверчивым и ответил вежливым отказом.

В 1910 году он встретил у витрины с копьем Гитлера. Общение с ним прервала мировая война и последующие за ней революции в Германии и Венгрии, распад Австро-Венгрии,

Будучи уже полупарализованным, Чемберлен увиделся с Адольфом Гитлером в 1923 году в Байрейте, городке, где жила семья Вагнеров и где проходили знаменитые вагнеровские фестивали (Байрейтский фестиваль - музыкальные праздники, ежегодно проводившиеся с 1882 года в честь всемирно известного немецкого композитора Рихарда Вагнера, который жил и был похоронен в городке Байрейт (Бавария). После прихода к власти нацистов А. Гитлер, как страстный поклонник творчества Вагнера, решил превратить фестиваль в настоящее идеологическое действо: на него съезжались все высокопоставленные деятели Третьего рейха. Последний фестиваль при нацистах прошел летом 1944 года. После окончания Второй мировой войны организацией и проведением фестиваля руководил внук композитора Виланд Вагнер, а после его смерти в 1966 году - его брат Вольфганг Вагнер. Финансовую поддержку оказывали федеральные власти. Здесь же в Байрейте Гитлер познакомился с «наследницей» Рихарда Вагнера «по прямой линии», с Винифрид Вагнер (урожденная Вильямс) (1894-1980). Воспитывалась в семье немецкого просветителя и искусствоведа Карла Клиндворта. Жена Зигфрида Вагнера, сына известного композитора. Через мужа познакомилась с А. Гитлером, который стал частым гостем семьи Зигфрида и Винифрид, постоянно бывал на Байрейтских фестивалях, поскольку считал себя поклонником вагнеровской музыки. С 1930 года Винифрид практически взяла на себя всю подготовку и проведение фестивалей. После прихода нацистов к власти В. Вагнер выступила в их поддержку, заявив, что только Гитлер возродит униженную и оскорбленную Германию. После окончания Второй мировой войны она была отстранена от руководства фестивалями по обвинению в сотрудничестве с нацистской партией. Однако руководство приняли на себя ее сыновья, которые полностью разделяли взгляды матери на возможное общественное устройство.).

Последние три года жизни Чемберлен вел с нацистским фюрером переписку. Он писал: «Одним касанием вы преобразили состояние моей души. То, что в час глубочайшей необходимости Германия способна порождать таких, как Гитлер, доказывает ее жизнеспособность» (Замойский Л.П. За фасадами масонского храма. М., 1990. С. 28; См. также: Holtorf I. Die verschwiegene Bruderschaft. Munchen, 1984. S.15.).

«Чем больше знакомился я с внешней историей социал-демократии, тем более страстно хотелось мне понять и внутреннюю сущность ее учения. Официальная партийная литература могла мне в этом отношении помочь, конечно, лишь немного. Поскольку официальная литература касается экономических тем, она оперирует неправильными утверждениями и столь же неправильными доказательствами; поскольку же дело идет о политических целях, она просто лжива насквозь. К тому же и весь крючкотворческий стиль этой литературы отталкивал меня до последней степени. Их книжки полны фраз и непонятной болтовни, полны претензий на остроумие, а на деле крайне глупы. Только вырождающаяся богема наших больших городов может испытывать удовольствие от такой духовной пищи и находить приятное занятие в том, чтобы отыскивать жемчужное зерно в навозных кучах этой литературной китайщины. Но ведь известно, что есть часть людей, которые считают ту книгу более умной, которую они менее всего понимают. Сопоставляя теоретическую лживость и нелепость учения социал-демократии с фактами живой действительности, я постепенно получал все более ясную картину ее подлинных стремлений. В такие минуты мною овладевали не только тяжелые предчувствия, но и сознание грозящей с этой стороны громадной опасности, я видел ясно, что это учение, сотканное из эгоизма и ненависти, с математической точностью может одержать победу и тем самым привести человечество к неслыханному краху. В это именно время я понял, что это разрушительное учение тесно и неразрывно связано с национальными свойствами одного определенного народа, чего я до сих пор совершенно не подозревал. Только знакомство с еврейством дает в руки ключ к пониманию внутренних, то есть действительных намерений социал-демократии. Только когда познакомишься с этим народом, у тебя раскрываются глаза на подлинные цели этой партии, и из тумана неясных социальных фраз отчетливо вырисовывается оскалившаяся маска марксизма».

Антисемитизм, в какие бы одежды он ни рядился, свидетельствует о деградации личности, о полном отсутствии способностей оценивать социальный вопрос беспристрастно. И это прекрасно демонстрирует Гитлер, когда от критики строя переходит к ругани в адрес нации. И в этом он находит свое Копье Судьбы:

«Теперь мне трудно, если не невозможно, сказать точно, когда же именно я в первый раз в своей жизни услышал слово «еврей». Я совершенно не припомню, чтобы в доме моих родителей, по крайней мере при жизни отца, я хоть раз слышал это слово. Мой старик, я думаю, в самом подчеркивании слова «еврей» увидел бы признак культурной отсталости. В течение всей своей сознательной жизни отец в общем усвоил себе взгляды так называемой передовой буржуазии. И хотя он был тверд и непреклонен в своих национальных чувствах, он все же оставался верен своим «передовым» взглядам и даже вначале передал их отчасти и мне. В школе я тоже сначала не находил повода, чтобы изменить эти унаследованные мною взгляды. Правда, в реальном училище мне пришлось познакомиться с одним еврейским мальчиком, к которому все мы относились с известной осторожностью, но только потому, что он был слишком молчалив, а мы, наученные горьким опытом, не очень доверяли таким мальчикам. Однако я, как и все при этом, никаких обобщений еще не делал. Только в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет я стал частенько наталкиваться на слово «еврей» - отчасти в политических беседах. И однако же, хорошо помню, что и в это время меня сильно отталкивало, когда в моем присутствии разыгрывались споры и раздоры на религиозной почве. Еврейский же вопрос в те времена казался мне не чем иным, как вопросом религии. В Линце евреев жило совсем мало. Внешность проживающих там евреев в течение веков совершенно европеизировалась, и они стали похожи на людей; я считал их даже немцами. Нелепость такого представления мне была совершенно неясна именно потому, что единственным признаком я считал разницу в религии. Я думал тогда, что евреи подвергаются гонениям именно из-за религии, это не только отталкивала меня от тех, кто плохо относился к евреям, но даже внушало мне иногда почти отвращение к таким отзывам. О том, что существует уже какая-то планомерная организованная борьба против еврейства, я не имел представления. В таком умонастроении приехал я в Вену.