А Ландсберг - Встречи с тем, что мы называем смертью Страница 33

Удивительно, что некоторые религиозные деятели тоже обру шились на нее. "Уверенность доктора Каблер-Росс должна быть благосклонно встречена, так как может поддержать слабеющую веру многих христиан,- сказал один священник,- но на меня ее высказывание не действует подобным образом". Преподобный Роберт М. Херхолд, священник лютеранской церкви Воскресения в Сан-Бруно, Калифорния, считает, что доктор Каблер-Росс зашла слишком далеко. Его возражения таковы: "Жизнь после смерти выходит за рамки научного исследования; она в сфере сверхчувственного, а не чувственного. Если жизнь после смерти может быть эмпирически выверена так, что не оставит и "тени сомнения", тогда, очевидно, не будет большой потребности в вере". Еще один священник доказывает, что "не нужно будет пасхи, если душа возрождается, если жизнь длится". Кажется, критиков больше всего беспокоит перспектива, что наука докажет сущест вование жизни после смерти и на долю религии мало что оста нется.

Более неожиданными оказались замечания некоторых психи атров. Они подвергли достаточно резкой критике работы всех исследователей, собирающих и анализирующих рассказы людей о встречах со смертью. В основном критика сосредоточена на том, что опыт вернувшихся к жизни людей может оказаться просто галлюцинацией. Один из основных критиков - доктор Рассел Нойз-младший, психиатр медицинского факультета Университета штата Айова. Доктор Нойз изучил сто четырнадцать случаев, когда люди вышли живыми из ситуации почти-встречи-со-смер тью, но не находил, что они свидетельствуют о жизни после смерти.

Доктор Нойз заметил, что ОВТ, о которых рассказывают жертвы несчастных случаев и встреч со смертью, могут быть основой "адаптационной схемы нервной системы". Он рассматри вает это как "деперсонализацию", а не астральный полет. "Депер сонализация может быть почти универсальной реакцией на угрозу для жизни",- говорит он. Внезапное отступление боли, о котором свидетельствуют рассказы множества людей, и появляющееся ощущение покоя и тишины, говорит доктор Нойз, может оказаться "аварийным механизмом, некой расслабляющей реакцией", чтобы мы не страдали. В отношении рассказов, которые, как кажется, свидетельствуют о жизни после жизни, доктор Нойз согласен с Фрейдом, который считал, что подсознание не может видеть собственного поражения и, столкнувшись с неизбежной смертью, вызывает приятные, успокоительные вымыслы. Доктор Нойз говорит: "Наша собственная смерть действительно непред ставима, поэтому мы представляем, что выживем в качестве зрителей. Таким образом, перед лицом смертельной опасности мы обнаруживаем, что человек становится наблюдателем, ограж дая себя от опасности". Доктор Нойз расценивает религиозную окраску многих рассказов о смерти как галлюцинации, основан ные на вере. Эти взгляды разделяют фактически все научно мыслящие критики.

Кажется, что эти аргументы рациональны и основаны на серь езных психиатрических и медицинских теориях. Однако они затра гивают в основном лишь встречи первого рода со смертью, осно ванные на чисто субъективном опыте, возбуждающем научное любопытство, но не требующем научной проверки. К сожалению, встречи первого рода со смертью наиболее известны, их раньше всего начали собирать, и, возможно, таких встреч больше всего. Но свидетельства встреч второго, третьего и четвертого родов разрушают аргументы критиков, что ОВТ клинической смерти это галлюцинация. Когда события, происходящие рядом или в отдалении, воспринимает человек, у которого нет сердцебиения, нет активности биоритмов головного мозга, лишенный сознания, и когда эти события подтверждаются как факт, тогда возражения

критиков можно считать несостоятельными. Когда кто-то нутром ощущает, что член семьи или близкий человек в большой опасности или, возможно, умер, и в тот же самый момент человек, о котором идет речь, оказывается в опасной для жизни ситуации, в таком случае критикам следует искать другие аргументы. Когда человек видит, слышит или чувствует паранормальные ощущения, под дающиеся проверке, критикам нужно всерьез задаться вопросами, каким образом такие вещи возможны? Может ли сознание отделяться от тела? Реальна ли жизнь после смерти? Возможно, мы сочтем все это правдой, когда исследователи изучат встречи высшего рода со смертью.

Критика другого толка, возможно, более обоснованная, на правлена против рассказов переживших смерть. Фактически все эти рассказы описывают мирные и спокойные ощущения: вели чественные панорамы, небесную музыку, светящиеся, лучистые создания, встречи с умершими родными - в высшей степени прекрасные и желанные ощущения. Не могут ли такие блистатель ные рассказы о смерти вдохновить кого-нибудь на совершение самоубийства? Как об этом сказал один психиатр: "Многие эмоционально неуравновешенные или глубоко подавленные люди не решаются расстаться с жизнью, поскольку не уверены в том, что ожидает их. Если бы они были убеждены, что их ожидает прекрасный загробный мир, то действовали бы решительнее". Доктор Роберт Кастенбаум, профессор психологии Массачусет ского университета, полагает, что это вполне может произойти, если еще не произошло, и думает, что исследования жизни после смерти не успокоят людей, а, наоборот, причинят больше страда ния и боли. Только когда общество начнет понимать, какой эмо циональный и физический дистресс испытывает неизлечимо боль ной, говорит доктор Кастенбаум, мы переменим свое мнение и решим, что умирание в конечном счете счастливый момент. Точка зрения, что "все хорошо, что хорошо кончается", предполагает, что каждый проходит через определенный момент смерти, говорит доктор Кастенбаум. Эта концепция сомнительна и не сильно согласуется с клиническим опытом.

Некоторые критики говорят, что мы располагаем лишь рас сказами людей, "вернувшихся" после клинической смерти, что же можно сказать о миллионах миллионов, отправившихся в путеше ствие без возврата, навсегда? Было ли их путешествие счастли вым? Была ли у них возможность вернуться, от которой они отка зались, выбрав более спокойное существование? Досталось ли некоторым из них пережить ужас и страдания ада? Мы не знаем этого. Как не знаем и того, почему лишь около пятнадцати процентов людей, переживших клиническую смерть, рассказы вают о своем опыте, большинство же не оассказывают ничего.

Зов временной смерти может в корне отличаться от ухода из жизни насовсем, говорит доктор Кастенбаум.

Другие критики опыта "счастливой смерти" подчеркивают негативные аспекты. Часть их аргументов имеет смысл, осталь ные бьют мимо цели. Они приводят в пример людей с дыхатель ной недостаточностью - подавившихся косточкой, сраженных жестоким приступом эмфиземы, испытывающих ужас от побочных эффектов приема наркотиков - и справедливо замечают, что эти люди схватываются один на один со смертью. Характерно, что эти критики ссылаются на истории, сообщающие о жутких слу чаях преждевременного захоронения: эксгумированные тела с пригоршнями выдранных в ужасе волос, лица, на которых застыл невероятный ужас, стенки деревянных гробов, исцарапанные ног тями в тщетных попытках выбраться. Но при ближайшем рассмот рении критика такого рода оказывается несостоятельной. Вспом ните три стадии умирания, о которых говорил доктор Рассел Нойз: "Сопротивление, обзор жизни и переход. Ужас преждевре менного захоронения, агония в автомобильной катастрофе или в огне, отчаянная борьба с нераскрывшимся парашютом - все это происходит на стадии "сопротивления", в первом акте, в ко тором человеческое эго отчаянно пытается удержать жизнь. Когда танатологи говорят о мирной смерти, о "счастливой смерти", они имеют в виду конечную стадию - "Переход". Страдание и борьба часто предшествуют этой стадии, но занавес опускается именно в третьем акте".

Доктор Кастенбаум разыскивал случаи подлинно негативного опыта смерти. Он рассказывает о медсестре, попавшей в авто мобильную аварию и доставленной в госпиталь с травмой, пара лизовавшей ее и лишившей голоса, хотя она была в состоянии слышать звуки и голоса. Доктор Кастенбаум рассказывает:

"С этой все кончено,- произнес голос,- пошли за следую щими". Медсестра поняла, что это именно ее сочли мертвой. Как она отреагировала? "Я пришла в ярость - настоящую ярость! Я ничуть не собиралась оставаться для них мертвой". Она решила пройти через невидимую границу, отделяющую жизнь от смерти. Собрав все силы, она наконец сумела привлечь к себе внимание еле заметными движениями и слабыми звуками. "Про себя я кри чала: "Я еще не умерла, подонки". Я не уверена, дошло ли это до них, но какие-то звуки раздались, и я не переставала двигать ся и говорить, пока не убедила их, что я не ПМ [поступила мерт вой] ".

Доктор Кастенбаум приводил этот рассказ как "опыт женщи ны, совершенно отличный от случаев, которые предлагают доктор Каблер-Росс и доктор Моуди. Она была "достаточно мертва", чтобы принять ее за покойницу, и пережила критический период - '