Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1994 год Страница 33

— Хорошо, после вашей смерти или по истечении года я дам официальное извещение, подкрепив угрозой передать имеющуюся у меня информацию полиции.

— Они могут убить вас, — последовало предостережение.

— Могут, и мне следует учесть вероятность этого.

— Вы можете этого избежать. При официальном извещении, сообщите им, что все сведения помещены в тайники в шести различных городах и в случае вашей смерти перейдут в руки полиции.

Когда они закончили обсуждение всех деталей, было уже три часа ночи. Драгомилов первым нарушил воцарившееся молчание.

— Признаюсь, Холл, вы мне понравились. Вы настоящий борец за этику. Пожалуй, я теперь уверен, что могу довериться вам. Вы сдержите свое слово, как и я свое. Так вот, у меня есть дочь. Мать ее умерла, и в случае моей смерти она останется в этом мире без родных и знакомых. Заботы о ней я хотел бы вверить в ваши руки. Готовы ли вы взять на себя такую ответственность?

Собеседник молча кивнул головой.

— Она уже взрослая, поэтому в оформлении опеки нет необходимости. Но она не замужем, а я оставлю ей много денег, за вкладом которых нужно следить. Я собираюсь увидеться с ней сегодня. Хотите поехать со мной? Это не далеко, в Эдж-Муре у Гудзона.

— Вот как! У меня на субботу и воскресенье намечен визит как раз в Эдж-Мур, — воскликнул Холл.

— Прекрасно. В какой части Эдж-Мура?

— Не знаю. Я никогда там не был.

— Впрочем, неважно. Это небольшой район. Утром в воскресенье выкройте пару часиков. Я заеду за вами на машине. Позвоните мне, когда и куда приехать. Мой номер — «пригород-245».

Холл быстро записал номер и встал. Драгомилов зевнул, когда они пожимали руки.

— Я все же надеюсь, что вы перемените свое решение, — сказал Холл.

Но Драгомилов снова зевнул и покачал головой, провожая посетителя до порога.

Глава VI

Груня сама вела машину, когда вместе с Винтером Холлом ехала со станции в Эдж-Мур.

— Дядя действительно с нетерпением ждет встречи с вами, — уверяла она. — Он еще не знает, кто вы такой, а это разожгло любопытство. Правда-правда: он просто сгорает от любопытства.

— Вы ему сказали? — многозначительно спросил Холл.

Груня, казалось, поглощена управлением машиной.

— Что? — переспросила она.

Вместо ответа Холл накрыл своей ладонью ее руку на руле. Она заставила себя посмотреть на него смело и твердо, но как только глаза их встретились, предательский румянец выдал ее, и она напряженно стала следить за дорогой.

— Не поэтому ли он и ждет встречи с нетерпением? — тихо заметил Холл.

— Я... я просто об этом не думала.

— Жаль, что такой прекрасный закат омрачается неправдой.

— Трусишка, — воскликнула она, но в ее устах это прозвучало нежно, как знак любви. Она рассмеялась, а вслед рассмеялся и он, и оба почувствовали, что закат чист, а мир вновь прекрасен.

Они уже свернули на шоссе, что вело к даче, когда он спросил, где живут Драгомиловы.

— Никогда о таких не слышала, — был ее ответ. — Драгомиловы? Нет, мне кажется, такие не живут в Эдж-Муре. А что?

— Может быть, они недавно здесь? — предположил он.

— Возможно. Вот мы и приехали. Гроссет, возьмите чемоданы мистера Холла. Где дядя?

— В библиотеке, мисс, пишет. Он просил не беспокоить его до обеда.

— Итак, вы встретитесь с ним за обедом, — сказала она Холлу. — А пока вы свободны. Гроссет, проводите мистера Холла в его комнату.

Четверть часа спустя, не дождавшись Груни, Винтер Холл вышел в соседнюю комнату и лицом к лицу столкнулся с человеком, с которым попрощался в три часа прошлой ночью.

— Черт возьми, что вы здесь делаете? — выпалил Холл.

— Жду, полагаю, когда меня представят, — с невозмутимым спокойствием отвечал вчерашний знакомый. — Я Сергиус Константин, — представился он, протягивая руку. — Вот так сюрприз устроила Груня нам обоим!

— Но вы же Иван Драгомилов?

— Да, но не в этом доме.

— Ничего не понимаю. Но вы же говорили о дочери.

— Груня — моя дочь, хотя считает, что она моя племянница. Но это длинная история, я вкратце сообщу ее вам после обеда, когда мы останемся одни. Но, однако, положеньице создалось просто на удивление. Тот, кого я избрал, чтобы присмотреть за моей Груней, оказался, если не ошибаюсь, ее возлюбленным. Не так ли?

— Я... я не знаю, что сказать, — Холл запнулся, его ум

оцепенел от такой невероятной развязки.

— Ведь это так? — повторил Драгомилов.

— Вы правы, — последовал быстрый ответ. — Я люблю... ее... я по-настоящему люблю Груню. Но она действительно вас знает?

— Только как своего дядю, Сергиуса Константина, главу импортного агентства, существующего под этим именем... Она идет. Так вот, я уже говорил, я тоже предпочитаю Тургенева Толстому. Конечно, это не умаляет силы воздействия Толстого. Верующих отпугивает именно философия Толстого... А вот и Груня.

— Вы уже познакомились, — недовольно поморщилась она. — А я-то рассчитывала присутствовать на этой важной встрече.

Ласково обняв ее, Константин пошутил:

— Что ж ты не предупредила меня, что умеешь так быстро переодеваться?

Она протянула Холлу руку: — Пойдемте, пора обедать.

И так вместе — Константин, обняв Груттю, а она ведя под руку Холла, они прошли в столовую.

За столом Холл готов был ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Уж очень все было нелепо, чтобы быть реальностью: его любимая Груня то нападала, то безмятежно шутила со своим дядей, а он — ее отец и, чему она ни за что не поверила бы, главарь страшного Бюро убийств; он же, Холл, возлюбленный Груни, поддерживает ее шутки над человеком, которому заплатил пятьдесят тысяч долларов за приказ о его собственном уничтожении; а сам Драгомилов, невозмутимый, благодушный, казалось, всей душой отдается общему веселью, на лице и в манерах — искренняя сердечность, нет и тени обычной холодности.

Потом Груня играла и пела, пока Драгомилов, сославшись на ожидаемого посетителя и желание поговорить с Холлом по чисто мужским вопросам, не заметил, что все детишки ее возраста давным-давно легли в кроватки. Она, ответив на шутливо покровительственный тон отца покорным поклоном, весело пожелала мужчинам доброй ночи и оставила одних. Ее серебристый смех донесся через раскрытую дверь. Драгомилов встал, закрыл дверь и возвратился на прежнее место.

— Я весь — внимание, — сказал Холл.

— Во времена русско-турецкой войны отец мой был подрядчиком, — начал Драгомилов. — Его звали... впрочем, это не имеет значения. Он сколотил состояние в шестьдесят миллионов рублей, которое я, единственный сын, получил в наследство. В университете меня увлекли идеи радикализма, и я примкнул к организации «Молодая Россия». Это была кучка утопистов и мечтателей, и, конечно, мы потерпели провал. Несколько раз я попадал в тюрьму. Моя жена умерла от оспы тогда же, когда и ее брат Сергиус Константин. Все это произошло в моем имении. Наш последний заговор был раскрыт, и мне грозила Сибирь. Выход был прост. Под моим именем похоронили шурина, известного консерватора, а я стал Сергиусом Константином. Груня была в ту пору совсем ребенком. Из страны мне удалось выбраться довольно легко, а все, что я не смог взять с собой, к сожалению, досталось властям.

Здесь, в Нью-Йорке, где шпионов царского правительства больше, чем вы думаете, я оставил себе это имя. Как-то я даже ездил в Россию, конечно, под именем шурина, и продал его владения. Мне так долго пришлось быть Сергиусом Константином и дядей Груни, что я решил им остаться навсегда. Вот и все.

— А Бюро убийств? — спросил Холл.

— Я создал его, будучи убежден в его справедливости и уязвленный обвинением, что мы только мечтатели, а не деятели. Я доказал, что могу действовать не хуже, чем мечтать. Правда, Груня меня все еще считает мечтателем. Но это потому, что ей многое неизвестно. Одну минутку.

Он вышел в соседнюю комнату и возвратился с большим конвертом в руках.

— А теперь займемся делами. Ожидаемый мною посетитель — это человек, которому я передам приказ об уничтожении. Я думал сделать это завтра, но ваше неожиданное появление ускорило дело. Вот здесь мои инструкции для вас, — он передал конверт. — Официально все бумаги должна подписывать Груня, но вы ей будете помогать советом. Мое завещание в сейфе. Если я не погибну, до моего возвращения вы будете хранителем моих вкладов. Если я телеграфирую с просьбой о деньгах или чем другим, поступайте в соответствии с инструкциями. Здесь, в конверте, есть шифр, он тот же, что и в нашей организации. Вы же будете и хранителем значительного резервного фонда Бюро. Его хозяева — все члены организации. В случае необходимости они будут из него брать, — Драгомилов с деланным огорчением покачал головой и улыбнулся. — Боюсь, им придется здорово раскошелиться, прежде чем они меня настигнут.