Николай Барсов - Славянский мир Начальной летописи Страница 35

Земли северян, радимичей и вятичей вошли в состав Русского государства в разное время и на различных условиях, но благодаря географическому положению своему уже в период Начальной летописи они являются в тесной связи между собой. О подчинении радимичей киевским князьям мы имели уже случай говорить. Признав над собой добровольно, по соглашению, власть Олега, освобождавшего их от хазар в 885 году, они через сто лет сделали неудачную попытку восстать против Киева и затем почти без следа исчезают из истории. Несколько раньше были подчинены северяне, обнаружившие по отношению к Руси более земельной самостоятельности и особности. Покорение их Олегом, которое летопись относит к 884 году, совершилось не без борьбы. Олег должен был лично предпринять поход на них, и из краткого летописного известия видно, что он встретил сопротивление главным образом в той части Северянской земли, которая стояла в более тесной связи с хазарами[235]. Чтобы удержать за собой северян, он возложил на них «дань легку». Близость неприязненных и еще сильных соседей хазар заставила киевских князей обращать особенное внимание на эту окраинную землю. Уже при Олеге у поднепровских северян возникли княжеские города Чернигов и Переяславль, мало-помалу сделавшиеся центральными пунктами. Первый – для Северянского Подесенья, второй – для Посулья. Как известно из Олегова договора с греками, в них сидели князья «под Олегом сущее», и на них взяты с греков особые уклады. Здесь они являются уже со значением первенствующих городов на Руси после Киева. То же самое замечается и в Игореве договоре. Нет сомнения, что уже в это отдаленное время, под влиянием Чернигова и Переяславля, стало ослабевать земельное единство северян, что у них тогда еще начали вырабатываться волости, во второй половине XI века окончательно сложившиеся в особые княжения Черниговское и Переяславское. Тем не менее из раздела Русской земли между сыновьями Владимира Святого и из последующего хода событий нельзя не заключить, что в X и в начале XI века русским центром Северской земли служила отдаленная Тмутаракань. При Владимире Святом Тмутаракань является единственным княжеским уделом на восточной стороне Днепра, уделом, в который должны были входить все славянские земли по левую сторону этой реки, подчиненные Руси. То была волость Владимирова сына Мстислава, в борьбе которого с братом Ярославом усматривается, как было замечено выше, такая тесная связь Тмутаракани с северским населением. Усиление Тмутаракани было естественным последствием войн Олега и особенно Святослава с хазарами и походов русских дружин, которые, разрушив Хазарское царство, раздвинули пределы Русского государства до Кавказских гор. Необходимость борьбы с кочевыми выходцами из Азии, с соседними горными племенами и греками заставили русских князей выбрать эту окраину центром своей военной и административной деятельности на юго-востоке и притянуть к нему славяно-русские земли Восточного Поднепровья. Впрочем, невыгоды такого центра скоро обнаружились. В начале XI века Мстислав, овладев левым побережьем Днепра, перенес свой стол в Чернигов, и уже с того времени Тмутаракань снизошла на степень второстепенного удела Черниговского княжения. Попытки князей-изгоев оторвать ее от Чернигова и образовать из нее отдельную и самостоятельную волость не имели успеха. Отдаленность ее от Поднепровья, слабость местного славяно-русского населения и усиленный наплыв азийских кочевников повели за собой падение в Тмутаракани русской власти. К концу XI века она выходит из ряда русских волостей. Летопись говорит о ней в последний раз под 1094 годом, а из XII века о ней дошло до нас только имя в поэтических сказаниях «Слова о полку Игореве»[236].

Раздел русских земель между сыновьями Ярослава окончательно закрепил распадение Северской земли на княжения Черниговское и Переяславское. Составляя юго-восточную окраину русских владений со стороны степей, оба они имели задачей служить оплотом Руси против степных варваров, сдерживая их нападения. Эта задача обусловила во многом их исторические судьбы. Но для Переяславского княжения, открытого для степняков с востока и юга, исполнение ее было труднее, чем для княжения Черниговского, защищаемого им с юга. Поэтому, несмотря на богатую природу, на выгодное положение при Днепре, князья, сидевшие в Переяславле[237], действительно «много бед принимали от рати и голода» («Поучение Мономаха», с. 103), и по отношению к Чернигову он всегда занимал второе место. Естественно, что при таких условиях, он не мог достигнуть самостоятельности, и с конца XI века, с усилением кочевых орд, он вступает в тесную связь с Киевом, составляя почти не более как удел Киевского княжения.

Переяславское княжение занимало область по Трубежу, Супою и Суле до Ворсклы, простираясь на север и северо-восток до верховьев этих рек, до водораздела их с областью Десны и Сейма с одной стороны, Северского Донца – с другой. На северо-западе оно примыкало к собственно киевским владениям, находившимся на левой стороне Днепра, где, как это видно из известия XII века, рубеж шел по речке Корани (1139 год; Лавр., с. 134; теперешней Карани, левому притоку Трубежа, затем по Днепру). Что касается южной границы, то, как и на киевской стороне, она изменялась соответственно ходу борьбы Руси со степняками. Известие о деятельности Владимира Святого в этом краю, первое, записанное в Начальной летописи, указывает самые южные города, основанные этим князем, на реке Суле (Лавр., с. 52). В них были поселены «лучшие мужи от Словен и от Кривич и от Чуди и от Вятич» – явный знак, что местное славянское население было тогда слишком слабо или же что его вовсе не было на этом южнорусском порубежье, что оно уже отступило в более безопасные места от нападений печенегов. Но как ничтожны были вновь основанные города для защиты Переяславля, видно из последующих летописных известий. Уже при Владимире Святом, под 992 годом, летопись говорит о набеге на Переяславль печенегов, пришедших из-за Сулы. Встреченные князем на Трубеже, они были прогнаны благодаря русскому богатырю, который «перея славу» у богатыря Печенежина (Там же, с. 53). Как известно, с этой победой летописное предание связывает основание Переяславля, впрочем, несомненно, существовавшего ранее. Весьма вероятно, что новое укрепление, перестройка этого города подала повод к летописной легенде тем скорее, что она представляла наглядное объяснение происхождению его названия. Хотя Борис Святой, отправленный из Киева на печенегов (1015 год), не нашел их в пределах Переяславского княжения. Но тем не менее все известия до конца XI века указывают, что местом борьбы их с русскими князьями служили окрестности Переяславля, тогда как на юго-востоке они свободно проникали до Подесенья и Посемья. Так, в 1017 году Святополк, поддерживаемый печенегами, был разбит братом Ярославом на реке Альте (Лавр., с. 62). В 1067 году на Альте же киевский, черниговский и переяславский князья нанесли поражение половцам (Там же, с. 74). В 1078 году была битва с ними у Нежатины Нивы, теперешнего Нежина (Лавр., с. 86)[238], битва, в которой пал великий князь Изяслав. В следующем году половцы с изгоем Романом Черниговским подходили к Воину, теперешней Войнице в 11 верстах к югу от Переяславля на реке Броварке. Всеволод, бывший тогда в Переяславле, заключил с ними мир (Там же, с. 87). Как кажется, уже тогда Русь поняла необходимость ограждать свои степные порубежья от «диких» кочевников теми из их сородичей, которые начинали привыкать к оседлости и находили выгодным признавать себя в зависимости от русских князей. С конца XI века на киевской стороне Днепра становится известен Торцийск, Торческ, Торцийский град, город торков, прежде кочевого, а тогда уже полуоседлого населения. Несколько ранее известны торки, поселившиеся на левой стороне Днепра и признававшие над собой власть переяславского князя. По указаниям XII века, они занимали область в окрестностях Баруча, города, лежавшего близ городов Бронь-Княжа (1125 год; Лавр., с. 129; теперешнего Браницы в Кролевецком уезде на речке Грабаровке, левом притоке Верхнего Трубежа), Нежатина (1135 год; Там же, с. 132), Городка (Там же; теперешний Городня на Сможе, с левой стороны впадающей в Удай выше Прилук) и Серебряного (Ипат., с. 107; теперешняя местность Сребного Прилукского уезда, по Роменскому тракту, на реке Лысогоре), то есть или в северной части Прилукского, или в южной Нежинского уезда, может быть, в окрестностях теперешнего хутора Барышовцова, принадлежащего селу Носовке (Нежинского уезда на границе с Прилукским). Впрочем, это полуоседлое население не всегда оправдывало ожидания русских князей и весьма часто обнаруживало враждебность против них и коренного славянского населения. В 1080 году, по известию Начальной летописи, переяславские торки заратились на Русь и были усмирены Владимиром Мономахом (Ипат., с. 87). В первой четверти XII века торки сами бежали из Русской земли (1120 год; Там же, с. 128) вместе с печенегами (1121 год; Ипат., с. 8) «и тако мятущеся еде, онде, и тако погыбоша». В то же время берендичи были прогнаны Мономахом (Там же). Несмотря на то, и позднее замечаются остатки этого порубежного полукочевого-полуоседлого населения Переяславской области, в тех же Торках, а также в Турпеях, державшихся окрестностей Переяславля (1150 год; Там же, с. 50), и в Коуях черниговских (Там же, с. 130). Может быть, благодаря этому живому оплоту на южном порубежье Переяславского княжения, но более всего энергической деятельности Мономаха к концу XI века кочевники были принуждены ограничить свои опустошительные набеги областью Сулы, не заходя севернее побережьев Среднего Удая. В это время переяславцы только два раза видели нападение их на окрестности своего города, в 1096 году, когда половецкий хан Куря сжег Устье, по всей вероятности, Трубежа (Лавр., с. 97), и в 1107 году, когда знаменитый Боняк захватил коней у самого Переяславля (Там же, с. 120)[239]. По Удаю и Суле мы видим ряд укреплений, которые или были возобновлены, или вновь поставлены Мономахом. Они сдерживали нападения половцев. Таковы были: по Суле – Ромен (теперешние Ромны), к которому ходил на половцев Мономах с Олегом Черниговским («Поучение Мономаха», с. 104); Песочный, разоренный половцами в 1092 году (Там же, с. 92)[240], Къснятин (теперешний Скнятин Лyбенского уезда) и Лубен (Лубны), подвергавшиеся нападению Боняка («Поучение Мономаха», с. 103, 1107 год; Лавр., с. 120); Горошин, в 1086 году взятый половцами («Поучение Мономаха», с. 103), теперешний Горошин на границе Хорольского уезда с Лубенским. По Удаю – Прилук, теперешний Прилуки, и Переволок (1092 год; Лавр., с. 92), теперешний Переволочное, к востоку от Прилук. В степных походах, которых необходимость для ослабления половцев была впервые указана Мономахом, русские князья проникали за Хорол (1086 год; «Поучение Мономаха», с. 103; 1107 год; Лавр., с. 120), Голтав, притоки Псела, и на юго-востоке до Дона. Но здесь уже не видно следов постоянного оседлого населения; здесь начинались половецкие вежи и кочевья.